— У меня тоже!
Председатель собрания, опершись кулаками на стол, медленно поднимается, подаваясь туловищем вперед:
— Что за фокусы, господа? Когда я вчера призывал вас поддерживать фестивальную атмосферу, я имел в виду совершенно другое. То, что вы себе позволяете, это профанация мастерства!..
— Это провокация! — кричат с места.
— Не позволим сорвать конференцию!
Капитонов не носит наручных часов, ему достаточно мобильного телефона, но телефон, к счастью, на месте.
— У кого пропали часы, прошу поднять руки, — обращается председатель к собранию.
— Обращаю ваше внимание, — докладывает микромаг Жданов, — пострадали исключительно те, кто был туда выдвинут! — в правление гильдии!.. Опровергните меня! Но если я прав, то это трижды позорно!
— Да вот же они! — кричит Михаил Шрам, обнаружитель предметов, и все глядят, куда Шрам показывает: на подоконнике стоит пятилитровый баллон из-под воды «Святой источник», а на дне — часы.
Их вероятные владельцы незамедлительно устремляются к окну.
— Однако, браво! — голос из зала.
— Браво, браво!
— Никаких «браво»! Позор!
— Кто-то очень хочет, — горестно произносит председатель, — сорвать наше собрание. Коллеги, я призываю вас к спокойствию и порядку! Сохраняйте единство! Не теряйте чувство реальности!
Стряхиваемые со дна «Святого источника» часы вновь обретают своих владельцев.
Слышится слово «диверсия».
Капитонову словно на ухо кто-то шепчет: открой чемоданчик.
Он открывает.
Там котлетки. Капустные. В прозрачном полиэтиленовом пакете.
— Это не моё! Мне подменили! — вскочил Капитонов.
— Что у вас? Что вам подсунули?
— Котлетки! Капустные!
Все проверяют свои чемоданчики. Но никто не возмущается, у других с чемоданчиками полный порядок.
— У меня изъята очень важная вещь, — возвещает на весь зал Капитонов, — очень важная вещь!
— Если важная, надо искать! — объявляет микромаг Мокроногов.
— Господа! — поднимается Чернолес. — Кто-то заранее недоволен результатами выборов в совет Гильдии. Выборов, которых еще не было, но они обязательно будут!
По проходу поскакал кролик.
— Извините, он мой!
— Котовский, прекратите безобразничать!
В руке Котовского образуется черный плоский предмет, похожий на сильно подгоревший блин.
— Артур, ко мне! — кричит Котовский, опустив блин к полу: кролик разворачивается и проворно скачет обратно.
В мгновение ока блин обретает измерение «высота» и на глазах зрителей (все глядят на Котовского) превращается в головной убор, именуемый в обиходе цилиндром.
Котовский подставляет цилиндр кролику, и тот, недолго думая, исчезает в цилиндре.
— Виноват, виноват, не хотел, — раскланивается Котовский.
Цилиндр оказывается на голове иллюзиониста, слышатся жидкие аплодисменты и смех. Иные возмущены:
— Котовский, прекращайте ваши дешевые трюки!
— Жанровый ренегат!
— Не наш профиль!
— Я хотел в кулуарах, — оправдывается Котовский. — Не уследил. Простите великодушно.
— Объявляется перерыв, — произносит председатель, — так нельзя. Потом разберемся. Кофе-брейк.
11:51
Кофе-брейк. Фойе.
Капитонов стоит с чемоданчиком и кофе не пьет. Неприязненно поглядывая на делегатов, в каждом подозревает недоброжелателя. Между тем ему выражают сочувствие. Сам Чернолес подошел — поддержать Капитонова словом:
— Вас утюжат, потому что мы вас выдвинули в Совет Гильдии. Вы мужайтесь, а мы разберемся, мы так не оставим!
— Это может занять некоторое время, — говорит иллюзионист Жаропенкин, — только вы должны знать: на каждый фокус есть свой контрфокус.
— В чем смысл моего выдвижения? — ледяным голосом спрашивает Водоёмова Капитонов.
— Психическая атака, — отвечает ему Водоёмов, — маленькая такая, на наших с вами оппонентов. Мы им очень своевременно смешали карты. Вы разве не видели, как они заволновались, когда я вас предложил? Вас что-то смущает? Шансов у вас при данном раскладе нет никаких, но ведь вы и не хотите попадать в правление, я правильно понял? А эффект… он был сильный, эффект.
Михаил Шрам подошел, обнаружитель предметов:
— Вы тогда в гостинице меня не захотели услышать, а чемоданчик-то надо было открыть…
Теперь Капитонов не расстанется с чемоданчиком, держит в руке. Чемоданчик — по меньшей мере, улика. Капитонов скользит подозрительным взглядом по лицам в надежде кого-нибудь уличить. Уличи-ка, попробуй. Не уличишь.
Настроение участников конференции довольно минорное.
Общаются известным порядком в известных пределах.
