Не только тренер, но и Майк, сосед Джоджо по комнате, и его друг Чарльз, похоже, поняли, что она стала для Джоджо чем-то большим, чем просто «его девушкой». Эта малышка, скатившаяся откуда-то с гор — Шарлотте было забавно воображать, как они обсуждают ее, — смогла стать для Джоджо, кроме всего прочего, учителем, наставником и нянькой. Она не раз пыталась представить, какими должны были видеться их отношения остальным парням из команды и как они, наверное, удивлялись, что эта маленькая девчонка взяла в оборот такого великана Насколько Шарлотта сама могла судить, Джоджо воспринимал ее как катализатор — он с особым удовольствием и порой даже не к месту вставлял в свою речь умное слово «катализатор» — процесса его превращения в нового человека: студент-спортсмен на глазах становился настоящим студентом, взявшимся за ум и решившим вести если не праведный, то, по крайней мере, правильный образ жизни, отказавшись от повадок спортсмена-плейбоя. В этом отношении ограничения, наложенные на него Шарлоттой, были особенно строгими, и Джоджо, как всякий неофит, находил особое, благостное удовольствие в своей новой аскетической жизни. Он с радостью принял к сведению Правило номер один, сформулированное для него Шарлоттой: пусть ее называют его девушкой, а его — ее бойфрендом, и они могут всюду появляться вместе, но ему еще предстоит потрудиться, чтобы со временем завоевать с ее стороны не только дружеские, а более теплые чувства.
Сидя на своем почетном месте, Шарлотта рассеянно наблюдала за тем, как люди спускаются и поднимаются по лестницам между рядами Чаши Бастера, рассаживаясь по местам. Она не пыталась высматривать знакомых, а просто смотрела на броуновское движение множества людей, ищущих свои места на трибунах. Неожиданно… неужели? Нет, не может быть! — ее внимание привлек человек, одетый явно ярче и эффектнее большинства обычных болельщиков: нужно было обладать определенной независимостью взглядов, чтобы прийти на баскетбольный матч в твидовом костюме цвета морской волны, белой рубашке в тонкую голубую клеточку и черном шелковом галстуке…
У нее необъяснимо екнуло сердце — да, это был мистер Старлинг, поднимавшийся по лестнице совсем рядом с ней. В первый момент это показалось Шарлотте невероятным: невозможно найти человека, менее подходящего на роль баскетбольного болельщика. С другой стороны, она побывала всего на паре матчей и еще понятия не имела, какие люди ходят на баскетбол, а какие нет. В следующий миг до Шарлотты дошло, что мистер Старлинг тоже ее увидел. Она поняла это, потому что их взгляды встретились, после чего профессор сурово поджал губы и отвел глаза. У девушки упало сердце — нет, не надо, ну зачем он так, ну почему нужно быть таким жестоким, — но профессор, поднявшись еще на пару ступенек, снова посмотрел на нее. Шагнув на следующую ступеньку, он улыбнулся. Она тоже улыбнулась в ответ, понимая, что… катастрофа., миновала. Когда мистер Старлинг подошел почти вплотную, он посмотрел на девушку приветливо, можно даже сказать — тепло, и сказал:
— Здравствуйте, мисс Симмонс.
— Мистер Старлинг! Здравствуйте!
Все еще глядя на нее, он почти остановился и…
«О, пожалуйста, поговорите со мной, прошу вас!»
…И снова улыбнулся… как именно?.. как нужно было понимать эту улыбку?.. «Не волнуйтесь, я не имею ничего против, что вы понапрасну разбрасываетесь своими способностями»?.. и продолжил свое восхождение по крутому склону Чаши Бастера.
Шарлотта обернулась на своем месте… «Нет! Мне нужно объяснить вам все, что случилось!..» Но она не вскочила и не окликнула его… потому что разве могла она объяснить ему что-нибудь, о чем он с легкостью не догадался бы сам?
В этот момент музыканты поднялись на ноги и заиграли какую-то особенную, явно заготовленную для такого случая, почти безумную версию «Свинга Чарли». Танцовщицы группы «Чаззи», чирлидеры, акробаты, братья Зуль — все они исчезли с паркета в мгновение ока. Дьюпонтская команда, одетая в фирменную сиреневую с желтым форму для разминки, вышла на площадку и стала опробовать дриблинг, ведя оранжевые мячи, которых, казалось, было неисчислимое множество. В этих костюмах, как ни удивительно, игроки выглядели еще выше, чем были на самом деле. В сиреневых брюках с желтыми лампасами их ноги казались какими-то совсем уж невероятно длинными. Лишь когда они сдирали с себя эту кожуру и оставались в обычной форме с широкими, нарочито небрежно болтающимися шортами до колен, соответствовавшими баскетбольной моде текущего момента, их габариты снова становились привычными. Сейчас же они выглядели людьми какого-то особого вида, необыкновенной породы — какими, собственно, и были.
