— Что ты, киса? Тоже пить хочешь? Или есть?
«Ну, а ты как думаешь? — промурлыкала кошка. — Стала бы я тащиться из тенистого куста в такую жару, если бы здесь не пахло так вкусно…»
— Что же тебе дать? — Наташа полезла в пакет. Она всегда брала с собой воду или сок и что-нибудь из еды для Кирилла. Сегодня это были пирожки с капустой.
— Ну, не знаю, будешь ли ты это… — с сомнением сказала Наташа и отщипнула край пирожка без начинки. Кошка мгновенно проглотила этот кусок и посмотрела требовательно. Наташа полезла в сверток снова. Кошка вспрыгнула на лавочку и начала тереться о руку Наташи.
— Слушай, не нахальничай, подожди. Ну, на вот…
Кошка жадно сжевала пирожок вместе с капустой, посмотрела на Наташу испытующе.
— Хватит! — засмеялась Наташа. — Кирюшке оставить надо! Ты подумай, для твоего роста такой пирожок — как для меня пирог на весь противень!
Кошка внимательно прослушала человеческие речи и устроилась рядом с Наташей. «Нет так нет, я вполне сыта. Я вообще на тебя посмотрела из вежливости: вдруг ты еще меня кормить вздумаешь, а я отвернулась! Некрасиво, правда?» Она подобрала под себя лапы и обернула их облезлым, когда-то пушистым хвостом.
Наташа погладила кошку меж острыми ушами. Кошка сразу поднялась, потянулась и стала, мурлыча, подсовывать голову под руку Наташе: «Гладь меня, гладь! Можешь еще вот тут почесать!»
Кошка была явно уличная, но за собой следила. Шерстка у нее была гладенькая, чисто вылизанная. Но под шерсткой прощупывались косточки.
— Бедняга, голодно тебе живется. А все равно ты счастливая: что хочешь, то и делаешь, куда хочешь, туда и идешь… Свобода, кошка, дороже всего.
«Кто бы говорил, — мурлыкала кошка. — Ты гладь, гладь!.. Кто бы меня жить учил… От самой за версту несет этой самой невольной сытостью… Да я свою волю ни на какие пирожки — даже с мясом — не променяю. Ты гладь, гладь, Терпеливая».
Справа от скамейки вдруг возник вихрь, и кто-то с размаху плюхнулся на скамейку рядом с Наташей. Кошка мгновенно исчезла. Наташа покосилась в ту сторону, где кто-то шумно дышал. Парнишка какой-то на роликах — в бандане, длинных джинсовых шортах и короткой майке. Между майкой и шортами — поджарый загорелый живот, в пупке блестит камешек. Нет, не парнишка…
— Ты ведь Коротаева? Жена Артура? — спросил не парнишка.
— Да, — удивленно сказала Наташа, поднимая глаза на загорелую девушку.
— Ну и как тебе с ним? Скучно и грустно?
— А… Какое вы имеете право…
— Да как тебе сказать?.. — Незнакомка говорила небрежно, насмешливо поблескивая светло-карими (или темно-желтыми?) глазами. — Кирка как? Совсем меня забыл или вспоминает?
Наташа несколько мгновений смотрела на девушку, раскрыв рот, и в ужасе вскочила, помчалась в сторону детской площадки. Вслед ей раздался веселый и язвительный голос:
— Не споткнись, заместительница!
Запыхавшись, Наташа подлетела к площадке и завертела головой, отыскивая Кирилла. Он был на карусели. Его и еще нескольких ребятишек помладше крутил какой-то молодой мужчина, наверное, папа кого-то из малышей. Наташа подбежала ближе и окликнула Кирюшку. Он весело помахал ей рукой. Наташа оглянулась на покинутую скамейку: Ники — конечно, это она, кто же еще! — уже не было. Наташа внимательно огляделась и облегченно вздохнула: ушла, похоже… И все равно, надо поторопиться домой. Адреса этой квартиры Ника не знает. Не должна знать. Надо уводить Кирюшку… надо уводить его так, чтобы она, не дай бог, не выследила их. Кто знает, что у нее на уме.
Карусель наконец остановилась, и Кирилл подбежал к Наташе.
— А где же Кира? — спросила она.
— Ее мама увела домой. Она завтра опять придет. Наташ, я голодный! Что у тебя есть? — Он сунул нос в сумку, выудил пакет, развернул и протянул разочарованно: — А почему только один пирог?
— Было два, — виновато сказала Наташа. — Но один у меня выпросила кошка.
Кирилл распахнул глаза:
— Как это выпросила? Что ли, кошки умеют говорить? — И вдруг замер, и глаза у него стали круглыми и синими-синими. — Наташа! Это была… волшебная кошка?
Наташа хотела засмеяться, но передумала.
— Кто ж ее знает, — сказала она загадочно. — Может, и волшебная. Кошки вообще таинственные существа.
