" А если кровопускание будет таково, что закаливать будет нечего?»
«А я зачем, по–твоему? Я то этого не допущу. Если увижу, что явно идете не туда — вмешаюсь. Подкорректирую чуть вас — наиболее энергично–воинствующее из вас будут убиты, умрут от разных неизлечимых болезней или просто отстранены от власти. У меня на этот счет уже накоплен б–о–о-льшой опыт. Я ваш главный КОРРЕКТОР!»
«А Иисус Христос? — робко задал вопрос человек, — тоже…»
«Да, Христос — это был могучий пинок человечеству в нужном направлении. Ко времени его появления вы уже, так сказать, сколотили необходимый первичный исторический капитал — достаточно размножились, чуть–чуть научились цивилизованно уживаться друг с другом и хорошо поумнели. Дальше оставлять вас такими становилось нецелесообразно — вы должны стать более терпимы друг с другом, более человеколюбивы. Тогда часть энергии, которую вы расходовали на драку между собой, пойдет на ваше же развитее. Рабство стало нецелесообразно — оно должно было кануть в лету, должна начаться эра Свободного Человека. Словом пора было появляться Христу. И Он появился».
Мигнул экран. И квартиру огласил крик двухтысячелетней давности…
— А–а–а-а-а, — женский вопль огласил пещеру. Женщина лежала на подстилке, брошенной поверх соломы. ЕЕ длинные черные волосы разметались, на лице выступил пот, в темно–карих глазах застыла боль. Одной рукой она держала руку мужчины, стоящего возле нее на коленях, другой комкала подстилку.
— А–а–а, Иосиф мне больно, Иосиф, а–а–а… — женщина приподняла голову, бессмысленные, задавленные болью глаза скользнули по мужу, по огромному своему животу и вновь ее голова откинулась назад.
Иосиф смотрел на лицо жены, смотрел, как блестят капельки пота на ее лбу, как влажно белеют зубы во рту, слушал ее тяжелое дыхание. Его голова была пуста. Ни одной мысли. Он просто смотрел. Отчужденно наблюдал, как все обильнее и обильнее выступает пот на лбу женщины, как все судорожней ее рука сжимает подстилку. И не спеша, как капля пота, стекающая с виска женщины, в голову мужчины вползло циничное: «Не от меня рожает, не из–за меня мучится. Пусть Он ее жалеет, а мне ее сейчас не жаль». Он невольно, воровато скосил взгляд на задранную до живота юбку, на раскоряченные, согнутые в коленях женские ноги, на расширившееся лоно и тут в его голове как прорвало. Вслед первой мысли, буквально вцепившись в нее ворвалась другая: «… мне ее сейчас не жаль. И я так пока и не познал ее лона. И еще не разу она не распахивала для меня своих ног». И ревность, обычная мужская ревность, ревность самца, увидевшего свою самку с другим, наотмашь ударила мужчину: «Почему ОН, а не я. Кто дал ЕМУ это право. Ну и что, что ДУХ СВЯТОЙ». Бессильно сжались мужские кулаки. И вдруг властно, резко, оглушающе в его голове взорвалось: «Смирись раб Божий, покорись Моей воле, ибо ты прах, и я тебя создал». Иосиф встряхнул головой. Мельком, украдкой посмотрел вверх, затем покорно опустил глаза. И вновь перед его глазами предстали расставленные женские ноги, и неожиданно вспомнилась ему его первая, умершая жена. Вспомнилась вот так, как лежит сейчас его вторая жена, навзничь, на спине, разметав вокруг свои волосы, широко расставив для него свои ноги и обхватив его руками. И также вот так у нее была откинута голова, и также из открытого в болезненном оскале рта вырывался крик. Сладострастный крик…
— А–а–а-а-а, — отчаянный, наполненный болью, страданием вопль хлестнул по сводам пещеры, вмиг выбивая из мужской головы все мысли. Мужчина встрепенулся, еще сильнее сжал руку жены:
— Тужься Мария, тужься. Сейчас он вылезет.
— А–а–а-а
Иосиф увидел, как разверзлось лоно его жены, как оттуда хлынула кровь, вода и маленькая, как апельсин, голова младенца показалась на свет. Грубые руки плотника обхватили ее и мягко потянули вверх. Секунда, другая и сморщенный, комок живой плоти, плоти будущего Спасителя, дергая своими ручками и ножками, беззащитно лежал в руках человека. Иосиф взял нож и перерезал пуповину. Все! Очередной Великий Замысел Творца начал претворяться в жизнь. Сила, управляющая всей Вселенной, сама Вселенная выплеснула на Землю свою волю, свой план для землян на ближайшие несколько тысяч лет. Шлюзами в данном случае оказалось женское лоно.
