– Агата, закрой дверь! – закричал Карл.
В тот же миг Кепка наступил на нижнюю ступеньку, а Агата наконец нашла нужную кнопку и ударила по ней ладонью.
Кепка застрял в дверях: он наполовину влез в автобус и теперь, просунув руку в салон, пытался плечом отодвинуть створку. Карл хотел было вытолкать пьяницу, но тот стал размахивать «розочкой» и чуть его не поранил.
– Не подходи, Милли, – предупредил Карл.
Милли тем временем хватала все, что попадалось под руку, и бросалась этим в Кепку: аптечку, какие-то очки, майку, яблочный огрызок, – а Кепка отбивался от бомбардировки бутылкой, точно начинающий фехтовальщик.
Карл принялся толкать его ногой, стараясь не подходить слишком близко. Тут заднее окно автобуса с треском разбилось.
– Газуй, Агата! – завопил Карл. – Просто газуй!
– Я семь лет не водила!
– Вспоминай!
– Ладно, но я не… я… это что?..
– Агата, у тебя все получится! – воскликнула Милли.
Автобус раскашлялся, расплевался и наконец взревел.
– Получилось! – воскликнула Агата. – Получилось! Что теперь-то делать?..
– Газуй!
– А! Да! Точно!
Автобус медленно, рывками тронулся, и Синяя Кепка покатил вместе с ним, цепляясь рукой за дверь, а ногу держа на верхней ступени. Отстегнув ремень Мэнни, Карл поднял манекен высоко над головой и воскликнул:
– Будет совсем не больно, Мэнни!
Но он соврал и уже направлялся к дверям, собираясь швырнуть его в Синюю Кепку. Карл знал – Мэнни снова их спасет: выбьет бутылку у наглеца из рук, оттопчет ему ногу, раздавит пальцы.
– Скажи «пока-пока», Синяя Кепочка, – крикнул Карл. В это мгновение время будто остановилось: грохот снаружи стал тише, точно вдалеке на каком-нибудь острове били в барабаны, и Карл вдруг понял, что перед ним вовсе не мужчина, а озлобленный пьяный мальчишка. На лице – россыпь прыщей, а в глазах – гнев, который никак не найдет себе выхода. И причина этого гнева крылась не в них. Карл прочел в его глазах отчаянную попытку стать мужчиной.
Карл захотел сказать: «Все хорошо, я на твоей стороне» – и даже на секунду решил, что может найти общий язык с этим пьяным мужчиной, с этим пьяным мальчишкой. И только он попытался опустить Мэнни, как перед глазами что-то блеснуло, и пьяный мужемальчик, сделав выпад, полоснул его бутылкой по ладони.
– Карл! – Милли охнула у него за спиной.
– Чего там? – спросила Агата. Автобус вильнул прочь от сточной трубы.
– Ничего страшного, – пробормотал Карл, хотя сам не знал, страшно это или нет, и вдруг при одной мысли о сочащейся крови ослабел в коленях и отвернулся. Теперь стало ясно: найти общий язык с мужемальчиком не удастся.
«Знаешь что, пьяный ты мужемальчик, – думал Карл. – Мне тоже есть на что злиться». Он сосредоточил всю свою злость в руках и почувствовал себя Суперменом, Халком или тем шестнадцатилетним пижоном, с которым познакомился утром, занес манекен над головой и изо всех сил швырнул его в дверь.
Но в ту же секунду автобус подпрыгнул на «лежачем полицейском» и Карл потерял равновесие… Он рухнул навзничь, а Мэнни, кувыркнувшись в воздухе, приземлился рядом. Автобус продолжал двигаться медленно, но прыгать Синей Кепке приходилось быстро. А тут еще и Милли хорошенько пнула его по застрявшей в салоне ноге и больно укусила за голень. Кепка выругался и попытался полоснуть малышку бутылкой.
– Отойди от него, Милли! – воскликнул Карл. Автобус, угодив колесом в сточную канаву, чуть не врезался в дерево. Агата громко ойкнула.
Когда она вновь вывела автобус на дорогу, Синяя Кепка упал, и его нога выскользнула из салона. Карл и Милли подбежали к боковым окнам и замерли, глядя, как он катится по дороге позади автобуса.
– Все целы? – спросил Карл. – Просто Милли?
– Да, кажется, – ответила Милли, забираясь на сиденье позади Агаты.
Подняв с пола Мэнни, Карл внимательно его осмотрел.
– Агата?
– О, со мной все отлично! – отозвалась она. – Все прекрасно. Небольшая психическая травма, но в целом… Он отцепился?
Автобус тарахтел по улице мимо темных кирпичных домиков. За окном – дети в школьной форме, мужчина в халате с утренней газетой и женщина с собачкой.
– Отцепился, – кивнул Карл.
