Ознакомительная версия.
Пока пираты своими делами занимались, на нас с Марьюшкой даже никто и внимания не обращал. А мы с ней тихонько в укромном уголке на палубе так все это время и просидели.
И тут чудо случилось. Дон Карлос, этот начальник их главный, как мою Марьюшку увидал, так будто бы и остолбенел. Смотрел на нее долго-долго, так, словно бы глазам своим не верил. И ничего он тогда не сказал, а только молча ушел, но после этого все вокруг вдруг нам кланяться стали в пояс и проводили нас с палубы, словно бы мы были царские особы. Карлос потом пришел в нашу каюту и тоже был с нами весьма учтив, оказывал нам всевозможные знаки внимания. Особенно моей Марьюшке. Тут-то и помогло ей знание чужеземного языка. Хоть и не очень уверенно она на нем изъяснялась, но все же кое-что могла объяснить. Оказалось, что и пират италийский язык очень хорошо знал. Стали они понемногу общаться, разговаривать. Спустя время он Марьюшке все про себя и рассказал. Она мне потом объяснила, что пират этот — испанский гранд. У него в жизни несчастье произошло — он потерял горячо любимую жену, а теперь ему все равно — жизнь или смерть. Он с горя и подался в пираты, смерти искать, не хотелось ему руки на себя накладывать. Грех это большой. Вот он по морям и носился, ждал, когда его пуля настигнет или клинок чей-нибудь. А тут вдруг Марьюшка на его пути попалась, и оказалось, что она — прямо вылитая его прежняя жена. Вот Карлос тогда и оторопел, когда Марьюшку впервые увидел.
Но все это я узнала, когда Марьюшка хорошо на его языке изъясняться научилась и всю его биографию уже лучше него самого знала.
Мотались мы вместе с этим пиратским грандом по морям несколько месяцев. Иногда заходили в какие-то порты, я их язык тоже немного понимать начала, иногда даже на берег сходила, по земле гуляла. Много чего интересного мне увидеть довелось.
Карлос к нам привязался и теперь доверял, не боялся, что мы сбежим или предадим его. Он-то все же благородных кровей, это просто жизненные обстоятельства у него так повернулись. Единственное, чего он наотрез делать не желал, так это идти к нашим родным берегам. Я так и не знаю, почему. Может, боялся, что мы с Марьюшкой домой запросимся. Мы-то к тому времени тоже попривыкли к нему. Он, в общем, неплохим человеком оказался, а когда понял, что Марьюшка ему небезразлична, то и вовсе призадумался над своей жизнью.
Как-то раз Марьюшка прибегает ко мне в каюту — а мы с ней как барыни теперь жили, Карлос нас всякими нарядами да кушаньями баловал, у нас даже служанка своя была, единственное неудобство — это палуба зыбкая под ногами; так вот, прибежала она ко мне, кинулась на грудь и заплакала. «Матушка, — говорит, — что мне делать, Карлос меня замуж зовет. И мне он мил. Подскажи, родная, как мне поступить?» Поплакали мы с ней вместе, потужили да и порешили — будь что будет, если домой нам вернуться не суждено, то хоть здесь как-то жизнь надо устраивать. Пошла я вместе с Марьюшкой к пирату нашему и попросила Марьюшку мои слова ему перевести. И сказала я ему следующее: «Если ты хочешь мою дочь в жены взять, то пиратство твое надо тебе бросить, человеком оседлым стать и жениться на ней по всем положенным богом обычаям. Чтобы все честь по чести».
Карлос выслушал меня вежливо и головой кивнул. Мол, согласен он. Но попросил меня еще потерпеть немного — люди его, которые на корабле с ним плавали, команда его, по закону должна получить сполна все, что он ей обещал. И тогда он сможет исполнить данное мне обещание. Делать нечего, согласилась я на его условие. Все же он мужчина, а унизить его своим упрямством я не имела никакого права. Ведь мужчине перед другими тоже надо свои обязательства исполнять. Хотя бы и пиратские.
Были у меня, конечно, сомнения в его словах, показалось мне, что он чего-то не договаривает, а как узнать правду, я не знала. В душу я ж к нему не влезу, а обижать недоверием будущего зятя я не хотела. Решила так: пусть будет, как бог даст. А там, глядишь, и правда наружу выплывет.
Со свадьбой тянуть наш благородный пират не захотел. Да и Марьюшка не на шутку в него влюбилась — я-то видела, как у нее глаза горят, когда она на него смотрит. Карлос-то наш так решил: свадьба будет в его замке, в Испании, все честь по чести. Благо, там о его пиратских проделках никто и не догадывался, все думали, что он после смерти жены в кругосветное путешествие отбыл, а он никому и не рассказывал о своей жизни. Видимо, понятие о фамильной чести у него все же сохранилось. Хотя, как можно осуждать человека, который хочет из-за горя свести счеты с жизнью? Бог не простит такого осуждения. Вот я и помалкивала обо всех моих печалях, лишь бы дочь моя была довольна и счастлива.
