— Другой малыш? Какая прелесть, — сказала Ева, пропустив «печку» мимо ушей.
Но медбрат ее поправил:
— Другой эмбрион. Смотрите, если не верите.
И откинул окровавленную простынку. Ева заглянула в ведро. Медбрат поспешил по своим делам, а Ева, потеряв сознание, сползла по стенке. В этот самый момент открылась дверь напротив, и в коридор вышел доктор. К несчастью для Евы, он был совсем юный, по национальности литовец и к тому же совсем недавно прослушал курс лекций по проблемам ожирения и инфарктам миокарда. В тучной женщине, лежащей на полу без сознания, он сразу увидел великолепный шанс применить полученные знания на практике. В пять минут Еву доставили в кардиологию, раздели до трусов, дали кислород и стали готовить фибриллятор — к несчастью для персонала, ибо без сознания Ева пробыла недолго. Очнувшись, она увидела, что какая-то медсестра, приподымая ей грудь, лезет туда с подушечкой фибриллятора, и не долго думая хорошенько врезала негодяйке. Потом в одну секунду скатилась со стола, подхватила свою одежду и была такова. Добежав до туалета, Ева быстро оделась. Она пришла к своему Генри, и ничто на свете не может ей помешать его найти. Сунувшись наугад в несколько других отделений, Ева вернулась в регистратуру. На этот раз ей сказали, что мистер Уилт находится в третьей психиатрической.
— Где это? — спросила Ева.
— Шестой этаж, в дальнем конце, — ответила регистраторша, лишь бы отвязаться от приставучей тетки. Ева поискала лифт, не нашла, поднялась на шестой этаж пешком и попала в отделение аутопсии. Даже ей было известно, что это такое. Но ведь Генри не умер, он в третьей психиатрической. Спустя час Ева убедилась, что это не так. За следующие два часа она успела исходить не меньше мили и до того разозлиться, что схватила старшего хирурга и долго выкрикивала ему в лицо всякие оскорбления. Потом заметила, что становится поздно, и вспомнила о дочерях. Как бы они чего не натворили. И вообще надо ехать домой готовить ужин. Да и сил разыскивать Генри больше нет. Но утром она вернется и начнет поиски заново.
Когда Ева утром приехала в больницу, инспектор Флинт как раз пошел выпить чашечку кофе. Уилт, судя по внешним проявлениям, в сознание не приходил. На самом же деле он обдумывал вчерашние слова доктора.
«Возможно, у него амнезия, и он не помнит, что с ним случилось». Что-то в этом духе. Амнезия? Прекрасно. Никаких показаний он давать не собирается. Ночь он провел ужасно, под хрипы умирающего, который лежал у двери и был подключен к кардиомонитору. В час ночи в палату вошла дежурная по отделению. Уилт слышал, как они с медсестрой шепчутся про мужчину у двери: дескать, совсем доходяга, сбоит и до утра не дотянет, если чего-нибудь не подкрутить. Уилту и самому было ясно, что дело плохо: монитор пищал все реже и реже, через неравные промежутки, а перед рассветом замолчал, и несчастного покойника вместе с кроватью выкатили в коридор. Уилт хотел выглянуть, узнать, что случилось, но потом передумал. Какой смысл? Что за нездоровое любопытство? Очень интересно смотреть, как труп везут в морг.
И он остался лежать, печально размышляя о таинстве жизни и смерти. Любопытно, правда ли то, что рассказывают люди, пережившие клиническую смерть? Про свет в конце тоннеля, про бородатого пожилого джентльмена, то ли Бога, то ли еще кого, который сначала приводит вас в прекрасный сад, а потом вдруг говорит, что ваше время еще не пришло. Или, бывает, люди летают под потолком в операционной, смотрят сами на себя сверху и слышат, что говорят хирурги. Неужто это так интересно? Гораздо важнее было бы выяснить, есть что-нибудь на «другой стороне» или нет. Раз они так внимательно слушают разговоры хирургов, которые только что запороли их же собственную операцию, значит, в «другой стороне» нет ничего особо привлекательного? Да и есть ли она вообще? Уилт где-то читал про хирургов, которые не поленились что-то написать на операционной лампе, с верхней стороны, чтобы это было видно только людям, висящим под потолком. И мухам, естественно. Хирурги хотели проверить, действительно ли люди в состоянии клинической смерти возносятся под потолок. Так ют, никто из вернувшихся с того света не смог сказать, что написано на лампе. Уилт полагал, что такого доказательства вполне достаточно. И потом, он еще где-то читал, что подобные видения могут возникать из-за повышения содержания углекислого газа в мозгу. Словом, ко всему этому он относился скептически. Конечно, смерть, выражаясь словами какого-то умника, великое приключение, но Уилта оно все равно не манит. И все же, что сейчас происходит с мужчиной, который лежал у двери? Беседует ли он с другим новопреставленным рабом Божьим или спокойно коченеет в морге? Размышления Уилта прервало появление ночной дежурной, высокой и крайне опрятной женщины, которая не любила, чтобы пациенты бодрствовали.
