А тут еще — это. Опять все то же. Как поступить в подобном случае? Звать на выручку полицию? Или этим только навредишь? Спросить бы совета у Арлин. Сэм вроде бы задремал там на крыше: стоял с закрытыми глазами. Должно быть, наркотики несут ему покой, думал Джон. Дают ему, бедному, уйти на короткое время от раздумий, от самого себя. Парить над всеми ними в вышине.
Из дома показалась Мередит в ночной рубашке. Она увидела Сэма сквозь стеклянный потолок в коридоре. Не помня себя, слетела вниз по лестнице и выбежала во двор.
— Идите же за ним, — крикнула она Джону Муди, на которого, похоже, по обыкновению напал столбняк. — Бегите на крышу и уговорите его сойти вниз!
Иметь бы спасательную сетку, думал Джон Муди, или — второй срок жизни про запас, или другие глаза… А главное — способ вернуться назад во времени. Раз — в день, когда он не туда свернул с дороги, он заблудился навсегда. Два — не на той женился, а впрочем, правду сказать, неизвестно, которая из двух жен определеннее не та. Три — он нормальный, здравомыслящий человек и решительно не готов справляться с ситуациями, подобными этой. Джон Муди изнемог. Ему хотелось растянуться под самшитом, вдыхать его пряный аромат и никогда больше ничего не делать, не говорить, не думать…
— Что, так и будете стоять и любоваться, как он падает вниз?
А разве сам он не падал вниз? Когда Джона посещали сны, он в них обычно сидел на дереве или на крыше построенного им дома, срывался вниз — но прямо на него почему-то неслись звезды. Ночью, открывая глаза, он знал, что где-то рядом — Арлин. За занавеской, на оконном карнизе, рядом возле него, положив голову на подушку. То, что некогда воспринималось как проклятье, обратилось в отраду. Прежде он жаждал от нее избавиться, теперь ловил себя на том, что ищет ее присутствия. Арли? звал он шепотом, сидя поздней ночью на кухне, пока Синтия спала в их супружеской постели. Ты здесь?
— Да что это, в самом деле! — вскричала с отвращением Мередит. — Пальцем не пошевелите, когда ему надо помочь!
Она бросилась обратно в дом, бегом поднялась по лестнице, ведущей к двери на чердак. От спешки кружилась голова, больно колотилось сердце. Она плавным движением приоткрыла люк, опасаясь, как бы случайно не столкнуть Сэма с края крыши.
— Тук-тук, к вам можно? — Она увидела довольно далеко его кроссовку и уже смело отворила дверь до конца.
— Я не собрался покончить с собой, — сказал Сэм. — Так что не заводите шарманку на эту тему. Я не такой дурак, Мерри.
Мередит кое-как вылезла на стеклянную кровлю. Ночная рубашка затрудняла ей движения. Оставалось только надеяться, что не сорвешься вниз. Хорошенький получился бы некролог! Незамужняя няня с высшим образованием разбивается, оступясь на крыше. Никчемную особу собирают по частям. Никогда никого не умела спасти, и в первую очередь — себя.
— Знаешь, есть кое-что, ради чего стоит жить.
— Ага, вы еще долбаного щеночка притащите для меня! Дескать, все будет хорошо, деточка! Стоит только поверить и хлопнуть в ладоши.
Сэма пошатывало. Он был в джинсах и в куртке, и с него лил пот. После больницы с ним стало заметно хуже, он двигался как лунатик, нетвердо держась на ногах. С обыкновением пихать в себя любую дрянь, какая подвернется, было покончено. Галлюциногены уводили его не туда, куда хотелось. У него были собственные кошмары — ему не требовалось с чьей-то помощью расширять себе пределы сознания. Хотелось замкнуть сознание на ключ, дать ему передышку. Отныне для него существовал лишь героин. Сон без всяких сновидений. Единственное желание, цель, жгучая необходимость. Все нужное хранилось в ящике ночного столика: шприц, жгут, чайная ложка, бережно завернутые в лоскут потертой замши. Вот ради чего лично ему стоило жить. Проснуться, двигаться, что-то делать — все это вращалось вокруг иглы.
— Между прочим, неплохая мысль. Тебе, по-моему, как раз не вредно бы завести себе какую-нибудь живность.
— Даже и не мечтайте!
— А бескорыстная любовь? — напомнила Мередит.
— Не существует. И вообще — о чем мы тут с вами толкуем? Я вышел подышать свежим воздухом. Не тем, который вдыхает и выдыхает этот тип.
Оба невольно посмотрели вниз, на Джона Муди.
— Он хочет как лучше, — сказала Мередит.
Сэм криво усмехнулся. Для остальных в этом городе — день как день, и лишь ему понадобилось стоять, решая, не попытаться ли взлететь в воздух.
— Я, знаете, принадлежу к совсем иной породе людей.
Он покосился на Мередит, глядя, как она это примет.
