Мертвые нас никогда не забудут...
В такие ночи я лежал и, не мигая, смотрел в потолок.
-------------------------
-------------------------
Врачом... Я стану врачом... Все! Пусть он успокоится! Пусть говорит своим дружкам и старухам на лавках: «Он станет врачом! Он хочет лечить людей! Он так старается...» Моя мать...
Эти ночи вместе с ней, на дежурстве... Наш двухэтажный роддом, облупленный, весь в тополином пуху...
И гинекология, куда я за ней бегал через больничный сад, если кого-то привозили... Привозили и били в дверь! Я открывал, и появлялся огромный живот на носилках! Он ходил ходуном, будто там сидел дьявол! Будто роженица хохотала!
А какой ор стоял!
«Врача! Позовите врача!» — хрипели папаши. Если вообще что-то выговаривали! Обычно они уже набирались к тому времени!
Один так примчался на тракторе! А к нему привязал корову! Он не смог вылезти из кабины!
«Где?.. Где?!. Э!» — единственное, что он выговаривал. А утром он, успокоенный, доил корову прямо перед окнами!
Корова мычала как резаная, а мужик гладил ее... «Ну... Все нормально... Все прошло... Все хорошо...»
Черт, они были так влюблены, так обеспокоены! Нужно услышать крик жены! Ее кровь! Ее слезы! И они снова были преданные мужья! Все забыто! Моя женушка в опасности!
«А когда он засовывал в нее все что ни по- падя, он об этом не думал!» — ворчит наша старуха санитарка.
«У-у-у! Кобели! Сунул-вынул-и-пошел!» Она грозит кулаком этому Невидимому Кобелю. А у самой внуков — как снега в феврале!
Я лечу за матерью. Чертовы штаны! Я в них заплетаюсь! Это штаны завотделением. У него гардероб как у оперной примы! Он самый толстый и высокий! Только его штаны мне и подошли.
Я их подворачиваю, но это на минуту!
Мать спокойна. Она всегда спокойна. Я думаю, она исподтишка выпивает. А уж то, что курит, это точно! Она скрывает, но я-то видел! В туалете! В общем туалете в больничном садике!
А эти наши немцы-баптисты! Это стоило посмотреть! Они приехали всей общиной! Как цыгане! Такие торжественные, такие суровые! Выставили из толпы беременную и отступили.
Мать ее записала. И сказала, что все нормально. «Все протекает без особенностей...» Это великая фраза! Я ее выучил наизусть!
«Все протекает без особенностей!» Она годилась на все случаи жизни!
Эта девушка была как монашка. Она шла, упершись глазами в пол!
А какой это был живот... Он был не просто огромен!
Она легла на бок и чуть не упала! Живот перевешивал! Она прикрыла лицо руками!.. И так лежала... Не шевелясь...
А эта толпа начала вытворять такое, что я упал со смеху!
Мать их попросила уйти. Сказала, что все в порядке. Пусть утром придет муж. И все. Они молчали и не двигались. Потом они начали строиться во дворе! Как на парад! Образовали каре!
Мать махнула рукой. Она привыкла.
Когда привезли большого Васю, было хуже! Он весил полтонны! Я не вру! Я сам чуть не сел, когда его начали выгружать из самосвала! Они его привезли в кузове!
Он умирал! Он уже почти не дышал! Нужно было срочно отвести катетером мочу!.. А утром привезли его кованую кровать! Больничная под ним смялась, как пластилиновая! А его кованую кроватищу мы не смогли внести! Даже когда сняли окна!.. Его брат, худой как щепка, сказал: «А, ладно, тепло все равно... Оставим его здесь». И он кивнул на землю. Под тополя... Там его оставили... Потом все — больные, те, кто уже год не вставал, старухи с повязками на глазах, мужики на костылях, дети, прохожие, собаки, кошки, воробьи, мухи и комары — собрались... Все смотрели затаив дыхание... Все были поражены! «Такое существует?!»
«О Господи! Как его земля носит?!», «Вот это да!!!», «Как он такой родился!»
Все чувствовали себя такими здоровыми, такими живыми рядом с ним... Он будто принял на себя их боль...
Он стал горой... Белой горой, укрытой снегом.... Он дышал... Тихо-тихо... С закрытыми глазами...
Если б он открыл глаза, ему бы не поверили! Все бы в испуге убежали! Его бы разорвали на части! Он не смел оказаться человеком!
Это было так странно, все испуганно-восхищенно переговаривались, будто стояли перед диковинным морским чудовищем. И оно не могло, не имело права оказаться таким же, как они!
И глаза! Это были глаза детей, которые смотрят на пожар!
Это были глаза, полные ужаса и восхищения...
Я не мог на него смотреть! Я так его понимал! Это ведь был я! Неужели я стану таким?! Человек-гора... И я так же буду лежать, тихо-тихо дыша?!
При них, при людях, я не мог на него смотреть. А потом, когда наступила ночь, в которую он и умер, я не мог от него отвести глаз! Он был еще жив... И дышал. Воробьи, как и люди, уснули, слава Богу! Я сорвал ветку и отгонял комаров! В ту ночь их было много...
Стоя рядом с ним, я махал веткой, и слезы текли по морде!
Я хотел только справедливости...
Ему едва нашли вену, чтоб пустить кровь! А чтоб вставить катетер и вывести мочу... Черт! Трое бились над ним! Трое! Его всего перелопатили! И никто не мог найти его член! А он лежал и умирал... Все тише, все быстрей... Это отдельная история!
------------------------ И тут эти одержимые начали молиться! Они пели хором! И это в два часа ночи, во весь голос! По-моему, все новорожденные и даже недоношенные вскочили и прилипли к окнам! Еще бы!
«Куда мы попали?!»
«Что здесь творится?!» «Надо было получше выбирать местечко! Я же тебе говорил!»
«Помолчи! Недоносок...»
А хор пел... Они вошли в экстаз, чуть не плясали! И так всю ночь! Представляете! А девушка лежала, не шевелясь, спрятав лицо в руках. Я ходил рядом, думал, может, ей что-то надо... Ни воды! Ни слова! Один раз я даже дотронулся до руки! А вдруг она умирает! Она так дышала, так тихо и спокойно! Я уже не верил такой тишине. Меня не проведешь после большого Васи! Я покашлял, и она открыла глаза. Они были бесцветные, как дождь. Она так устала. «Что-то нужно», — спросил я. Она улыбнулась и покачала головой. Так всегда бывает! Это вечное «Нет... Спасибо...». И жест отказа. Всегда! Эта жестокость! Нужно умереть, чтоб попросить судно! Нужно агонизировать, чтоб тебе принесли воды! Дождитесь, пока кровь горлом пойдет, и тогда крикните медсестру! Она недалеко! А лучше терпите, и когда из кишечника польется черная кровь... Вот тогда зовите... Тихонько так, интеллигентно!
Эта беспощадность может свести с ума!
Хотя я видел и других.
«Доктор! Что со мной?! Я пукаю! Да-да! Сегодня! Все утро!»
«Ничего. Все в порядке... Пукайте».
Или: «Сестра... Сестра... Убери таракана... Он мне всю грудь истоптал...»
Или попадется какой-нибудь дальтоник с язвой желудка! И таблетки для него все одного цвета! А он стесняется сказать, что ни хрена не различает! И к вечеру с горшка не слезает! Очередь по коридору... Кто в ванну ссыт! Кто в процедурном в биде.
Веселенькая жизнь, как в «Фигаро»...
Я старался не отходить от нее далеко. Туда- сюда по коридору. Посмотрю в окно. Поют. И дальше.
Мать сказала, чтоб внимательно смотрел на ее ноги. Если начнет подтягивать к животу во сне, чтоб сразу ее позвал! У нее в гинекологии казашка с кровотечением поступила!
Но с этой девушкой все обошлось. Утром ее переложили на каталку и повезли. Схватки начались! Это был быстрый приступ! Малыш оказался отличным полководцем! Он быстрым маршем подошел к шейке матки, и она открылась. Он вошел в мир как Аттила ворвался в Рим.
Стоило только показать в окошко этого Аттилу, как хор смолк. Они поклонились Аттиле и разошлись все, кроме запевалы. Мать вышла и сказала, что мальчик, и сказала вес. Пастор поднял глаза и пробормотал, дескать, спасибо, Господи, что вложил в руки этой неразумной женщины искусство излечивать!
А остальной хор, шатаясь, побрел восвояси. Но это еще ничего ночка! Бывало, что медсестра кричит: «Эти сволочи! Онанисты! По окнам шарят! Замучили! Всех рожениц напугали!»
Она меня отправляла, чтоб я им показался. Просто постоял так, чтоб они мужика увидели. «Ну, хотя бы тень!»
Хохоча, я стою в углу. Отбрасываю тень! Мужик из меня... Онанист пугает онаниста! Смех!..
Но она была в чем-то права. Нет пугала страшней для онаниста, чем другой такой же!
-------------------------
-------------------------
Итак, едем дальше... Стать врачом! Решено. А пока я отпугивал своей тенью тихих онанистов!
Врачи — великие люди! Не боятся ни темноты, ни уколов! Могут есть, когда хотят, и не едят! Они заняты другим! Они спасают.
Они все одержимы спасением!
Они-то все понимают.
Почки, клапаны, лунные-полулунные, дыхание, метастазы, сердечная мышца, кости, косточки, кожа, кровь, яичники...
Все это так сложно! Стоит представить — и хоть сразу в гроб!
Попробуйте-ка забыть, как дышать! Как вдыхать и медленно выдыхать! Я однажды проследил, как дышу, так весь взмок от напряжения! Это так таинственно...
Но они-то все знают! Я уверен! Все!
Эта тоска умирающего, эта тень, набежавшая на глаза... Испарина и лоб, покрытый градинами холодного пота... Удар. Удар. Остановка. Этот жар внутри... И в теле такая тяжесть. Оно погружается в невидимую реку... Все глубже и глубже... А потом ты видишь, тело вытягивается... Будто мертвый потягивается... И внезапно эта деревянная твердость и легкость... Все.
