— Неправда, я ужасно хочу заниматься. Только это все из-за… из-за танцев.
— Танцев? — повторил Руди, в холодных голубых глаза по-прежнему ни капли жалости.
— В пятницу все девятые классы пойдут на танцы по случаю Рождества, — унылым голосом сообщила девочка. — У них часто бывают танцы и чай в четыре часа или просто танцы в классе, многие ребята ходят, но я танцевать не умею и обычно не хожу. Мэгги тоже. А Паула и Сюзи ходят каждый раз.
— И? — брат снова уселся.
— На этот раз идут все. Кое-кто даже парочками. И Мэгги собирается, она на меня насела и не слезает — иди да иди. А Сюзи сказала…
Голос Анны дрогнул.
— Сказала что? — безжалостно требовал ответа брат.
— "Не хочу говорить гадостей, но…" Сюзи и впрямь не пытается обидеть. Она говорит гадости, но сама не понимает, до чего обидно они звучат…
Гретхен заглянула в комнату, прислушалась и подошла поближе. Анна закрыла лицо руками, пусть не смотрят на ее слезы. С чего она стала рассказывать? Смысла ведь нет!
— И что же Сюзи тебе сказала? — настаивал Руди.
— Перестань Руди, — вмешалась Гретхен. — Не волнуйся, Анна, не хочешь — не говори.
— Ей не помочь, если не расскажет, мягкосердечие тут только вредит, Грет.
Анне немножко полегчало, в словах брата столько здравого смысла! Девочка выпрямилась и начала:
— Она сказала, ничего не поделаешь с тем, как я выгляжу, но танцевать со мной точно никто не захочет, и мне наверняка там не понравится. И если не умеешь танцевать — то и ходить незачем.
— А вот тут мы поможем, — предложила Гретхен. — Фрида на днях дразнила Фрица, он так и не выучился танцевать и всегда стоит в сторонке. Давай организуем танцкласс, Руди, например, завтра вечером?
— Ну нет, прямо сейчас, — Руди, по обыкновению, принимал решения за всех. Он, может, и подобрел, но все равно старший и всем командир. — Раздвинем двери из столовой в гостиную, получится одна большая зала. В столовой все, что можно, сдвинем в дальний угол. Места будет предостаточно. Иди, зови близнецов. А ты, Анна, вставай.
Девочка не пошевельнулась. Брат ухмыльнулся:
— Слушай, малявка, я отменный танцор. За всю школу, по-моему, ни разу танцев не пропустил. А потом, ты у меня в расписании. Там сказано — заниматься с Анной. Если алгебра в голову не лезет, поучим тебя танцам. Давай, хватит рассиживаться.
Что за сумасшествие — сдвинуть в гостиной все, кроме огромного дивана! Даже ковер пришлось скатать. Примчалась Фрида с пластинками. Гретхен приволокла отбивающегося Фрица.
— Кому только в голову пришло? — вопил мальчик.
Заслышав шум, появилась мама и уселась в кресло в уголке. Сегодня она была спокойней, чем в последние дни. Папа с недочитанной газетой под мышкой прислонился к дверному косяку, наблюдая за детьми.
— Руди, мне в жизни не научиться, — Анне, как и Фрицу, совсем не хотелось выставлять себя на посмешище. — Ты забыл, что я "неуклюжая Анна". Я не танцую. Не занимаюсь физкультурой.
— Уж если говорить о физкультуре, то они вообще в ней ничего не понимают, — заявила Гретхен. — Особенно эта мисс Уиллоби. Настоящая улитка и к тому же толстуха!
Фрида поставила первую пластинку, и музыка заполнила комнату. Гретхен схватила Фрица, Руди направился к Анне, обеими руками вцепившейся в стул.
— Ну давай, показывай свою веру. Ты, кажется, собиралась слушать пение прежде, чем вылупятся птенцы. Настало время вылупляться! Пошли.
Сначала было ужасно трудно и неловко. Труднее, чем алгебра. Руди ласково поддразнивал сестру, пока она наконец не расслабилась и не стала двигаться более или менее в такт музыке. Да еще надо запомнить движения танца! Руки брата учили, направляли, показывали.
Гретхен охала над Фрицем:
— Следи за ритмом, мешок неуклюжий!
— Анна, ты просто совершенство! — воскликнул Руди.
Девочка немедленно споткнулась о ногу брата, но он проворно подхватил ее и закружил в танце, избавляя от смущения.
— Ну, почти совершенство, — поправился он.
Пришло время немного передохнуть.
— Папа, мама, теперь ваша очередь, — попросила Фрида и поставила пластинку с полькой.
— Ну нет, — запротестовал папа, пытаясь ускользнуть из комнаты.
— Пошли, Эрнст, — мама поймала мужа за руку.
Конечно, им нужно больше простора, а так — справляются неплохо. На Анну внезапно нахлынула огромная любовь ко всем, кто в комнате, к ее семье. Руди такой умный. Она повернулась к нему, но брат уже шагнул вперед и перехватил маму в танце.
— Прости, папа, но мама заслуживает партнера получше.
Мать с сыном закружились — по комнате, а оттуда в прихожую.
Когда мебель вернули на свои места и Анне пора было отправляться в постель, Руди спросил:
— А когда они, твои танцы?
— Через три дня, — у девочки опять похолодело в животе.
— К тому времени выучишь любые коленца и танцуй, с кем захочешь, — ободрил сестру Руди.
— Если пригласят, конечно, — с сомнением усмехнулся Фриц и затопал вверх по лестнице.
Его слова обрушились как приговор, и верно ведь, никто ее не пригласит. Но Руди все-таки старался не зря.
— Куда легче знать, что справишься, если пригласят. Я скажу Мэгги, что пойду. Она же меня все равно затащит. Просто назло Сюзи.
— Ну и хорошо, — согласился старший брат, но посмотрел на сестренку с беспокойством.
Спустя полчаса он заглянул в ее альков:
— Жди меня завтра после школы. На углу, там, где большая елка.
— Зачем?
— Потом узнаешь. Просто жди.
Когда она уже почти заснула, на лестнице раздались голоса Руди и Гретхен. Сначала брат говорил тихо, потом все громче и настойчивей:
— Послушай, я серьезно! Мне нужен совет.
— Тише, услышат, — понизила голос Гретхен. Наверно, про папу с мамой говорят. — Не хочу, чтобы мне попало, понимаю, чего ты добиваешься, но меня мама убьет. Если ты сам — дело другое. Я скажу тебе, куда пойти.
Они заговорили еще тише. Анна слишком устала за день, чтобы беспокоиться, даже читать не стала перед сном.
Ей приснились огромная, пустая зала и принц на белом коне.
— Оставь коня снаружи, — сказала ему девочка и вдруг безо всякого удивления узнала — Руди.
— Уже научилась танцевать? — спросил он.
Теперь она птичкой летела в вышине, а принц куда-то пропал.
"Я потерялась, я потерялась!"
Но продолжала лететь.
Рядом с ней оказалась тетя Таня, она тоже летела.
— Видишь, Анна, совсем просто. Говорила я тебе, ты сумеешь.
Анне стало ужасно радостно, что тетя Таня летит рядом, веселая и счастливая.
— Но у тебя же нет крыльев? — удивилась Анна.
— У меня есть вера, — ответила тетя Таня.
Анна перевернулась на другой бок. Сновидение кончилось, но девочка по-прежнему улыбалась в темноте.
Руди уже стоял на углу, руки в карманах зимней куртки, голова без шапки, невзирая на холодный декабрьский ветер. Анна подбежала к брату, Мэгги, Сюзи и Паула неслись следом. Ни одна из подружек, кроме Мэгги, брата не видела, но восторги Анны слышали все. Сюзи как-то даже прямо сказала, что сомневается, правда ли он такой красавчик. Паула открыто не возражала, но Анна знала, она ей тоже не слишком верит. И только Мэгги утверждала — Анна говорит сущую правду.
— Ну, смотрите! — горделиво заявила Анна, когда Руди повернулся к ним.
— Вот это да! — восхитилась Сюзи.
Анна, сияя, представляла подружек. Руди держался вежливо, но холодно, и, поздоровавшись со всеми, взял Анну под руку:
— До скорого, девочки. У нас с Анной срочное дело.
— Дело, какое? — Сюзи переполняло любопытство.
Руди притворился, будто не слышит вопроса, и быстро потащил сестру по заснеженной улице.
— Руди, помедленней, мне уже дышать нечем, — взмолилась та через минуту.
Ей ужасно хотелось знать, куда они идут, но задавать вопросы, как Сюзи… Нет, Руди и сам, наверно, скоро объяснит.
Брат с сестрой очутились на большой улице со множеством магазинов. Руди остановился, Анна еще продолжала идти вперед.
— Ну вот, нам сюда, — объявил брат напряженным голосом.
Девочка подняла голову и увидела парикмахерскую. За всю свою жизнь она ни разу не была в парикмахерской. Эта называлась "У Пьера".
— Зачем? — спросила Анна.
— Затем, чтобы тебя подстричь и завить. Ну, прическу сделать. Мы с папой решили — пора тебе выглядеть прилично.
— Но, Руди…
— Не желаешь быть красивой? Боишься попробовать что-нибудь новенькое? Хочешь остаться на танцах единственной девочкой с косичками?
— Нет, — вырвалось у Анны. Она просто не понимала, что с ней — то ли испугана, то ли смущена, то ли страшно довольна.
— Ну хорошо, зайдешь внутрь одна? — По голосу ясно — брат тоже волнуется.
— И кто же теперь боится? — хихикнула девочка, разом почувствовав себя гораздо уверенней. — Твоя затея, не моя. Пошли!
