Экзамены… оценки… Волна ужаса… Только-только успело забыться – и вот опять все сначала. Что ж, прятаться дальше от самой себя не имеет смысла. Она должна позвонить маме прямо сегодня – гораздо хуже будет, если мама сначала получит по почте конверт с оценками и узнает из официального письма потрясающую новость… про оценки ее ненаглядной дочери за первый семестр: четыре, четыре с минусом, три и три с минусом. Может быть, вообще не упоминать в разговоре с мамой все эти плюсы и минусы? Хотя какой смысл: минусы все равно будут указаны в официальном письме.
Шарлотта решила посмотреть, как там Эдам. За весь день ничего не изменилось: он все так же лежал на кровати на боку, глядя в одну точку на противоположной стене широко раскрытыми неподвижными глазами. Ощущение было такое, будто парень сошел с ума и потерял связь с реальностью. Однако стоило Шарлотте пошевелиться, как он моментально оживал и засыпал ее какими-то дурацкими испуганными вопросами, стонами, просьбами и даже упреками. Взывая к чувству долга и сознательности, он, пожалуй, чересчур умело для безумца дергал за эти ниточки. Даже для того, чтобы элементарно выйти за дверь и сходить в ванную, девушке приходилось вести долгие переговоры, предоставлять «другой стороне» маршрут предстоящих передвижений и давать сотни обещаний, что она вернется. Если же выйти требовалось самому Эдаму, он появлялся в холле в своем наброшенном на плечи одеяле неприятного больничного цвета, от вида которого мурашки ползли по коже. При этом он шаркал ногами и сутулился, как столетний дед, да еще настаивал, чтобы Шарлотта оставалась в холле и ждала, пока он не выйдет из туалета. Если бы в этот момент появился кто-нибудь из студентов, живших в остальных трех каморках на том же этаже, она просто провалилась бы сквозь землю от стыда.
Как, спрашивается, в такой ситуации сказать «пациенту», что тебе нужно вернуться в общежитие и позвонить домой маме? Но она должна была это сделать.
Ласково:
– Эдам?
Нет ответа.
– Эдам?
Нет ответа.
– Эдам, пожалуйста, посмотри на меня.
Нет ответа. Взгляд по-прежнему устремлен в стену. Тогда – более строгим тоном:
– Эдам.
Нет ответа. На этот раз пришлось рявкнуть на него в полный голос:
– Эдам!
– М-м-м… м-м-м-м… – Стоны, стоны. – А?… да… что?
– Эдам, посмотри на меня.
Дикие глаза беспорядочно забегали в глазницах. Нижняя челюсть отвисла, только что слюна не течет.
– Эдам… Мне нужно пойти к себе…
– Нет! Нет! Не сейчас! Не уходи! Я тебя прошу! Умоляю!
– …Только на минутку, а потом я вернусь, вернусь сразу же, обещаю.
Жалобный стон:
– Не сейчас… О, Шарлотта… пожалуйста, не надо… Не бросай меня сейчас… не сейчас… – и так далее в том же духе.
Он все ныл, ныл и ныл до тех пор, пока Шарлотта не пообещала не уходить. Что ж, тогда придется позвонить прямо отсюда, с мобильника Эдама – обычного телефона у него нет… Вон мобильник лежит прямо перед ним… В конце концов, он в курсе всех ее академических «успехов»… да и в своем нынешнем состоянии он вряд ли способен думать о ком-либо, кроме себя…
Эдам снова принялся трястись, стонать и пялиться в никуда…
– Эдам, тогда мне нужно позвонить с твоего мобильника. – Она взяла трубку, лежавшую на его маленьком письменном столе…
– Нет! – завопил он. – Нельзя! Нет! Я тебе запрещаю!
Запрещает? Вот это отношение. Ей даже стало неприятно.
Но в конце концов, парень в таком жалком состоянии, понятно, что нервы взвинчены. Она откинула крышку мобильника…
– Нет, Шарлотта! Я тебя заклинаю!
Заклинает? Просто смех какой-то. Шарлотта нажала на кнопку «вкл.», чтобы включить питание. Она впервые держала в руках мобильник, но много раз видела, как это делает Беверли…
– НЕ НАДО! ШАРЛОТТА…
Бип-бип… бип-бип… бип-бип… Маленькая черная коробочка издала целую трель коротких «бипов».
– ЗАКРОЙ! ЗАКРОЙ СЕЙЧАС ЖЕ! ТЫ ЧТО, СМЕРТИ МОЕЙ ХОЧЕШЬ?
Смерти? Шарлотта перестала считать «бипы» после десяти…
Стонущим стоном Эдам простонал:
– Они до меня доберутся! Они до меня доберутся!
«Бипам» просто не было конца! Шарлотта посмотрела на дисплей телефона и увидела высветившуюся на нем фразу:
«ПОСТУПИЛО 32 НОВЫХ СООБЩЕНИЯ».