Высмотреть Джоджо, конечно, не составляло труда. В свете мощных люминексовских ламп его тренировочный костюм, короткий ежик светлых волос и большое белое лицо прямо-таки сверкали, ростом он казался, по меньшей мере, футов девяти, и невозможно было поверить, что эти девять футов способны двигаться так мощно и в то же время легко. Дойдя до центра площадки, Джоджо посмотрел в сторону Шарлотты — как постоянно делал в последнее время — и изобразил быстрый шутливый салют, козырнув двумя пальцами правой руки у правой брови. В первый раз, когда он проделал этот комический номер, девушке стало не по себе, как будто она оказалась в центре внимания всей толпы на стадионе, словно какая-нибудь звезда. Но ведь на самом деле — кто из девушек-первокурсниц в Дьюпонте был известен больше, чем Шарлотта Симмонс? Приобретя печальную известность половичка, из которого выбили пыль на официальном балу Сейнт-Рея, — оказывается, все, кроме нее, знали, что это лишь эвфемизм для выражения «пьяная оргия», — она сумела вновь подняться, пройти путь от изгоя до местной знаменитости, став подругой такой суперзвезды, как Джоджо Йоханссен, и то, что случилось прежде, лишь делало ее облик более драматическим и ярким.
Шарлотта вспомнила случай, который произошел пару недель назад, когда Джоджо вел свой шикарный «крайслер-аннигилятор» по дорожке кампуса, и его подрезал новенький с иголочки, сверкающий белый кабриолет какой-то европейской марки. В машине сидели две девушки, явно совершившие если не опасный, то, по крайней мере, рискованный маневр только для того, чтобы привлечь внимание Джоджо. Обе вскрикнули и замахали руками. Шарлотта, сидевшая на пассажирском сиденье, вытянула шею, чтобы посмотреть, кто это, — и просто не поверила своим глазам. За рулем кабриолета сидела Николь, знаменитая представительница ассоциации «доярок», а рядом с ней другая девушка, которая, вне всяких сомнений, тоже входила в этот элитный клуб. Обе девицы завизжали и стали игриво махать Джоджо руками. Когда же они увидели Шарлотту, то на несколько мгновений «зависли» — а потом Николь, очухавшаяся первой, весело заверещала: «Привет, Шарлотта!» таким радостным тоном, как будто они всю жизнь были лучшими подругами! На следующий день Николь подошла к Шарлотте в кафетерии «Мистера Рейона» и предложила заглянуть к ним в «Доилку», поболтать о том о сем, а также обсудить кое-что в свете предстоящего ежегодного собрания членов их клуба. Короче говоря, Шарлотта могла с полным правом считать, что получила официальное предложение вступить в женскую студенческую ассоциацию «Дельта-Каппа-Ипсилон». Она поблагодарила Николь, но сказала, что пока не задумывалась о вступлении куда-либо по той простой причине, что у нее элементарно нет на это денег. На что Николь откликнулась следующим образом: «Да брось, это не так важно. Никогда ведь не знаешь, как жизнь в конце концов повернется».
Так деревенская девчонка из глухой провинции неожиданно стала местной знаменитостью, причем за очень короткое время — всего буквально за полгода…
В какой-то момент под куполом стадиона прокатился многоголосый восхищенный вздох — так зрители отреагировали на эффектный трюк Джоджо: разминаясь, он вдруг совершил такой неимоверный прыжок, что вложил, вогнал, окунул мяч в корзину чуть ли не с трехфутовой высоты. Хор зрителей разразился серией привычных воплей: «Давай-давай, Джоджо!»
Шарлотта почувствовала, как кто-то прикоснулся к ее руке, и обернулась. Это была мать Трейшоуна Диггса — Юджиния, сидевшая рядом с ней. Своим низким, грудным голосом та проговорила:
— Дорогуша, чем ты кормишь этого парня? Он у тебя просто летает. Настоящий порох: с таким зарядом — хоть на медведя!
С ближайших рядов послышались смех и одобрительные возгласы. Голос Юджинии невозможно было не расслышать даже сквозь громкие «Давай-давай, Джоджо!»
Старшая сестра Трейшоуна, двадцатисемилетняя Клер, сидевшая по другую руку от матери, наклонилась вперед и, смеясь, сказала:
— Да уж, Шарлотта, смотри не перекорми Джоджо этим «давай-давай» или чем ты там его потчуешь! А то и вправду летать научится, и потом пойди поймай его!
