Джейк прокашлялся:
— Это я возьму на себя, папа.
— Что?
— Улажу с Чарли.
— Не пойдет. Полная хрень. Здесь я командир, это мой долг.
— Я обо всем позабочусь.
— Не сметь, это приказ! Я в ответе, не ты!
Питер бешено выкатил глаза, и впервые в жизни Джейк понял, какой беспощадной решимостью наделен его отец.
— Тебе не встать, ты болен. Управлюсь и без твоего позволения.
— Не вздумай, сынок! Даже не вздумай!
— Сейчас выйду за дверь и с этим покончу.
Питер взревел, извергая поток ругательств. Джейк вышел в коридор и прикрыл за собой дверь. Из палаты донесся крик «Сейчас же вернись, говнюк!» и прочее в том же духе. Глубоко вздохнув, Джейк взъерошил волосы. На дежурном посту миловидная сестра подняла взгляд. Привалившись к двери, Джейк сложил руки на груди. Минуты три выждал и вернулся в палату.
Притихший отец вопрошающе глянул на Джейка.
— Сделано.
— Я не слышал выстрела.
— Приглушил. Чарли мертв. Беспокоиться не о чем.
Сняв очки, Питер прищипнул переносицу:
— Отличный солдат. Лучший из нас. — Он обвел взглядом палату, задержавшись на коньяке и винограде. Потом взглянул на сына: — Откуда ты взялся?
— Пришел тебя навестить, папа.
— Но как же… Что-то не так… Невозможно, чтоб ты… Господи, все путается… Какая-то мешанина…
Голос его дрогнул. Впервые Джейк видел отца слабым, и этот дрогнувший голос полоснул его по сердцу. Он потянулся обнять Питера, но тот лишь неловко ткнулся ему в грудь, и Джейк тотчас отстранился, притворившись, будто оправляет подушку и простыню.
— Где Зоя? — спросил отец.
— Завтра придет.
— Милая девочка. Я соскучился. Хочу ее повидать.
— Завтра непременно увидишь.
— Он о тебе спрашивал, — вечером сказал Джейк.
— Помнит мое имя? — удивилась Зоя. — Значит, дела его не так уж плохи.
— Ему кажется, будто он опять в итальянских горах. Его кидает во времени. Туда-сюда.
— Почему его уносит именно в те годы?
Джейк пожал плечами:
— Наверное, самое успешное время его жизни. Плюс чувство вины. Пришлось добить своего солдата.
— Он сам рассказал?
— Выплыло. Не знаю, нужно ли тебе идти. Со мной он нормальный, но стоит появиться женщине, у него крыша едет. В смысле, матерится как извозчик.
— Переживу.
— Как пьяный извозчик. В стельку пьяный.
— Я пойду с тобой. Ведь он обо мне спрашивал? Значит, надо идти.
Назавтра вечером они пришли в больницу. Дежурная сестра сказала, что весь день Питер был беспокоен. В палате Джейк уловил какие-то миазмы, которых накануне не чувствовал. Питер, как будто задремавший, открыл глаза.
— Беспросветно, — сказал он.
Было не понятно, что он имеет в виду — болезнь или положение отряда.
— Ты боец, папа. Всегда был бойцом.
Питер задумался.
— Привет, папа, — сказала Зоя.
Джейку очень нравилось, что она так обращается к его отцу.
— Зоя! — Питер подставил щеку для поцелуя. — Я так по тебе соскучился.
— Вот она я. Как ты?
— Сильно болит. Даже морфий не помогает. Иногда не понимаю, где я. Хочется плакать. Однако не будем нюниться, верно?
— Верно. — Зоя присела на кровать и погладила его по голове. — Все хорошо, мы с тобой.
— Ладно, проехали. Хотел сказать тебе что-то важное, да вот вылетело из головы. Что ж я хотел-то?..
Повисло молчание, Питер пытался вспомнить.
Джейк опустился на пластиковый стул:
— Вчера вечером радио слушал?
— Что?
— Твоя заявка. Фрэнк Синатра. Специально для тебя.
Питер глянул на Зою и рассмеялся, но потом от боли сморщился:
— Похоже, сынок мой чокнулся. О чем это он? Не понимаю, как ты за него вышла?
— И для меня загадка, папа.
— А! Вспомнил, что хотел сказать! Ради него, будь с ним. Пока смерть не разлучит и все такое. Не бросай его. Ты — его удача. Взаправду.
— Папа…
— Вот и все. Еще маленькая просьба. Обними меня. Разок. Пожалуйста.
— Всей душой.
Зоя привстала и обняла Питера, прижавшись лицом к его щетинистой щеке. Джейк поерзал на стуле. Объятье длилось не больше четверти минуты; Питер коснулся Зоиных волос:
— Ну, будет.
— А со мной обняться? — спросил Джейк.
— Не по-мужски.
— Ладно.