Шарлотте пришлось говорить, не обращая внимания на стоны и протестующие завывания Эдама.
– Эдам! У тебя тридцать два новых сообщения! Ну как так можно? Какую кнопку нужно нажать, чтобы их прочесть?
– НЕТ! – взвыл Эдам. Он перекатился на спину и теперь лежал, свесив голову с кровати и уставившись на Шарлотту своими дикими глазами, так что девушка имела удовольствие видеть его перевернутую физиономию. – Я тебе не скажу! Они до меня доберутся! Не хочу ничего слышать! Если включишь телефон, я умру! – И так далее, и тому подобное.
– Эдам, ну нельзя же не обращать внимания на сообщения. Кому-то очень нужно с тобой связаться.
– Убить, убить они меня хотят, – простонал Эдам. – Не заставляй меня их слушать! – И так далее, и тому подобное. Несмотря на внешнюю вялость и апатию, Эдам был очень упорен в отстаивании своих «жизненных интересов» и ни за что не хотел сказать Шарлотте, как прослушать сообщения. И вдруг ее взгляд упал на ноутбук.
– Эдам, – сказала Шарлотта, – давай-ка я включу твой компьютер. – Протесты, протесты, протесты. – Я включу твой компьютер, Эдам, и посмотрю, есть ли у тебя почта. – Стоны, стоны, хрипы, хрипы, всему конец, конец всему. – Эдам, если ты хочешь, чтобы я осталась, дай мне возможность разобраться, что происходит. Я не собираюсь сидеть здесь в полном неведении. Тебе не придется слушать сообщения, тебе не придется читать сообщения. Я сама их прочту. Если не хочешь – ты даже не узнаешь, что там. Так что, пожалуйста., скажи… мне… свой… пароль.
Этот пинг-понг из просьб и отказов продолжался довольно продолжительное время. Наконец Шарлотта окончательно вымотала ослабевшего Эдама, и тот, сдавшись, выдал ей пароль. Несмотря на усталость и не самое хорошее настроение, Шарлотта не смогла сдержать улыбки. Могла бы и сама догадаться, подумала она. Это было слово «МАТРИЦА».
Шарлотта открыла электронную почту и погрузилась в ее изучение под аккомпанемент стонов, завываний и причитаний Эдама, главным смыслом которых были пророчества о его скорой кончине.
Новые сообщения – ничего себе, сколько их набралось за вчерашний и сегодняшний день. Электронный почтовый ящик буквально разбух от поступивших писем. Список их занял весь экран монитора, и Шарлотте пришлось прокручивать его несколько раз, прежде чем она добралась до конца. Больше всего писем поступило от Грега, несколько от Рэнди, еще несколько от Эдгара и Роджера, четыре от Камиллы, с полдюжины сообщений из рассылки дьюпонтской администрации и очень много сообщений с адресов, которые не говорили Шарлотте буквально ничего. Но имя одного из отправителей она не узнать не могла. Шарлотта кликнула мышкой.
Вскоре к жалобным стонам Эдама присоединились поскрипывания и сердитое шуршание принтера, явно недовольного тем, что его разбудили и заставили работать. Шарлотта еще раз – теперь уже не на экране, а на бумаге – прочла сообщение и, довольно улыбаясь – «ну вот, что я тебе говорила», – помахала листочком перед лицом своего «пациента».
– Не желаешь ознакомиться? – спросила она. – Думаю, тебе понравится. Да что там – я просто гарантирую, что понравится. Никто больше не будет желать твоей смерти, никто не собирается тебя преследовать. Как раз наоборот.
На лице Эдама по-прежнему застыло безумное выражение, но он, по крайней мере, заткнулся; Шарлотта даже удивилась наступившей тишине – ни стонов, ни всхлипов. Она подошла к Эдаму и взяла его безвольно свисавшую с кровати руку. Парень не сопротивлялся, но и не помогал ей. Подняв его руку, Шарлотта вложила в нее листок и один за другим загнула пальцы.
Эдам словно не замечал, что с ним происходит… впрочем, вырываться он тоже не спешил…
– Обещаю, Эдам, это тебе понравится. Ты будешь в восторге, честное слово.
Шарлотте показалось, что прошло как минимум несколько минут. Наконец Эдам сподобился повернуть голову и посмотреть на зажатый в кулаке листок бумаги. Вид у него при этом был такой, словно он обнаружил у себя в руках неизвестно откуда взявшегося маленького зверька, пусть и безвредного, но все равно подозрительного. Не отрывая головы от постели, парень медленно согнул руку, поднес бумагу к лицу, поправил очки – действие хоть и рефлекторное, но, по крайней мере, свидетельствующее об определенном интересе к жизни – и стал читать. Шарлотта попыталась представить, что происходит у него в голове по мере получения следующей информации:
