Ознакомительная версия.
На третью ночь после возвращения домой ты проснулся еще затемно и лежал, глядя в потолок. Что такое? Ты взглянул на коробку с изображенными на ней символами инь-ян, притулившуюся на шкафу, и быстро вскочил с кровати. На тебя волной нахлынули воспоминания о жене, проснувшейся как-то на рассвете и беспокойно зовущей тебя. И хотя ты не спал, ты не ответил ей, потому что не хотел, чтобы тебя беспокоили.
— Ты, должно быть, спишь. — Жена тяжело вздохнула. — Пожалуйста, не живи дольше, чем я.
Ты не ответил.
— Я приготовила твой саван. Он лежит в коробке на шкафу. И мой тоже там. Если я умру первой, не волнуйся, прими это как нечто само собой разумеющееся. Я немного потратилась и сшила их из лучшей ткани. Продавцы заверили, что сами выращивали коноплю и соткали эту ткань из нее. Ты удивишься, увидев эти саваны, они прекрасны, — медленно бормотала жена, как будто произносила заклинание, хотя и не знала, слушаешь ли ты ее. — Когда умерла тетушка Там Ян, ее муж заливался слезами. Он говорил, что прежде, чем умереть, тетушка заставила его пообещать, что он не станет покупать для нее дорогой саван. Она рассказала, что погладила свое свадебное платье, и попросила проводить ее в другой мир в этом одеянии. Тетушка сказала, что жалеет о том, что уходит первой, так и не увидев, как их дочь выходит замуж, и ему не следует тратить деньги на похороны. Дядюшка Там Ян склонился надо мной, рассказывая все это, и так плакал, что моя одежда промокла от его слез. Он говорил, что всю жизнь заставлял ее работать из последних сил. Тетушка не должна была умирать теперь, когда жизнь наладилась, а она заставила его пообещать, что он даже на похороны не купит ей красивую одежду. А я так не хочу. Мне хочется уйти в красивом саване. Хочешь увидеть наши похоронные одежды?
Ты не пошевелился, и твоя жена снова глубоко вздохнула.
— Тебе следует умереть первому, думаю, так будет лучше. Говорят, что люди приходят в этот мир по заведенному порядку, но нет порядка, в котором мы уходим из жизни, мне кажется, что и умирать мы должны по очереди. Ты старше меня на три года, значит, и уйти из этой жизни ты должен раньше на три года. Если тебе это не по душе, то можешь уйти на три дня раньше. Я могу жить здесь или переехать к Хун Чолу и помогать там по дому — чистить чеснок и убирать, но что стал бы делать ты? Ты ничего не умеешь. Всю жизнь тебе кто-нибудь прислуживал. Я все так ясно вижу. Кому понравится жить с молчаливым вонючим стариком, который только место занимает. Мы стали обузой для своих детей, мы им больше не нужны. Люди говорят, что дом, в котором живет одинокий старик, можно распознать издалека. Говорят, что из этого дома плохо пахнет. Пожилая женщина еще как-то может о себе позаботиться, но одинокий старик — жалкое зрелище. И даже если ты хочешь жить долго, все же не живи дольше меня. Я устрою тебе достойные похороны и скоро отправлюсь за тобой.
Ты забираешься на стул, чтобы достать со шкафа коробку. На самом деле там оказываются две коробки. Судя по размеру, первая коробка предназначена тебе, а та, что стоит за ней, — для твоей жены. Эти коробки гораздо больше, чем тебе казалось снизу. Жена говорила, что никогда не видела такой прекрасной ткани, что она далеко ездила, чтобы заполучить ее. Ты открываешь первую коробку, и вот перед тобой одеяние из пеньки, траурные одеяния, завернутые в ослепительно-белый хлопок. Ты развязываешь каждый узел. Пеньковое покрывало на матрас, пеньковый пододеяльник, пеньковое покрывало для ног, для рук — все на месте и разложено в правильном порядке. Ты сказала, что похоронила бы меня, а вскоре последовала бы за мной… Ты хлопаешь глазами, глядя на мешочки, которыми обернут после смерти твои пальцы и пальцы твоей жены.
В ворота навстречу тебе вбегают две девочки, крича:
— Дедушка!
Это дети Тай Сопа, который живет около ручья. Вскоре они оставляют тебя в покое и разбредаются по дому. Должно быть, они ищут твою жену. Тай Соп держит китайский ресторанчик в Тайхоне, поэтому оставил своих детей на попечение старухи матери, настолько дряхлой, что она о себе толком позаботиться не может и никогда не умывается. Возможно, он поступает не очень хорошо. Твоя жена, каждый раз видя этих детей, щелкала языком и говорила:
— Ладно, Тай Соп так поступает, но как могла его жена бросить детей?
Соседи шептались, что жена Тай Сопа и повар из его ресторана сбежали вдвоем. Именно твоя жена, а не их родная бабушка, следила за тем, чтобы дети были сыты. Однажды твоя жена заметила, что девочки голодны, и, пригласив их в дом, накормила завтраком. На следующее утро, едва проснувшись, заспанные дети снова оказались на пороге вашего дома. Твоя жена достала две ложки и усадила девочек за стол, и с тех пор они стали приходить к каждой трапезе. Иногда они появлялись слишком рано и тогда играли во дворе, а когда твоя жена накрывала на стол, усаживались есть вместе с вами. Они запихивали еду в рот так лихорадочно, словно ели последний раз в жизни. Ты не переставал этому удивляться, но твоя жена всегда защищала их, будто они доводились ей родными внучками:
— Должно быть, они очень голодны. Сейчас ведь совсем другое время, и нам не так тяжело, как раньше… Это замечательно, что они приходят сюда, мне не так одиноко.
С тех пор как девочки стали приходить к вам в дом, твоя жена даже утром готовила блюда из баклажанов и макрель на пару. Когда ваши дети приезжали в гости из Сеула, привозя фрукты или пирожные, она приберегала угощения, дожидаясь, когда девочки около четырех часов пополудни заглянут в ворота. Вскоре девочки привыкли к дополнительным лакомствам, а твоя жена считала своей обязанностью кормить их. Ты не представляешь, как ей удавалось заботиться о девочках, после того как однажды Пун Сик, владелец магазина в городке, привел ее домой, заметив, что она сидит на остановке, не в силах вспомнить, на каком автобусе можно доехать до дома. А в другой раз она отправилась в сад набрать немного редиса, но каким-то странным образом оказалась в поле за железнодорожными путями, где ее заметил проходящий мимо Ок Чол. А что ели дети в твое отсутствие? Ты даже не вспоминал о девочках в Сеуле.
— Дедуля, где бабушка? — спрашивает старшая девочка, поняв после тщательного осмотра всех комнат, сарая и заднего двора, что твоей жены нет в доме.
Старшая девочка задает тебе вопрос, а ее сестра подходит к тебе, ожидая ответа. Ты хочешь задать тот же самый вопрос. Где она? Жива ли? Ты просишь детей подождать и отсыпаешь немного риса из банки, промываешь его и укладываешь в электрическую пароварку. Девочки носятся по дому, на всякий случай заглядывая в каждую комнату еще раз, словно твоя жена в любой момент может выйти оттуда. Ты медлишь, не зная, сколько воды необходимо налить, потому что раньше никогда не пользовался пароваркой, а затем добавляешь чуть больше полчашки и нажимаешь кнопку.
В тот день, когда ты сел в вагон сеульской подземки, сколько времени тебе понадобилось, чтобы понять, что твоя жена осталась одна на станции метро? Ты думал, что она идет следом за тобой. Когда вагон остановился на станции Намюн, а затем снова тронулся, тебя вдруг обуял ужасный страх. Прежде чем ты успел понять причины этого чувства, твою душу вдруг парализовало отчаяние, ощущение непоправимой ошибки, которую уже не исправить. Ты слышал бешеное биение своего сердца. Ты боялся обернуться. И в тот момент, когда ты был вынужден признаться в том, что оставил свою жену одну на станции, когда, проехав целую остановку, ты, наконец, обернулся, случайно толкнув плечом стоящего рядом человека, ты вдруг осознал, что твоя жизнь безнадежно разрушена. Тебе потребовалось мгновение, чтобы понять, что жизнь отклонилась от привычного курса, и все из-за твоей стремительной походки, из-за того, что все годы брака, начиная с молодых лет и до старости, все ваши совместно прожитые пятьдесят лет ты шел вперед, не оглядываясь на жену. Если бы ты обернулся, чтобы проверить, заходит ли она в вагон следом за тобой, возможно, все сложилось бы по-другому? Долгие годы твоя жена, которая изо всех сил пыталась поспеть за тобой, когда вы куда-нибудь шли вместе, задыхаясь и отирая пот со лба, сердито ворчала тебе вслед:
— Неужели ты не можешь идти помедленнее, я не успеваю за тобой… Куда мы так торопимся? — Когда ты останавливался подождать ее, она смущенно улыбалась и спрашивала: — Я иду слишком медленно, да?
Она говорила тебе:
— Прости, но что подумали бы о нас люди, увидев, как один из нас все время мчится вперед, а другой остается позади? Они решили бы, что эти двое настолько друг друга ненавидят, что даже не желают идти рядом. Нехорошо выставлять себя в таком свете перед другими людьми. Я ведь не пытаюсь взять тебя за руку, просто давай пойдем немного помедленнее. Что ты будешь делать, если потеряешь меня из виду?
Должно быть, она предчувствовала, что когда-нибудь так и произойдет. С тех пор как ты познакомился со своей женой, она часто просила тебя идти помедленнее. Но как ты мог не замедлить шаг, когда твоя жена просила тебя замедлить течение вашей ускользающей жизни? Ты останавливался и ждал ее, но никогда не шел рядом с ней, спокойно разговаривая, как ей этого хотелось. Никогда.
Ознакомительная версия.