Питер иссяк. Зоя и Джейк мучительно искали тему для разговора, пытаясь чем-нибудь его заинтересовать. К радости Джейка, временной сбой выпустил отца из хватких лап. Не хотелось опять выходить в коридор, чтоб пристрелить Чарли.
Вскоре Питер задремал, и они ушли. Сестра обещала информировать о его состоянии. Зоя села за руль.
— Ты почуяла запах? — спросил Джейк.
— Какой?
— Непонятный.
Открывая дверь, Джейк услышал телефонный звонок. Из больницы сообщили, что менее часа назад Питер соскользнул в вечность.
Джейк стоял у окна.
— Куда ты смотришь? — спросила Зоя.
— Никуда.
Зоя шагнула к окну, но Джейк, обернувшись, загородил ей дорогу. Зоя рассмеялась и хотела его обогнуть, однако он опять встал на ее пути.
— Чего ты?
Джейк молчал, не давая пройти к окну. Зоя попыталась его оттолкнуть, но он по-медвежьи ее облапил и, протащив в комнату, опрокинул на кровать.
— Пусти! Я хочу посмотреть!
Отпихнув мужа, Зоя подбежала к окну. Снежная перина. Низкие серые тучи грозили добавить ей пуху. Далекий изгиб дороги, окантованный елями, похожими на окоченевший караул с богом забытой войны. Все как прежде.
Подошел Джейк; глянув через Зоино плечо, он обнял ее за талию и погладил по животу.
— Что там было?
— Ничего.
— Врешь!
— Вру.
— Ну так расскажи!
— Нет.
Зое вдруг стало зябко. Обернувшись, она сжала в ладонях его лицо:
— Оберегаешь меня? Не надо. Я хочу знать обо всем, что здесь происходит.
Джейк высвободился из ее рук:
— Там стоял конь.
— Что?
— Запряженный в сани. Поджидал. Теперь пропал.
— Почему ж не сказал?
— Я уже видел его. Он меня испугал.
— Да? Уже видел?
— Несколько раз.
— Я тоже его видела.
— Что? Видела и не сказала?
— Огромный вороной жеребец с красным султаном, запряженный в громадные сани.
— Как же ты не рассказала? Чем думала-то?
— На себя посмотри! Только что не пускал к окну!
Покачав головой, Джейк плюхнулся в кресло:
— Ладно, даем обещание: не будем друг друга оберегать. В смысле, здесь. Слово.
Зоя поведала свою удивительную историю о том, как ночью украдкой вышла на улицу, где гладила бок взмыленного коня и даже хотела забраться в сани, но вместе с жеребцом те вдруг стали гигантскими, либо сама она уменьшилась, точно Алиса.
Решили осмотреть место, где стояла упряжка. На снегу остались следы полозьев и лошадиных копыт. А также конские яблоки.
Значит, не привиделось, — сказал Джейк. — Но ты глянь…
Рукой в перчатке он взял конский кругляш и поднес его Зое.
— Очень мило, спасибо.
— Посмотри!
С виду обычный, навоз переливался радужным светом, мерцая синими, зелеными, красными и фиолетовым и огоньками.
— Мы грезим? — спросила Зоя. — Или это игра света?
— Отнюдь.
Потом мерцанье погасло, кругляш съежился и, распавшись на крупинки, исчез. Точно так же пропала навозная кучка, а равно конские и санные следы на снегу.
— А я уж хотел проверить, куда они ведут, сказал Джейк.
— Послушай, ведь мы давно не пробовали.
— Не пробовали — что?
— Уйти отсюда.
— Давно.
— Почему?
Потому что мы там, где лошади испражняются радугой.
— Верно.
Возвратились в гостиницу. Ни света, ни отопления не было, температура помещения неуклонно понижалась. Большое здание остывало на удивление быстро. Джейк вспомнил, что рядом с поленницей приметил топор, воткнутый в бревно. Схожу за растопкой, сказал он. Если что, спать будем возле камина.
Пока его не было, Зоя вычистила очаг. В нише каменной окантовки она обнаружила карточную колоду, являвшую собой этакую континентальную версию карт Таро, где старшие арканы именовались по-французски. Большинство козырей были те же, что в обычной колоде Таро (Луна, Солнце), но встречались и другие. Например, одна карта называлась Гора, а на другой был изображен компас, заменявший, видимо, Колесо Судьбы. Карта под названием Собака раньше не встречалась.
От следующей карты перехватило дыхание: две огромные черные птицы уселись на воротные столбы. Тотчас вспомнились здоровенные вороны на крыше застрявшей патрульной машины. Зоя поежилась.
Она медленно переворачивала карты, ища Смерть. Над каждой рука ее замирала — сейчас откроется? Потом Зоя решила, что ей не хочется видеть эту карту, как бы та ни выглядела. Собрав колоду, она вернула ее на место в каменной нише.
С растопкой вернулся Джейк. Зоя помогла выложить из нее шалашик, который пока поджигать не стали. О картах умолчала.
