– Вызывали, товарищ командир?
– Вызывали, вызывали. Консультация твоя нужна, ты ведь анатомию изучал?
У доктора отлегло, и он с гордостью заявил:
– У меня по анатомии была твердая пятерка!
– Ну вот и здорово. На-ка выпей с нами, заодно и память освежишь.
Командир протянул доктору полстакана водки. Доктор махнул не раздумывая, с шумом выдохнул, положил в рот дольку лимона и прикрыл глаза. Бакунин с завистью и уважением наблюдал за эскулапом, может же, паразит, удовольствие от жизни получать. Через минуту доктор глаза открыл и по-деловому строго спросил:
– Кого осматривать будем?
– А вот этих двух попугаев. Нужно определить, самцы это или самки.
Доктор понял, что выпитое придется отрабатывать, и на всякий случай уточнил:
– А кто нужен?
Вова Бакунин совершил непростительную ошибку.
– Самцы, конечно, предпочтительней.
Доктор тут же решил для себя, что обе птички непременно окажутся самцами, но для убедительности нужно было обосновать. Сделать это совсем не просто, дело в том, что половой диморфизм в виде еле заметного различия формы головы присутствует только у взрослых птиц и не всякий специалист-орнитолог сможет четко определить, кто есть кто. Доктор начал издалека:
– Несомненно у самки должны быть шире тазовые кости…
Командир его перебил:
– Слышь, пилюлькин, ты мне еще расскажи, что у самки грудь должна выпирать, а у самца между лапок должны висеть яйца!
Поняв, что просто так от него не отстанут, доктор начал импровизировать. Он бесцеремонно схватил бешено орущих птиц и развернул их кверху задницами. Не обращая внимания на царапание, укусы и вопли, он сосредоточено рассматривал область клоаки то у одного, то у второго попугая, надеясь найти хоть намек на половые признаки. Поняв, что потерпел полное фиаско, доктор уверенно доложил:
– Оба самцы, можете давать клички.
Володя и командир взяли птиц на руки, безуспешно пытаясь их успокоить. Бакунинский попугай, видимо, от пережитого, обильно нагадил, ему тут же дали прозвище Насрула. Командирского назвали уважительно – Борисыч, привязав к имени хозяина.
Боцман смастерил две просторные клетки, и попугаев разлучили. Один жил в командирской каюте, другой в каюте с офицерами экспедиции. Во время перехода птицы окрепли и даже пытались повторять незнакомые звуки и слова. Ошвартовавшись в Севастополе, на время проверки таможней и санитарной службой попугаев от греха подальше закрыли в цепном ящике. Что они там пережили, одному Богу известно, но, изъятые из цепного ящика, они выглядели повзрослевшими, в глазах какая-то безысходная агрессивность, теперь их было не запугать даже севастопольской милицией.
Борисыча бережно перевезли домой на улицу Гоголя, где он и был принят с распростертыми объятиями. С Насрулой было сложнее, Володя Бакунин снимал квартиру вместе с двумя друзьями. Что делать приличному попугаю в обществе трех офицеров-гидрографов? Просто беда, или научат нехорошему, или сожрут, поэтому Володя отвез его в Ленинград к родителям.
Поселился Насрула в просторной квартире на Петроградской стороне. Родители у Бакунина были с возможностями, отец – крупный чин в КГБ, мать в торговле, и Насруле наняли репетитора. Расслабляться ему не давали, воспитывали в строгости, учении и содержали в достатке. Попугай оказался способным и радовал успехами, но были два нюансика – как бы оправдывая кличку Насрула, он гадил не по-птичьи много и периодически не к месту произносил неприличную фразу из прошлой корабельной жизни, от которой его не смогли отучить.
Шли годы, Насрула превратился во взрослую птицу. Занятия с репетитором не прошли напрасно, он не просто произносил слова и фразы, а копировал голоса и интонации, и произносил их к месту, как будто понимая смысл сказанного. Первое время, когда попугай трещал, как телефон, хозяева кидались к трубке, с годами это прошло. Клетка у Насрулы не запиралась, и залазил он в нее только поспать. Попугай важно расхаживал по квартире, как бы заложив крылья за спину, и, прозвенев несколько раз телефоном, продолжал голосом хозяина: «Добро, добро, выезжаю. Без меня не допрашивать». Или голосом хозяйки, по-женски суетливо: «Машенька, все достала, как договаривались. Можешь подъезжать». За долгие годы Насрула накопил такой объем информации, за которым уже только вышка.
