Ознакомительная версия.
– Жизнь, не жизнь, а месяцев семь побыть в нем удалось, – вдруг вырвалось у меня. Но Саня моему откровению не удивился.
– Понятно, что время требуется, чтобы все так детально придумать, сложить, расставить по полочкам. Много времени. – Он откинулся на спинку стула. – Я уже даже вижу, как снимать. Ты сам сценарий писать будешь или мне своих ребят подключить?
– Сам справлюсь. Только у меня одно предложение, Сань. Ты Аркадию Аркадьеву знаешь? Актрису? Давай ее задействуем. На роль плевриты возьмем. Я ее на сцене видел, мне кажется, она отлично подойдет.
– Аркадию? – Рейн засмеялся. – Конечно, знаю, у кого еще такое имя? Интересная женщина. Я сам давно хотел поухаживать за нею, но все как-то время и место не совпадали. Значит, ты на нее глаз положил? Конечно, выделим ей роль, она в любом случае справится.
На том и порешили: я начинаю писать сценарий, а Саня организует встречу с артисткой Аркадьевой. Все-таки ей предназначалась одна из главных ролей в новом фильме. Уже собираясь уходить, я заглянул Рейну в глаза и поинтересовался:
– Как насчет другой стороны баррикад? Все еще тянет?
– На фиг она мне теперь, их сторона, – откликнулся Саня, – когда дело настоящее появилось. Ведь наши мужские метания от безысходности возникают, от того, что ни душой, ни умом приложиться не к чему. Ведь без настоящего дела истинный мужик страдает, сомнения у него в себе появляются, вот и мечешься, сам не зная, куда приткнуться. А с твоими психами и химиками теперь не заскучаешь. Великое искусство будем творить. Кстати об искусстве, ты, когда сценарий составлять будешь, ты все же парочку конфликтов заверни в него. Так, для порядка, чтобы действие не провисало.
– Сань, если надо, я этих конфликтов налеплю, не сосчитать. Их между шестнадцатью полами сколько угодно можно настругать, – заверил я Рейна. – А основной конфликт в том, что за главным героем охотятся. И только потому, что он мужик. И никто не знает, кто охотится, зачем и для чего.
– Но в конце концов ситуация прояснится? – поинтересовался режиссер.
– Как скажешь. Если должно проясниться, то проясним. А если «саспенс» надо поддержать подольше, скажем, на следующие серии, то и это запросто. Говорю же, как скажешь…
Вот так, обнадеживая друг друга, мы и расстались. А уже на следующее утро я засел за написание сценария.
Дело двигалось споро, тема была понятная и прозрачная – получалось, что две последние книги я писал, основываясь на автобиографическом материале. А ведь даже кто-то из великих сказал, что любой человек может написать хотя бы один роман, тот, который описывает его собственную жизнь.
Конечно, я опасался, что работа над сценарием помимо моей воли снова перенесет меня в многополый мир, и поэтому каждый раз, выходя на улицу, внимательно приглядывался, не произошло ли трансформации. Но написание сценария, по-видимому, не требует погружения на такую глубину, такого эмоционального перевоплощения, как того требует книга, и небеса надо мной не разверзлись, и трансформации не произошло.
Каждый вечер я сбрасывал Рейну очередные написанные странички, получая в ответ не только одобрительный отклик, но и краткий отчет о его продюсерской работе – фразы типа: «деньги достал» или: «подписал еще одного спонсора», или: «госкомитет выделил 45 процентов бюджета, но 30 процентов надо будет откатить им обратно». Вскоре финансовый вопрос был решен, и Рейн перешел к решению профессионально-технических вопросов: выбор производственной компании, оператора, художника и, конечно же, артистов. А еще через неделю пришло уведомление, что назначена встреча с артисткой Аркадьевой, возможной исполнительницей главной роли. Так и произошла наша новая встреча с Аркадией, но теперь в мире двуполом.
Что сказать, она пугающе походила на мою плевриту, у меня даже изморозь пробежала по позвоночнику. Те же влажные с поволокой глаза, то же, казалось бы, бескостное, гнущееся тело, те же ивовые, гибкие руки. Очень хотелось, чтобы они оплетали именно тебя.
Нельзя сказать, что она была красива с точки зрения наших привычных, земных стандартов. Нет… Она была интересна именно отходом от стандартна и оттого завораживала – и театральных зрителей, и киноаудиторию, и всех остальных, кто оказывался рядом с ней. На меня сразу нахлынули воспоминания о днях и ночах, проведенных с Аркадией, да настолько сильные, что защемило в груди. Мне захотелось вернуться к ней, перешагнуть вновь через разделяющие измерения (или что-то иное, что нас разделяло). Но тут я подумал, что никуда перешагивать не надо – вот она, моя Аркадия, сидит передо мной, протяни лишь руку – дотянешься.
