— Спасибо, что согласились принять меня без записи. Я знаю, что у нас с вами уже давно не было сеансов, но сейчас мне просто необходимо с кем-нибудь поговорить. В последнее время жизнь у меня приняла немножко странный оборот.
— Сейчас это повсюду. — Доктор Вэл рисовала в блокноте каракули. — Что у вас?
— Я встретила человека.
Доктор Вэл впервые посмотрела ей в глаза.
— Неужели?
— Он музыкант. Блюзмен. Играет в «Пене». Там я с ним и познакомилась. Мы с ним… ну, в общем, последние пару дней он живет у меня.
— И как вы к этому относитесь?
— Мне нравится. Мне он нравится. Я не была ни с кем с тех пор, как умер мой муж. Я думала, что… ну, что я как бы предам его. Но сейчас я так не думаю. Все чудесно. Он веселый, и у него есть такое чувство… ну, мудрости, что ли, не знаю. Точно он все в жизни повидал, но не стал циником. Жизненные трудности его как бы забавляют. У большинства других людей такого нет.
— А вы сами?
— Мне кажется, я его люблю.
— А он вас любит?
— Наверное. Но он говорит, что должен уехать. Это меня как раз и беспокоит. Я только-только научилась жить одна, а теперь нашла кого-то, и он меня хочет оставить, потому что боится морского чудища.
Вэлери Риордан выронила карандаш и резко осела в кресле — очень непрофессиональное движение, подумала Эстелль.
— Прошу прощения? — спросила Вэл.
— Морского чудища. Мы как-то ночью пошли на берег, и там что-то вылезло из воды. Что-то огромное. Мы побежали к машине, а позже Сомик рассказал мне, что однажды в Дельте за ним гналось морское чудовище. А теперь оно вернулось. За ним. А он не хочет, чтобы другие люди пострадали, но, мне кажется, сам его боится. Он думает, это чудовище станет возвращаться снова и снова, пока будет чуять его неподалеку. Он надеется получить контракт в Айове — как можно дальше от берега. Как вы думаете — он просто боится постоянных отношений, да? Я о таком много читала в женских журналах.
— Морское чудовище? Это что — какая-то метафора? Какой-то блюзовый термин, значения которого я не понимаю?
— Нет, мне кажется, это рептилия. По крайней мере, так он его описывал. Сама я не очень хорошо его разглядела. В юности чудовище съело его лучшего друга. И мне кажется, он до сих пор бежит от чувства вины. Как вы считаете?
— Эстелль, морских чудовищ не существует.
— Вот и Сомик говорил, что мне никто не поверит.
— Сомик?
— Его так зовут. Моего блюзмена. Он очень милый. Очень галантный, сейчас такие редко встречаются. Не думаю, что это напускное — он для таких игр слишком старый. Я уж и не думала, что мне такое доведется пережить снова. У меня все чувства — девочки, не женщины. Я хочу всю оставшуюся жизнь с ним провести. Хочу родить ему внуков.
— Внуков?
— Конечно, он отдал свое веселым денькам с бутылкой и шлюхами, но мне кажется, сейчас уже готов остепениться.
— С бутылкой и шлюхами?
Казалось, доктор Вэл впала в какую-то амнезию, включив автопилот обалделого психиатра: она могла лишь как попугай повторять слова Эстелль, только в форме вопроса. Эстелль же требовалось большее участие.
— Как вы считаете — мне рассказать об этом властям?
— О бутылке и шлюхах?
— О морском чудовище. И у Плоцников мальчишка пропал, знаете?
Доктор Вэл с демонстративным видом тщательно оправила блузку и приняла позу степенного, уравновешенного и знающего профессионала.
— Эстелль, мне кажется, нам не помешает немножко подкорректировать ваш курс медикаментозного лечения.
— А я ничего и не принимала. Но я себя отлично чувствую. Сомик говорит, что если бы «прозак» изобрели сто лет назад, никакого блюза не было бы и в помине. Одна куча счастливых идиотов без всякой души. И я готова с ним согласиться. Антидепрессанты мне помогли, когда Джо умер, но теперь они больше не нужны. Я даже чувствую, что мне удастся кое-какие работы закончить — то есть, если останется время после секса.
Доктор Вэл содрогнулась.
— Я думала кое о чем помимо антидепрессантов, Эстелль. Очевидно, что вы в настоящее время переживаете серьезные перемены. И я не уверена, как мне действовать дальше. Как вы считаете, мистер… э-э, Сомик не станет возражать, если я приглашу его на сеанс вместе с вами?
— Это может быть круто. Он вашу фишку не переваривает.
— Мою фишку?
— Не вашу личную фишку — фишку психиатров вообще. Он провалялся какое-то время в дурдоме в Миссиссипи после того, как чудовище схряпало его друга. И фишка тамошнего персонала ему совсем не покатила. — Эстелль сообразила, что ее словарный запас и даже образ мыслей за последние несколько дней претерпел значительные изменения. Результат погружения в блюзовый мир Сомика.
Врач снова устало терла виски.
— Эстелль, давайте назначим следующий прием на завтра или на послезавтра. Скажите Хлое, чтобы записала вас на вечер, если днем все занято. И попробуйте привести своего кавалера. А тем временем постарайтесь убедить его, что моя практика… свободна от фишек. Будьте так добры?
Эстелль встала:
— А девчушка ваша сможет писать в варежках?
— Постарается.
— Так что же мне делать? Я не хочу, чтобы он уезжал. И в то же время чувствую, будто часть себя потеряла, влюбившись. Я счастлива, но не знаю, кто я теперь такая. Мне не по себе. — Эстелль сообразила, что начинает ныть, и от стыда уставилась на свои туфли.
— Всему свое время, Эстелль. Давайте оставим это на следующий сеанс?
— Хорошо. А констеблю о морском чудище рассказать?
— Давайте пока не станем. Такие вещи, как правило, сами утрясаются.
— Спасибо, доктор Вэл. До завтра.
— До свидания, Эстелль.
Эстелль вышла из кабинета и остановилась у стола Хлои. Девушки за ним не было, но из туалета в коридорчике доносились животные звуки. Может, зацепилась варежкой за колечко в носу? Бедняжка. Эстелль подошла к туалету и легонько постучала в дверь.
— С вами все в порядке, дорогуша? Вам помощь не нужна?
В ответ раздался высокочастотный стон:
— Я… прекрасно. Правда… прекра… снооо. Спасиб… О боже мой!
— Вы уверены?
— Да-а, все в порядке.
— Мне назначили прием на завтра или послезавтра. Доктор сказала записать меня на вечер, если днем не получится. — Из туалета доносился какой-то топот и грохот. Похоже, на пол вываливали все содержимое аптечки.
— Оу вау! А-ау! Оу аххх!
График приема, должно быть, действительно очень плотный.
— Извините. Больше не буду вас беспокоить. Вы мне позвоните, ладно, дорогуша?
Эстелль покинула дом Вэлери Риордан в беспокойстве еще более сильном, чем до приема. Уже давно, думала она, по крайней мере — целых полдня у нее под одеялом не было ее тощенького блюзмена.
Между сеансами у Вэл выдался перерыв — время поразмышлять о ее подозрении: ссадив все население Хвойной Бухты с антидепрессантов, не превратила ли она город в сплошной крольчатник. Эстелль Бойет всегда была с придурью, в художниках такое от природы, но Вэл никогда не считала богемный сдвиг чем-то нездоровым. Напротив, представление о себе как об эксцентричной художнице помогло Эстелль пережить потерю мужа. Однако сейчас женщина бредит морскими чудовищами, а еще хуже — вляпалась в такие отношения, которые иначе как саморазрушительными не назовешь.
Неужели люди — рационально мыслящие, взрослые люди — до сих пор могут влюбляться столь безоглядно? Неужели они способны на такие чувства? Вэл и самой хотелось бы ощутить нечто подобное. Впервые со времени развода, подумала она, ей на самом деле хочется снова связаться с мужчиной. Нет, не просто связаться — влюбиться. Она вытащила из ящика «ролодекс» и пробежала по карточкам пальцами, пока не отыскала номер своего психиатра в Сан-Хуниперо. Ее анализировали всю учебу в институте и ординатуру — это неотъемлемая часть подготовки любого психиатра, — но терапевта своего она не видела уже больше пяти лет. Наверное, пора. Что за цинизмом ее укусило, если она интерпретирует желание влюбиться как болезнь, требующую лечения? Может быть, все дело в ее цинизме? Конечно, рассказать ему о том, что она делает со своими пациентами, она не сможет, но все-таки…
На экранчике телефона замигал красный огонек и побежала строчка номера — Хлоя, похоже, решила немного передохнуть от самоистязаний. Констебль Кроу, линия один. К вопросу о кроликах.
Вэл сняла трубку:
— Доктор Риордан.
— Здрасьте, доктор Риордан, это Тео Кроу. Я просто звоню сказать вам, что вы были правы.
— Спасибо, что позвонили, констебль. Всего хорошего.
— Вы были правы насчет того, что Бесс Линдер не принимала антидепрессанты. Я только что просматривал токсикологическое заключение. В ее организме «золофта» не нашли.