— Почему не спим? — сурою спросила она.
Уилт грустно воззрился на нее, думая: а сама-то ты всегда хорошо спишь? Выдержав паузу, он ответил:
— Из-за того бедняги у двери.
— У двери? О чем вы? Он лежит очень тихо.
— Да, — жалобно поднял глаза Уилт, — это уж точно. Естественно. Он же снял покров земного чувства.
— Земного чувства? — удивилась сестра. — В каком смысле?
Взгляд Уилта стал еще жалобнее.
— Когда покров земного чувства снят, — пояснил он.
— Снят? Не пойму, что вы бормочете.
Уилт помолчал. Видно, сестра не в ладах с Шекспиром.
— Господи, да оттопырился. Дал дуба. Приказал долю жить. Взял билет в один конец. Задвинул кеды в угол. Сдал халат. Умер!
Дежурная смотрела на него так, точно он сошел с ума. Или бредит.
— Глупости какие. Да ничего подобного! Это у него кардиомонитор сломался.
Пробурчав нечто вроде «ну и люди», сестра вышла из палаты. Уилт, прищурившись, всмотрелся в темноту у двери и с некоторым огорчением разглядел мнимого покойника. Тот мирно спал. Сам Уилт заснул, как ему показалось, через много веков. А когда через два часа проснулся, его осматривал врач.
— Какие наркотики принимали? — осведомился он.
Уилт, посмотрев с недоумением, пробурчал:
— В жизни не принимал наркотиков.
Врач сверился с картой.
— Здесь говорится другое. Сестра Браунсел записала, что ночью вы находились под воздействием галлюциногенов. Впрочем, не хотите — не говорите. Узнаем по анализу крови.
Уилт, которого одолел новый и очень сильный приступ амнезии, промолчал. Страдать потерей памяти было совсем не трудно, тем более что он и правда ни черта не помнил. Но беспокойство все равно грызло. Надо срочно выяснить, что произошло.
Ева взяла с собой в больницу Мэвис Моттрэм. Не от большой любви, а потому, что она была женщина строгая и глупостей не терпела. С первых же минут приятельница оправдала Евины ожидания.
— Фамилия, — рявкнула Мэвис, сверля глазами девушку-регистратора и доставая блокнотик. — Фамилия и адрес.
— Зачем?
— Чтобы пожаловаться на вас администратору! На то, что вы, прекрасно зная, где находится супруг миссис Уилт, умышленно направили ее в психиатрическое отделение.
Девушка дико завертела головой: все что угодно, только бы спастись от этой горгоны.
— Я, к вашему сведению, член совета, — продолжала Мэйвис, забывая упомянуть, что совет церковный, а не городской. — И, более того, прекрасно знакома с доктором Рошем.
Регистраторша побелела. Доктор Рош — главврач, очень влиятельный человек. Какой ужас, ее выгонят с работы!
— Мистера Уилта не зарегистрировали, — пролепетала бедняжка.
— А кто в этом виноват? Вы, конечно! — свирепо рыкнула Мэвис и сделала запись в блокноте. — Итак. Где мистер Уилт?
Регистраторша проверила по журналу и набрала какой-то номер.
— Тут женщина…
— Леди, если не возражаете, — прошипела Мэвис.
Ева, стоя за спиной приятельницы, тихо восхищалась ее умением обходиться с людьми.
— Не знаю, как тебе это удается, — сказала она. — У меня так никогда не получается.
— Это впитывается с молоком матери. История моей семьи восходит к Вильгельму Завоевателю.
— Надо же. При том, что папа водопроводчик, — не удержалась Ева.
— Между прочим, он прекрасный профессионал. А твой отец что?
— Папочка умер, когда я была совсем маленькая, — трагическим тоном произнесла Ева.
— Вот именно. От алкоголизма. С барменами это случается.
— Ничего подобного! От панкреатита.
— А у кого бывает панкреатит? У тех, кто галлонами пьет джин и виски. Иными словами, у алкоголиков.
Регистраторша решила вмешаться, пока перебранка не переросла в драку:
— Мистера Уилта перевели в пятую гериатрическую. Это на втором этаже. Лифт чуть дальше по коридору.
— Очень на это надеюсь, — процедила Мэвис, и они с Евой двинулись в путь. Всего через пять минут Мэвис вступила в препирательство с очень грозной на вид медсестрой, которая отказывалась пускать их в отделение — часы, видите ли, неприемные. Мэвис заявила, что миссис Уилт, как супруга, имеет право видеть мистера Уилта в любое время — неоспоримый, казалось бы, аргумент. Но он не возымел никакого действия, и в результате им пришлось два часа торчать в комнате для посетителей.