«Вот так, священник, появился ваш очередной Мессия. Еще только через четыреста лет родиться Аттила и поведет своих гуннов на Рим и падет языческий колос. Но за это время он выносит, зачатое в Иерусалиме, дитя христианства. Выносит, родит и погибнет. Погибнет рабство. А на останках Рима вырастут другие народы, и для них наступит эра Христианства, эра Свободного Человека».
«А что будет потом?»
«Пройдет век, другой и наступит эра Человека, Осознавшего Свою Миссию».
«А потом?»
«Священник, увы, не тебя я избрал следующим Иоанном — Богословом».(9)
«Спасибо, Господи, за прямоту».
«Не за что», — и экран компьютера потух…
Перевернув последнюю страницу, Сергей услышал, голос Инны из кухни:
— Сережка, иди кушать.
— Иду, — мужчина встал и направился навстречу соблазнительным, аппетитным запахам.
— Ну как? — девушка вопросительно посмотрела на Сергея.
— Великолепно. Глядя на этот стол, вмиг забываешь, что чревоугодие — это грех.
— Да я не о своей стряпне. Попробовал бы ты сказать, что–нибудь иное — отправился бы сразу назад вкушать пищу духовную.
— Тогда о чем это ты?
— Вот как раз о пище духовной.
— Ты же это читала. Сама знаешь — ошеломляюще.
— Ладно, садись за стол. А то, честно говоря, я довольно сильно проголодалась.
Сели. После быстрого, тихого: «Спасибо Тебе, Господи, за пищу, которую ты нам даешь» одновременно две вилки вонзились в желтые, блестящие от масла, парующие картошки.
— Кстати, у меня тут классная мысль возникла, — девушка ловко подцепила консервированный помидор и поднесла его ко рту.
— Какая?
— А ты возьми и издай все это и назови «Евангелие от Бога». Прославишься на весь мир, — помидор отправился в свой последний путь по пищеводу.
Сергей улыбнулся:
— Ну, во–первых, это не «Евангелие от Бога» — евангелие это жизнеописание Христа, а тут, — он кивнул на листке с текстом, — изложен смысл существования человечества, сказано для чего же, в конце концов, мы Им созданы.
— Ну тогда назови это «Замысел Божий» или более скромно, но со вкусом «Мои беседы с Богом», — Иннина вилка нацелилась на, даже по внешнему виду хрустящий, огурец.
— Меня съедят наши церковные власти. Все, что здесь написано, с их точки зрения сплошная ересь и богохульство, — зубы Сергея деловито начали подготавливать к закланию очередную картошину.
— А лавры Мартина Лютера (10) тебя не мучают? Представь себе: ты — основоположник нового учения. Да твое же имя навсегда останется в истории, — девушка озорно улыбнулась, — так сказать оставишь свою царапину на скрижалях истории.
— Во–первых, не основоположник, а в лучшем случае — вестник.
— То же не мало, — охотно согласилась Инна. Представляешь, ты станешь в один ряд со столпами Христианского учения. Помнишь, как у нас раньше кричали на всех углах: «Да здравствует учение Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина — у–р–р-а-а». Ну а про тебя в церквах будут петь речитативом: «Да будут благословенны имена Матфея, Иоанна, Луки (11), Сергея. Аллилуйя славься», — девушка захохотала.
— Марка (11) еще забыла.
— Ну Марка, значит Марка. Прямо как в песне поется: «Великолепная пятерка и вратарь», пардон, Господь.
— Не богохульствуй, — стараясь быть суровым, сказал священник.
— У, какой ты у нас суровый.
— Я никак не пойму — ты все это в шутку говоришь или всерьез? — Сергей вопросительно посмотрел на Инну.
— Всерьез, Сережа, всерьез. А то, что я улыбаюсь… а чего мне не улыбаться — я же подталкиваю тебя на великое, богоугодное дело, а значит, сама совершаю богоугодное дело. А богоугодное дело должно вызывать радость. А радость вызывает улыбку. Вот я и улыбаюсь.
— Логика железная.
— Ну так что, берешься донести до бедового человечества глас Божий?
— Не знаю, Инна, не знаю. Да еще и материала маловато.
— Не в толщине книги дело. Мал золотник, да дорог. И потом, еще неделька, другая и материала будет выше крыши. Что тебе мешает? Всевышний с тобой удовольствием беседует. А моего пентиума хватит, что бы не только связать тебя с Богом, но и с Дьяволом тоже. И даже провести интернетовскую конференцию между тобой, Богом и Дьяволом — этакое религиозное ток–шоу.
— Инка, прекрати богохульствовать.