— Я — тоже.
Сэм закатил глаза.
— Да нет, я не о том.
— Жизнь лучше, чем ее альтернатива, Сэм. Могу поручиться своей собственной.
— И велика ли ей цена, если честно? Жалованье домашней няньки да подержанный «фольксваген»?
— Послушал бы тебя неизлечимо больной! Мигом махнулся бы, не глядя, за единственный денек, за неделю, за год! Ты просто транжиришь понапрасну то, что имеешь.
— Возможно, я все же могу летать. — Сэм словно бы размышлял с самим собой. — Такая вероятность существует. Нельзя отрицать, пока не попробуешь.
— Возможно, и я могу.
— Кончайте, слушайте! Взялась повторять за мной, как попугай, каждое слово! Не надо равнять себя со мной. Вызовите лучше полицию и отвяжитесь.
— Дело в том, понимаешь, что я тебя люблю. Не думала-не гадала, что способна, но это факт.
— Ну, если факт, то, значит, с вами что-то очень не в порядке, — сказал Сэм.
Они рассмеялись, и их смех долетел до Джона Муди. Джон услышал его со смешанным чувством облегчения и злости. Веселятся, видите ли, а он — сиди тут и майся, опаздывая на деловую встречу, пойманный в западню пропащей жизни, которой ведь мог бы избежать, если бы не остановился спросить дорогу. Теперь он никогда не повторял такой ошибки. Даже мысли о том не допускал. Готов был часами кружить по дорогам вместо того, чтобы притормозить у ближайшей бензоколонки и спросить. Удерживала не гордость, а страх. Один неверный поворот — и смотрите, во что он влип! Просто недопустимо было решиться снова на подобный риск.
Ему часто представлялось, какой могла бы сложиться жизнь — та, что ждала бы его, если б он не свернул тогда с дороги. Двое воспитанных детишек, встречающих тебя в дверях, когда возвратишься домой после работы; вышколенная немецкая овчарка, сопровождающая тебя во время вечерней пробежки. Или то мог быть Париж, где он живет один в огромной квартире. Или могла быть Флорида: поле для гольфа в тихом месте, куда не долетает даже пение птиц. Но непременно везде и повсюду присутствовала женщина в белом платье. Совсем молоденькая, почти девочка. Должно быть, она околдовала его ворожбой — с того-то все у них и началось. Не тот он был человек, чтобы зайти в дом к первой встречной, улечься прикорнуть на кушетке, застать хозяйку на кухне обнаженной — и быть готовым отдать за нее все на свете. До Арлин у него были всего три связи, одна — в школе и две — в университете, свидания тайком, не секс, а морока: уламываешь ее, а она отнекивается — жди, покуда наконец не смилостивится и не уступит.
То, как Арли отдалась, — вот что запало ему в душу. Неповторимый момент во времени. Его шаги на кухню. Ее поворот к нему от раковины. Потеряна и вот снова найдена. Открыта на ином, глубинном уровне. Он был привязан накрепко, это уже не оставляло сомнений — на веки вечные та рыжая девочка пронизала собой его существование. Хотя бы и сейчас, к примеру: так овладела его мыслями, что он, подняв голову, с удивлением не обнаружил больше Сэма и Мередит на крыше. Словно куда-то улетели, пока он не глядел.
— Отцу всегда наплевать было на меня, — сказал Сэм.
Они спустились на кухню, и Мередит готовила им чай, надеясь подсунуть Сэму под шумок и что-нибудь поесть. Поспели горячие гренки, но Сэм от них отмахнулся. Он наблюдал в окно, как Джон Муди оглядывает траву на газоне.
— Вдруг я спрыгнул вниз, а ему и невдомек, — прокомментировал Сэм. — Пойдет вдруг и споткнется о мое тело.
— Давай-ка лучше ешь гренок, — сказала Мередит.
— Как, без арахисового масла?
Мередит достала из кухонного шкафа банку арахисового масла.
— Любовь не углядишь на глаз, — сказала она.
— Глупости. — Сэм открыл банку с маслом. В раннем детстве он одно время кроме арахисового масла и желейного мармелада вообще ничего не ел. — Еще как углядишь.
— Серьезно? Тогда докажи.
Сэм с улыбкой отломил от своего гренка половину и протянул ей. Подсев к нему за стойку, Мередит принялась есть гренок, запивая его чаем. Удовольствие мыть потом посуду они с обоюдного согласия приберегли для Синтии.
— Спасибо. — Мередит, откровенно говоря, терпеть не могла арахисовое масло. — Ты был прав.
— Ну вот. — Сэм улыбнулся еще шире. — Хоть раз в жизни хоть в чем-нибудь прав.
На зоомагазин Бланка с Мередит набрели, когда шли по Главной улице, направляясь в книжную лавку. «Сноу Зоо». Раньше Мередит как-то его не замечала. На витрине были выставлены щенята-бассеты.
