— Зачем?
— Только, пожалуйста, не думайте, потому что Вы такой забавный. Подойди сюда. Как собачка.
Она гладит его по спине и голове. Я подумал, что это именно так.
— Вы бы развлекали меня. В смысле отвлекали бы. Мне очень нужен такой, как Вы, чтобы я всецело доверяла.
— Я не умею развлекать.
— От всего этого. Все Вы умеете. А я могу Вам платить за каждый день.
— Что я должен буду делать?
— У меня их куча. Ничего. Только девать некуда. Только относиться ко мне хорошо. А тебе не помешают.
— К тебе кто-то плохо относится? — спрашивает Руслан.
— Нет, конечно, не в том смысле. Тут же нет ничего обидного, это обычно, когда платят компаньону или воспитателю?
— Ты меня не обидела.
— И разговаривать со мной. Здесь же со мной никто не разговаривает никогда.
— Разве?
— В том смысле, что по-настоящему. Согласен? Расскажи мне о нем, потом что ты его знал с другой стороны. На мое предложение.
Руслан (продолжая): делавшего его похожим на баню. Через стену — класс, где шли занятия по труду. Трудовик выходил, или иногда спускался директор, и гоняли нас. Дурно настроенные, перебивающие друг друга гитары звучали почти величественно. Я тоже подпрыгивал, притопывал и извивался в такт маленькими ножками и нескладным телом. Ребята поглядывали на меня, отвлекаясь. Я думаю, что со стороны это было довольно смешно. Но, как я сейчас понимаю, отчасти сознательно старался веселить их в возмещение моего внешнего вида, несмотря на который они принимали меня к себе, чувствуя, что им обязан, и чтобы меня простили.
Но вообще меня в основном любили. Если не считать двух девочек из класса на год позже, которые меня нарочно поджидали, когда я выйду, окружали и не пускали. Я всегда в классе задерживался.
— Вы удивитесь, но Вы с ним очень похожи. Чем же, например?
Я улыбнулся, подумав, что это звучит как издевательство в применении ко мне и высокому, длиннорукому, темнокожему Руслану.
— Будете кофе?
— Пожалуйста, если не затруднит.
— Нет, конечно.
Она встала и выглянула в дверь, чтобы распорядиться. Она тоже, кажется, поняла допущенную ею неловкость.
— Не знаю, но я это чувствую. И Вы бы напоминали мне его постоянно. Я понимаю, что вы подумали, конечно, о внешнем виде, но я не это имела в виду, — решительно сказала Лариса. — Мне очень понравились, как Вы держались вчера.
Руслан: кланяется. Для этого он соскакивает с высокого стула, на котором к этому времени уже сидел.
Лариса: хохочет, так это выглядело забавно.
— Вы ведь хотели, я понимаю, зачем Вы за это взялись, — говорит она, вдруг перестав, — взять над ним верх, доказать ему. И я Вас понимаю, Ваши намерения. Почему Вы за это взялись. А Вы меня?
Руслан: пожимает плечами и качает головой.
— Нет? Ну конечно. Неприятный осадок, как будто я в чем-то виновата. Но это же не так. Мне его будет очень не хватать.
— Нет? Ну конечно. Неприятный осадок, как будто я в чем-то виновата. Но это же не так. Мне его будет очень не хватать.
— Разве? — повторяет Руслан.
— Да. Но он же мне все-все рассказывал, что он сделал с тобой, ты же ничего не знаешь, что это была это его идея.
Руслан (как ни в чем не бывало): очень красивая, как могут быть только девочки этого возраста, физиологической неопрятной красотой первого формирования, ее смятый подол всегда был выпачкан внизу в мелу. Другая — тоже очень внешне яркая, но грубо и крупно сделанная, большегубая, с обилием рассыпающихся волос. С такими девочками, напротив, кажется, что никогда ничего не делается и ни от какого формирования их самочувствие не зависит. Она казалась умнее подруги и руководила ею. Я тоже с томительным волнением ждал встречи. Они забавлялись тем, что меня толкали, но я не падал, а только молча сплетал ноги, стараясь удержаться. Их это забавляло. Девочки вообще безжалостнее мальчишек. Мои одноклассницы, например, замечая мое внимание, хихикали и перешептывались, но я знаю, что оно им нравилось. Они нарочно, проходя, задевали меня, обдавая первыми духами, или как будто случайно толпились, окружив в дверях. Кроме одной, Катя, кажется. Однажды замедлила шаги, чтобы я ее догнал, и спросила, что если нам по пути, то мы можем вместе, если я, конечно, хочу. Так ее звали. Я хотел. Она была тоже маленького роста, и я думал, если смотреть на нас спереди, то и совсем незаметно. Это был мой первый практический сексуальный вывод: следует искать женщин маленького роста, потому что с ними чувствую себя увереннее. Конечно, тогда я еще не мог так сформулировать, ведь самого понятия искать женщину для меня еще не существовало. Я просто ощущал, что с маленькой мне лучше. Или так: что мне с Катей хорошо, потому что она маленького роста. С тех пор мы постоянно возвращались вместе, я ей был любопытен, вот что. Над ней все посмеивались, что завела себе такой необычный предмет, и спрашивали: ты взяла над ним шефство? — Это он надо мной, надменно отвечала Катя. Но это же ее и выделяло из всех, она это чувствовала, а ей это только и надо было. Вот зачем я ей. Но не обижался, а был согласен, чувствуя, что ей обязан, и чтобы меня простила за мой внешний вид, несмотря на который ходила со мной. Мы с ней разговаривали дорогой, и она даже смея
— Чтобы нам жить раздельно. Я сначала еще не хотела.