И действительно, наступил день, когда Карлос направил наш корабль в порт, что был неподалеку от его родных мест, а там нас уже карета ждала. Свадьбу сыграли в его испанском поместье — старинное их Альмадеваров родовое гнездо — из больших серых камней сложено и огромное, как собор. Внутри за высоким каменным забором — двор большой, можно двадцать подвод в ряд поставить и еще место останется. Правда, все скромно было, Карлос гостей приглашать не стал, только я была, двое испанцев — друзья его близкие, да священник. Марьюшка его веру приняла — я тоже не возражала — бог везде един, главное, чтобы вера была искренней. А еще он бумаги все справил, чтобы все по закону, там даже обозначено было, что Марьюшка — дочь купца Селиванова из русского города Архангельска — все по-честному. Так и стала моя Марьюшка доньей Марией Альмадевар, — тут Анна Матвеевна улыбнулась, словно бы вновь удивившись тому, что суждено ей было пережить, и перекрестилась неспешно и восторженно со словами: «Чудны твои дела, господи!»
Отпив немного воды из глиняной чашки, Анна Матвеевна продолжила:
— И опять после свадьбы он нас в моря увез. Не захотел с Марьюшкой расставаться. А я чего в одиночку в его замке куковать-то буду? Вот и мотались мы еще целый год по разным берегам, столько я всякого насмотрелась, мне даже нравиться это начало. А куда деваться? В любой жизни много интересного есть, надо только о плохом поменьше думать.
Через девять месяцев, как и положено, у Марьюшки с Карлосом дочка родилась. Карлос не знал, куда от радости кидаться — то ли снова в море идти, то ли домой судно поворачивать. Но гонца сразу в родной город свой послал, чтобы, значит, готовились дочку его, Изабеллу, законной наследницей Альмадеваров признать — так обрадовался! И тут я поняла, что нашей кочевой жизни скоро конец придет. Однажды он призвал меня и говорит: «Я решил, что надо вам тоже к своему дому отбыть. Скоро уже мои обязательства заканчиваются, и вот вам мое слово — я отвезу вас домой, в Россию. Но дочь вашу, мою законную жену, я очень люблю, и она со мной навсегда останется. Ведь для вас ее счастье дороже вашей родительской любви?» Я согласилась и расплакалась. Он-то прав был! Как же я могла Марьюшку от него оторвать, если она с ним счастлива была? Правда, надо отдать должное моему зятю-пирату, теперь он почти не промышлял тем черным ремеслом. Редко очень, только когда его команда сильно настаивала, он брал в плен какой-нибудь торговый корабль, но всю команду обязательно сажал в шлюпку и отпускал. Так он еще почти три месяца маялся, все не знал, как ему с этой кочевой жизнью распрощаться. Теперь ведь ему и не нужно было смерти искать — в жизни-то все наладилось — любимая жена, дочка. Чего еще желать? Но только вот все еще какие-то старые обязательства ему покоя не давали, и как-то мне Марьюшка по-секрету об этом шепнула. Карлос, оказывается, после смерти его первой жены чуть умом не тронулся, так убивался. Решил он, что господь его напрасно так жестоко наказал, и часовню свою домашнюю всю в щепы разнес. А когда пришел в себя и понял, что сотворил, ужаснулся он своему поступку, кинулся в ближайшую церковь, упал на колени и сам себе перед Девой Марией наказание назначил и обет дал, что будет он три года по морям скитаться, смерти за свой проступок искать, а если через три года все еще жив будет, то тогда он домой вернется и жизнь свою заново начнет. А как он на эту скользкую дорожку стал, то жизнь-то правила ему свои диктовать и начала. Он, может, и не думал в пираты-то кидаться. Но сначала вроде лихость свою хотел показать, чем-то боль сердечную заглушить. А потом уже и не поворотишь назад оглобли — команда вокруг тоже лихая, если увидит, что капитан слабину дал — это, считай, конец. И пришлось ему вертеться — из огня да в полымя! Вот он и маялся, пока срок его обету не вышел.
Пришел, наконец, день, когда Карлос собрал команду и объявил ей, что вскоре он возвращается в Испанию и больше он никому ничего не должен. Все обязательства, что он команде давал, честно выполнены, и пора им распрощаться и идти каждому своей дорогой. И вроде бы все с ним согласились, но только жадность людская все и погубила. Ночью собрали пираты свое собственное собрание — они уже давно на него роптали за то, что он пропускал мимо торговые караваны и не желал их все подряд грабить, тут же его команде пиратской прямой убыток. Вот они и затеяли свой заговор ночной. По их законам Карлос вроде как слабину дал, и решили пираты его сместить, а другого человека вместо него в капитаны выбрать. И самое главное — теперь корабль тоже целиком в их владение переходил. Таков был их закон. Я об этих событиях наверняка знаю, потому что был у меня среди команды нашей лихой человек один надежный. Я с ним часто беседовала, и стал он задумываться о том, на что жизнь свою тратит. Этот человек тут же ночью ко мне и прибежал. Мы с Марьюшкой внимательно его выслушали — Марьюшка в это время вместе с маленькой Изабеллой у меня в каюте жили — вдвоем легче было за малышкой ухаживать. Стали думать, что нам сейчас делать. Рассказал он еще, что теперь, когда у Карлоса никакой власти больше над командой нет, решили пираты его каюту ограбить. Дело в том, что был у Карлоса в каюте приличный такой сундучок с золотом, он туда часть добычи от каждого похода складывал, и как домой приезжал, так на эти деньги для часовни украшений всяких заказывал — все свой грех хотел у господа откупить. Я ему еще как-то сказала, что на кровавых деньгах ни одна часовня не выстоит, а он только отмахнулся — деньги, мол, они и есть деньги. Особенно, если их на праведное дело пустить. И вот на этот-то сундучок его людишки и позарились. И знали ведь, что Карлос на святое дело копит, только были эти люди без чести и совести.
Ознакомительная версия.