Рейн нас представил, глаза актрисы на мгновение раскрылись, повлажнели, подернулись прозрачной пленкой, а еще почему-то смущенная улыбка слегка растянула чуть асимметричные губы.
– Ой, неужели это вы? Не может быть… Неужели? – Оказывается, и голос ее был знакомым, родным, теплым, согревающим. – Я ваша искренняя почитательница. Все ваши книги зачитала до дыр. Всегда мечтала с вами познакомиться. Но вы же нигде не бываете, ни на каких тусовках.
– Он вообще затворник, – прокомментировал меня Рейн. – Сидит, кропает чего-то, создает свои миры. Сколько я ни пытался его вытянуть, он ни в какую.
– Но ведь настоящий творец именно таким и должен быть, – заступилась за меня Аркадия. – Отстраненным от суеты. Правда? – Это она уже спросила у меня.
– Не знаю, – пожал я плечами. – Наверное, у всех по-разному. Мне просто такая стилистика жизни больше подходит. Сглаженная, без перепадов, без особых подъемов, но и без падений.
Я протянул руку, пожал ее, прикосновение получилось наэлектризованным, она не могла не почувствовать. Я даже заметил, как она вздрогнула.
Потом мы долго сидели в кабинете Рейна, обсуждали идею будущего фильма, вернее, не обсуждали даже, а я подробно рассказывал им о многополом мире, обо всех его нюансах, подробностях. Мне хотелось, чтобы не только я с Саней, но прежде всего Аркадия увлеклась им, разделила его со мной, захотела бы в нем остаться, пожить. Думаю, мне удалось – взгляд ее становился все более влажным, будто покрывался прозрачной слюдяной пленкой, липкой, клеящей. Наконец мы вышли из офиса на улицу.
– Хотите, я вас подвезу? – предложила Аркадия. Я был без машины, я вообще предпочитаю передвигаться по городу на общественном транспорте.
Я покачал головой и отказался:
– Спасибо, но я лучше прогуляюсь. Я, знаете, люблю бродить по Москве.
А отказался я по той причине, что не хотел форсировать… К чему спешить? Все, что должно произойти, произойдет, так или иначе.
– Давайте лучше встретимся завтра… или не завтра, а когда вам будет удобно. Пойдем куда-нибудь, попьем кофейку. Мне хочется вам еще кое-что рассказать.
– Еще? – делано удивилась Аркадия. – Вы и без того меня полностью заинтриговали вашим миром. Я уже знаю, что буду постоянно о нем думать, и днем, и ночью, до самого окончания съемок.
– Поверьте, в следующий раз я вас заинтригую еще сильнее.
На этой двусмысленной моей фразе мы и расстались. Только лишь для того, чтобы встретиться через два дня.
Конечно, я рисковал. Она могла принять меня за сумасшедшего, за сдвинувшегося на своих рукописях писателя-неврастеника – а таких, надо заметить, вполне хватает. Но все же я рискнул. И риск оправдался, она мне поверила.
– Значит, у нас с вами отношения в том мире, из которого вы вернулись? – удивилась она, и я не понял, чего в ее голосе больше: удивления или кокетства.
– Да, – ответил я, – мы прожили вместе несколько месяцев. – Я знаю, как вы вздрагиваете от прикосновения, знаю, как пахнет ваше тело, как ритмично ваше дыхание, когда вы спите у меня на плече.
– И как же мы занимались сексом? Как был устроен сам процесс, каков механизм? Да, конечно, – она чуть сбилась, – я читала в сценарии, но тем не менее расскажите подробнее. Я понимаю, я плеврита, и контакт происходит на уровне пленки… Но мне не совсем ясно: откуда она берется, как происходит переход энергии.
Я стал объяснять, подробно, в деталях. Особенно долго рассказывал про энергазмы. Пока я говорил, Аркадия отпивала капуччино маленькими глоточками, пристально смотрела на меня, но я ничего не мог разобрать в ее глазах, только то, что они все сильнее покрывались пленочной поволокой. Когда я наконец закончил, она протянула руку, вложила свою ладонь в мою.
– Знаете, я вам поверила, – призналась она. – Каким бы ваш рассказ ни выглядел невероятным, но я поверила. И знаете почему? – Я пожал плечами. – Только это очень частный момент… Очень личностный. Вы никому не говорите… Хорошо?
Я пообещал.
– Дело в том… – немного нараспев, как бы сомневаясь, как бы с трудом начала проговаривать Аркадия. – Дело в том, что я никогда не была любительницей вагинального секса. Что-то всегда меня в нем смущало. Будто я делаю что-то для себя неправильное, противоестественное. Как заноза… – Она передернула плечами, словно попыталась сбросить незримую тяжесть. – В какой-то момент решила, что я лесбиянка, просто родилась такой. Попробовала несколько раз с женщиной, даже отношения возникли, ну, вы слышали слухи, наверное… с Эмирой.
Ознакомительная версия.