— Зачем это было ему нужно? — спрашивает Руслан.
— У меня есть одно предположение, — медленно отвечает Лариса. — Я думаю, ему нравилось, что я его принимаю или езжу к нему как будто из милости, эта его ссылка, в которую его отправили. Есть такие люди…
— Я знаю.
— Ну вот. Ты знаешь, я все равно не верю, что это было его самоубийство, хотя мне так и удобнее.
— Ты видела меня из шкафа? Я почувствовал.
— Конечно. Меня Руслан предупредил заранее, и меня увлек его план. Мне очень захотелось тогда, чтобы ты меня увидел как следует. Он мне много про тебя рассказывал, как вы лежали на диване и разговаривали. Но только он очень быстро перестал о тебе тогда думать, а я очень старалась.
— Я это почувствовал.
Руслан (прежним тоном, его голос рассказчика все это время то исчезал, как будто проваливался, то вновь возникал, так бывает, когда ручку магнитофона кто-то крутит или радио): взрослая женщина, то поняла бы природу своего любопытства и как она может его удовлетворить, но она пока не знала, что ей надо со мной делать. Среди прочего мы разговаривали о том, что будем делать после школы. Она собиралась на филологический, я тоже стал задумываться и увидел, что мне надо выбирать. Учился я неплохо и ровно по всем предметам. То есть они мне все были равно интересны или неинтересны, это все равно. Но я подумал, что если техническую специализацию, то мне придется бывать каждый день в НИИ, или КБ, или нужна лаборатория, то есть в коллективе, меня будут видеть каждый день и рассматривать. Обсуждать и делать выводы. Я решил — литературу, потому что она предполагает замкнутую домашнюю работу, где не придется ни с кем общаться и не буду стесняться внешнего вида. Только иногда съезжу в редакцию и сейчас же опять
— Потому что меня не оставляет мысль, что все это все-все было разыграно, так непохоже на него.
— Кем же?
— Да мало ли их вокруг меня. Этот Степан…
— Да, Вы говорили.
— Чтобы его убрать от меня.
— Чем непохоже?
— Ему нравилась такая жизнь. А этот грим на нем так к ней подходил. Он должен был хотя бы сперва показаться в нем мне, чтобы я оценила.
— Да как мы можем узнать теперь, что он думал тогда, — говорит Руслан.
Руслан: Увидев однажды нас, как мы с ней прогуливаемся, Алеша однажды стал шептать мне на уроке сказал мне на уроке обернулся ко мне на уроке повернул ко мне голову и сказал, повернув ко мне голову на уроке: Да что ты можешь с ней, с Катькой, она же тебе не даст никогда, — продолжал Руслан. (продолжает продолжала рассказывать Лариса рассказывал Руслан как ни в чем не бывало присевшему неподалеку от ее ног бритоголовому Беку.) — Ты видел нас? Я пожал своими (какими-то) плечами. — Знаешь чего, — сказал Алеша, — хочешь, я же тебе помогу. — Это как? Не нужно. — Ну тебе же, я подумал, может быть, уже нужны девушки, женщины, наверное. Он засмеялся. — Нет, — солгал я, — я никогда о них не думаю давно не думаю о них. — Ну да! — не поверил мой сосед. — А то я тебе могу. Он отвернулся, и мне стало любопытно. — Хочешь? — Что? — Ну я договорюсь, уговорю, привезу, да заставлю, потому что мне жалко тебя. Мне за тебя обидно. Никто меня не посмеет отказаться у меня. — Нет, спасибо, — сказал я, — если мне понадобится, то мне это надо самому обязательно сделать, я решил. Без посторонней помощи. — Ну как хочешь, мое дело предложить. Кажется, он даже обиделся.
— И что было дальше? Так интересно, — спросил он меня, медленно закуривая свою египетскую (израильскую, турецкую) сигарету (длинную, короткую).
— Конечно, расскажу.