Он сидел напротив Милли и держал на коленях Мэнни.
– Хорошо, – сказала Агата. – Потому что уже шесть часов и шесть минут утра! – Она показала пальцем на свои часы.
– И?.. – разглядывая порез на ладони, спросил Карл. У него кружилась голова.
– Эй, ты! Капитан Смерть! – Агата повернулась к Милли. – Держи руль.
– Мне семь.
– Именно. Когда мне было семь, я через всю страну грузовики возила!
– Неправда.
– Просто держи руль, – Агата слезла с водительского кресла.
– Ты что, Агата! – Карл подскочил к ней и схватился за руль, прежде чем их понесло в кювет.
Агата плюхнулась на сиденье возле Милли и открыла сумку. Затем положила себе на колени тетрадку и зеркальце и поднесла к лицу линейку.
Карл взглянул в зеркало заднего вида.
– Агата, что…
– Послушай, господин Шаловливые Пальчики, – перебила его Агата. – Занята я. Звонков не принимаю. – И отметила что-то у себя в тетради.
Они пару раз поворачивали не туда, спорили и ехали обратно, но в конце концов прибыли на вокзал. Вышли на перрон, и из-за влажного воздуха дышать стало трудно. Поезд уже прибыл, и его постепенно наполняли люди с чемоданами. У поезда с логотипом «Индиан-Пасифик» фотографировались туристы. Мужчины и женщины в форме проверяли билеты и направляли пассажиров в нужные вагоны. Семьи обнимались, плакали, смеялись.
Купив билеты, Карл, Милли и Агата пошли в свое купе. Оно оказалось маленьким, с креслом-кроватью, умывальником в углу и большим занавешенным окном.
– Это все, что ли? – удивилась Агата и тут же принялась раскладывать кресло.
За окном, на перроне, раздался какой-то шум.
– Я не могу пустить вас без билета, мисс, – произнес мужской голос. – Поезд вот-вот отправится.
– О госссподибожемой, Дерек! – послышался женский голос. – Я же с тобой в школе училась! В седьмом классе встречалась с твоим чертовым братцем! Постоянно ходила к вам на барбекю по воскресеньям!
– У нас строгий график, Стелла, – ответил мужчина. – Ничем не могу помочь, сама понимаешь. Расписание и все такое.
Милли отдернула занавеску и спросила:
– Стелла?
Потом постучала по стеклу и открыла окно.
– Стелла, – повторила она.
– О господи, – пригнувшись, буркнул Карл.
– Посадка завершена! – объявил с перрона проводник и запрыгнул в поезд.
Стелла махнула на него и подбежала к их окну.
– Я тебя вижу, Карл, – сказала она.
Поезд тронулся, и Карл тут же встал, покачиваясь на ногах.
– Где мои ключи-то? – поинтересовалась Стелла, идя за поездом по перрону.
– В автобусе, – смущенно ответил Карл.
– Уж постарайтесь найти ее маму, – вздохнула Стелла.
Карл посмотрел на Милли:
– Мы постараемся.
– У тебя все хорошо, милая? – поинтересовалась Стелла.
Милли кивнула.
– Да.
– Честно?
– Да.
– Ладно, – Стелла остановилась и сунула руки в карманы.
Поезд начал набирать скорость. Милли смотрела, как Стелла на перроне становится все меньше и меньше. Потом взглянула на папин чехол и сказала:
– Но я хочу, чтобы вы пошли с нами.
Она почувствовала, как к глазам подступают слезы, но ничего не могла с собой поделать: Стелла была такой доброй, а папа умер, и мама тоже как будто умерла…
Милли смотрела на Стеллу, пока та не исчезла из виду, а внутри все сводило от боли. Взрослые, которых Милли знала, отрывали кусочки у нее изнутри, уносили их с собой и не возвращали.
Карл-который-печатает-вслепую
Когда поезд тронулся, Карл оставил девочек и Мэнни устраиваться поудобнее, а сам отправился в туалет. Там промыл порез, высушил ладонь и обмотал туалетной бумагой.
Краем глаза Карл поймал свое отражение в зеркале. Видеть себя в нем было всегда немного странно, а с годами становилось все страннее и страннее. Он прекрасно знал свое настоящее лицо, но никогда не видел его в отражении. Как можно восемьдесят семь лет прожить в одном и том же теле и каждый раз удивляться своему облику? Карл вдруг понял, что люди вокруг знают это лицо гораздо лучше, чем он сам. Он даже не знал собственной мимики…
Изобразил ярость, глядя в зеркало. Грусть. Счастье. Беспокойство. Задумчивость. И представил себя на объявлениях: «Пропал человек», «Разыскивается»… Но на лице одна только усталость. Глубокая-глубокая усталость.
– Не заняться мне больше любовью, – вздохнул Карл. – С такой-то физиономией.