Борисыч жил в любви и ласке, никто с ним по-серьезному не занимался, и если он чего и говорил, то было это нечасто и не в тему. Его любимым местом была кухня, хозяйка возилась у плиты, а попугай сидел с печальным видом на подоконнике и смотрел в окно, видимо, старая акация напоминала ему пальму. Он с интересом копировал все звуки за окном, то он чирикал воробьем, то скрипел, как ржавый бельевой ролик. Хозяйка с сочувствием смотрела на Борисыча, скучает, наверное, бедненький по родному дому.
– Ну что поделаешь, попонька, у нас говорят, где родился, там сгодился.
Попугай, конечно, ни хрена не понимал, но слушал внимательно и своими куриными мозгами заботу о себе ощущал. Оживлялся он и даже радовался по-птичьи только когда прилетала белая в крапинку голубка. Она ходила по подоконнику вдоль окна и курлыкала. Борисыч преображался, он пушил перья, шумно топтался, гордо крутил своим красным хвостом и томно по-голубиному курлыкал в ответ. Это была любовь, и длилась она годами. Но однажды голубка не прилетела и не прилетала больше никогда. Борисыч переживал страшно и от полной безнадеги повыщипывал из себя перья отовсюду, где мог достать клювом. Видок у него был еще тот. Представьте себе отдающего синевой цыпленка по рубль двадцать с серым хохолком на голове и красным пером в заднице. Пострадав сердечным недугом еще с полгодика, он тихонько почил в бозе. Похоронили Борисыча во дворе под старой акацией, а ночью циничный дворовый кот Васька, раскопав могилку, ускорил процесс реинкарнации.
О том, как помер Насрула, ничего не известно, скорее всего, был расстрелян как неконтролируемый секретоноситель.
Такие разные судьбы, а конец один!
Помощник командира океанографического судна капитан-лейтенант Яша Абакумов страдал, страдал невыносимо. Был он человеком амбициозным, и карьера для него была делом далеко не последним. Вообще здоровые амбиции для молодого офицера – это неплохо, но в абакумовском случае они явно превышали санитарные нормы. Нельзя сказать, что Яша был вредным, но и полезным его назвать нельзя было даже с натяжкой, в общем, как бабочка махаон – пользы никакой, но и вреда нет. Абакумов рвался командовать, но опытный командир судна держал его подальше от мостика. И решил Яша излить душу заму.
– Товарищ капитан III ранга, разрешите?
Зам, немолодой человек, мастер спорта по вольной борьбе, жизнь знал и цену людям тоже, с личным составом, если кто с первого раза не понимал, вопрос решал радикально – ударом в репу. Его уважали и к нему прислушивались, но был у него один больной вопрос – до ухода на пенсию женить дочку, а она и лицом и фигурой пошла в отца, так что вопрос был непростой, а жениха он хотел непременно офицера, вот и досиживал, может, кого и уговорит.
– Ну, заходи, прохиндей, присаживайся. Что у тебя?
Абакумова зам откровенно недолюбливал и чувств своих не скрывал. К тому же будущим зятем его не видел, а потому драл его при каждом удобном случае. Яша такого приема не ожидал, ведь хотел же по душам, растерялся и, забыв напрочь заранее заготовленную речь, невнятно мямлил:
– Я вот тут это, а он зажимает, вы не могли бы?
– Ты чего мне мозг местоименишь?! В командиры хочешь?! Так служи как надо, инициативу проявляй!
Судно возвращалось после работ на Херсонесской мерной линии, рабочие таблицы штурмана заполнены, графики соответствия оборотов скорости построены, радиусы циркуляции на различных ходах посчитаны, базовый специалист в каюте штурмана жизни радуется. Белоснежный красавец заходил в Севастопольскую бухту, солнце медленно садилось, безветрие полное, сомлевшие к вечеру чайки лениво отгребали в сторону от форштевня. Командир курил на крыле ходового мостика, настроение было испорчено, оперативный дежурный с какого-то перепуга приказал швартоваться на Угольной стенке, а оттуда добираться до дома просто беда. Сзади появился помощник, внявший замовым напутствиям, он бодро обратился к командиру:
– Товарищ командир, разрешите швартоваться мне!
Сначала командир хотел послать его куда подальше, но, трезво оценив обстановку – погода люкс, причал пустой, в бухте никаких помех, – справедливо решил, что в такой ситуации справится даже глухонемой парализованный идиот.
– Ну что ж, давайте, я вмешиваться не буду, вся ответственность на вас.
И для пущей важности скомандовал:
– Штурман, запиши в судовой журнал, что в управление судном вступил помощник.
Яша летал по мостику орлом, раздавая команды налево и направо, понимал – это его шанс.