И она стала тщательно протирать ладошки Кирилла влажными салфетками. Он, покорно подставляя пальцы, о чем-то сосредоточенно думал.
— А… познакомь меня с ней!
— Кирюш, она исчезла.
— Куда?
— Не знаю. Только была и — раз! Уже нету… Ешь пирожок. Кошке понравился.
Он сморгнул, взял пирог и осторожно откусил.
— Правда, очень вкусный. Только он с капустой! Разве кошки капусту любят?
— Я думала, что не любят, а моя знакомая кошка съела и еще просила. Я ей говорю: «Кирюше оставь!» Она и оставила.
Наташа рассказывала про кошку, а сама незаметно осматривалась. И потихоньку увлекала мальчишку из сквера.
— Кирюшка, знаешь, что я подумала? Что мы все дома да дома едим! А пойдем в кафе? Нет, не пойдем, а поедем в какое-нибудь кафе на краю города, а?
Кирилл обрадовался. Еще бы — ведь это было целое приключение.
Они поймали такси, сели в машину и только тогда Наташа попросила водителя отвезти их в какое-нибудь приличное место, где можно накормить ребенка. Конспирация, прямо как в шпионском романе. От этой мысли было смешно и неловко, но вдруг мать Кирилла действительно за ними следит? Облегчать задачу Нике она не собиралась.
— Наташ, а Наташ! — окликнул ее с заднего сиденья Кирилл. — А почему у нас нет кошки? У других есть и кошки, и собаки… А у нас никого. Почему?
— Даже не знаю. И кошкам, и собакам лучше жить на воле. В городских квартирах они мучаются, а не живут. Их кормят, поят, расчесывают, ухаживают по-всякому, но… Кошкам даже котяток заводить не разрешают… — Голос Наташи дрогнул. Опять она этой уличной бродяжке позавидовала. — Кошки любят свободу. Вот я тебе вечером Киплинга почитаю…
Вечером! Вечером еще предстояло рассказать о появлении Ники Артуру.
* * *
Как только Артур переступил порог квартиры, Кирилл начал рассказывать ему, что они обедали сегодня в «дальнем-предальнем» кафе, что это было «супер как прикольно»! А еще Наташа встретила волшебную кошку… Рассказов хватило на весь вечер. Даже в ванной Кирилл что-то стрекотал о событиях дня.
Когда он улегся в постель, Наташа прочитала ему обещанную «Кошку, которая гуляла сама по себе». Но он не дослушал — уснул.
— Я что-то не понял почему ты возила Кирку в какую-то забегаловку?! Что, времени не хватило дома обед приготовить? — сердитым шепотом спросил Артур, как только она вышла из детской.
— На то были причины, — тихо ответила Наташа. — Пойдем в гостиную, надо обсудить кое-что.
И она рассказала о неожиданной встрече. Говорила и не смотрела на Артура. Но всей кожей чувствовала, как он напрягся.
Она закончила говорить и подняла на него глаза. Он сидел на краю кресла, выпрямившись, и держал руки на коленях. Как примерный ученик на уроке. Сидел и глядел в никуда…
— Ты молодец, — сказал он, словно по инерции, не меняя ни позы, ни взгляда. — Молодец, что все так сделала. Молодец. МолодецПотом тряхнул головой, встал и заходил туда-сюда по комнате.
— Я завтра увезу Кирилла к родителям, там все под охраной. Он побудет у них до нашего отъезда… Ты молодец, что сообразила уехать на такси.
Он опять мотнул головой, словно стряхивая что-то с волос. Подошел к буфету, достал бутылку коньяка, открыл и прямо из горлышка сделал длинный глоток. Артур, который никогда не пил просто так — только по необходимости, когда того требовали дела.
— Ты… собери вещи Кирке, я его рано увезу. — Он впервые с начала разговора глянул на Наташу. — Может, с ним поедешь?
— Я лучше к маме…
— Да, конечно, поезжай… — ответил он механически, опять уходя в свои мысли. — Я и тебя отвезу.
Он, казалось, не думал, о чем говорит.
Чего он так испугался? Того, что Ника может появиться, и это опять растревожит Кирюшку? Или он так волнуется потому, что… потому что до сих пор ее любит! Да, вот кого он любит — Нику. Такую раскованную, бесстрашную и независимую… Любит — и сам тому не рад.
Но любит! Наташе это показалось таким очевидным, что она даже удивилась, что раньше этого не поняла.
— Артур, а вдруг она хочет вернуться в семью?
Господи, зачем она вообще об этом говорит? Но ей же надо знать, как он относится к такой возможности.
— Что? Ты что-то сказала? — очнулся Артур.
— Может, Ника хочет восстановить вашу семью, уже не вопросительно сказала Наташа.
— Что?! Нет! Это… нереально. Я хочу сказать — невозможно!
Нереально… Невозможно… Он говорит о себе или о ней? Похоже, это для него нереально. Нереальное счастье.
— Ты все еще ее любишь, — опять утвердительно сказала Наташа.