Кладут в чашки кто чая пакетик, кто ложку-дру-гую растворимого кофе, возмущаясь властями, погодой, хитрожопостью человечества в лице ближайших друзей и коллег. Льют в чашки кипяток из титанов.
Берут с блюда кто сушки, кто вафли, кто двойное печенье с прокладкой из джема.
Некоторые просят Капитонова показать злополучные котлетки, а когда он, примечая реакцию публики, с нарочитой готовностью демонстрирует внутренность чемоданчика, вспоминают, что были такие на шведском столе и что у многих тогда исчезли котлетки.
Воробьев говорит:
— Мы сидели с вами за одним столом, и вы, конечно, об этом помните… Допускаю, что вы бросаете мысленно тень на мою репутацию, и хочу заявить, что я не только не причастен к этому делу, но и сам, лишившись котлетки, этот фокус готов осудить.
— А я ушел из-за стола раньше, — напоминает Цезарь. — Честно вам говорю, я свою котлетку успел съесть, но ведь это ничего не меняет. С технической точки зрения это не сложно — симультанно, то есть синхронически, изъять у публики некоторое конечное число мелких предметов. Я бы мог при других обстоятельствах, но я бы ни при каких обстоятельствах не стал вам навязывать всю массу котлеток в одностороннем порядке.
И вновь Водоёмов:
— Не вешайте нос, дружище! Я вас обрадую. Знакомьтесь: Нинель. Ваш режиссер номера. Как я обещал. Она вам поставит номер. Будет здорово!
— Очень приятно, Нинель, — говорит Капитонов даме лет так под сорок, брюнетке. — А почему бы вам, — говорит (это уже Водоёмову), — не найти кого-нибудь, кто бы этот номер профессионально исполнил?
— Без вас? — не уловила сарказма Нинель.
— Извините, мне надо позвонить, — Капитонов уходит на лестницу.
Там он останавливается у окна, кладет чемоданчик на подоконник и думает, что он скажет Марине. Падают снежинки, но они настолько малочисленны, что это не снег. Да и те, пока глядит, прекращаются. Капитонов уже не готов утверждать, померещилось ли или были. На той стороне улицы он видит кафе — скоро туда поведут их обедать.
Решил не звонить — ограничиться сообщением.
НЕБОЛЬШАЯ ПРОБЛЕМА. ТЕТРАДЬ ВЕРНУ ПОЗЖЕ. ВСЕ ХОРОШО.
12:05
Покинув туалет этажом ниже, грузно поднимается по лестнице Архитектор Событий в синем рабочем комбинезоне. Капитонов чувствует на себе напряженность неотрывного взгляда и сам напрягается, словно между ним и взбирающимся по ступенькам натянули струну. Приближаясь, говорит Архитектор Событий:
— СПИД, коррупция, терроризм, потеря идентичности, войны, а у вас, видите ли, переживания из-за каких-то котлеток. Антропологические константы уже под угрозой, а вы про котлетки. У вас есть позиция? В чем ваша позиция, позвольте узнать?
Он поднялся и тяжело дышит.
— Вот вы что-то сказали, — убрал телефон Капитонов. — А вы уверены, что понимаете, что сказали?
Смотрят друг другу в глаза.
— А вы… в том, что вы делаете, вы уверены? — произносит, сопя, Архитектор Событий.
— Там была тетрадь, — говорит Капитонов, не отводя взгляда, — рукопись человека, которого уже нет в живых. Она нужна другому человеку, не мне. Она ему дорога. И мне ее доверили. И мне ее заменили котлетками!.. Но вам этого не понять, вы только и делаете — бла-бла-бла! Интересно, а каких Событий вы Архитектор?
— Намекаете на причастность к вашему случаю? — говорит Архитектор Событий, отворачиваясь от Капитонова. — Для меня это мелко, слишком мелко, — и, уходя, роняет: — Не думайте.
12:12
Но думает Капитонов. Сидя в зале на прежнем месте, он думает не о том, о чем говорит оратор, он думает о чем-то своем, о чем другие не думают. Капитонов задумывается, глядя на воздушный шарик, прилепившийся к потолку — над головой председателя. Появление шарика никого не смущает. Никто, кроме Капитонова, не обращает на шарик внимания, никто не хочет шарик заметить, но только откуда это известно ему, Капитонову, что никто? Неправда, что Капитонов способен проникать в чужие черепные коробки — все, что умеет он по этой части, всего лишь отгадывать задуманные числа, и то лишь двузначные. И уж, конечно, он никакой не мозгарь — так же как он не форточник, не чердачник, не карманник, не домушник, и уж тем более не чемоданник. И равно как в свой чемоданчик, что бы в нем ни лежало, он не намерен никого впускать в свою черепную коробку, о чем бы ни думалось в ней. Так что, о чем думает в данном случае Капитонов, это его личное дело, и что бы ни думал другой про мысль Капитонова, он, другой, в данном случае будет не прав.
