— Я Толкина тоже читал, не дремучий человек, — буркнул я. — Только по сути те маги, что тусуются по клубам, и те, что на Поганище, — это одно и то же. Это мертвые люди. Понимаешь меня, Соло, мы все мертвые. Магия дает власть и дает запреты. Нам преподнесли яблочко на тарелочке с голубой каемочкой. Помнишь сказку? Чтобы мы через эту тарелочку на мир смотрели, а мы яблоко сжираем, бросаем огрызок на блюдце и ищем, что бы еще сожрать.
— Ну ты загнул! Может, у тебя депрессуха просто?
— Может-может, — проворчал я. — Мне новые ощущения нужны. Понимаешь, принципиально новые эмоции.
— В смысле?
— Какие-то острые ощущения с женщинами. Нет, не в сексе. Просто новая грань риска, куража, если хочешь.
— Ну, тогда тебе в садо-мазохисты, — злобно усмехаясь, ответил Соло.
— Иди ты в баню, Соло, — рассмеялся я. — Кстати, если носишь длинные волосы, то их вообще-то мыть надо регулярно. Так что в баню тебе правда надо бы сходить.
— Да знаю, — отмахнулся Соло, — Да, все влом. Мне вообще последнее время все влом, кроме пива, Поганища и компов. Девку бы мне какую…
— Ну, если ты будешь с той же регулярностью менять носки, то никто кроме твоих девиц с Поганища твоего поганого на тебя не позарится. А, кстати, что ж ты с ними на почве эльфов и драконов не сошелся? Глядишь бы, какой-нибудь компьютер подремонтировал, а потом сзади пристроился, — начал я поддразнивать Соло.
— Которые хорошие, те заняты, а которые плохие — достояние Средиземья, но очень страшные. ОЧЕНЬ! Даже с дикого сексуального голода с такой не будешь.
— Значит, недостаточно проголодался, — резюмирую я. — Ну что, будем звонить насчет сетки твоему Секс Маньяку?
— А то ж, пошли в комнату.
Узнав, что ему предстоит внеочередная установка сети, Секс Маньяк тут же сослался на страшную занятость и огромную очередь, но тут же был сражен железным аргументом:
— Короче, если завтра днем у моего другана Андрюхи будет работать сетка, то прямо там получишь две баклажки янтарного, ну и… — Соло замолчал, бросив вопросительный взгляд на меня, я кивнул. — И еще блок сигарет.
Договорившись о том, что мне завтра будут вести сетку, Соло перешел на совсем уж непонятный мне компьютерный слэнг. Закончив разговор, он довольно подмигнул мне и сказал:
— Ну что? Завтра будет тебе счастье.
— А почему пивом? Почему не деньгами? — спросил я.
— А какая разница? Все равно ведь на них он пиво купит и сигареты. Но деньги все равно нужны будут за сетевуху, и официально за подключение и первый месяц оплаты.
— Спасибо, — поблагодарил я Соло.
— Да нет проблем. — Соло довольно ухмыльнулся, в полной мере почувствовав свою значимость в этом мире. — Тока ты не забудь насчет того, ну это, как девок снимать.
— Да не забуду, не забуду, — проворчал я. — Будет и тебе, Соло, счастье. А сейчас я, наверное, пойду домой. Надо поработать.
— Ну, давай тогда, вообще мне тоже надо повозиться с компами и потом завтра в институт надо заглянуть. — Соло протянул мне руку.
Пожимая ее, я почувствовал, как при этом соприкасаются наши магические поля.
Идя домой, я думал о прихотливости человеческих судеб и о том, как чья-то невидимая рука тасует их словно колоду карт. Пошел за клавиатурой, а нашел если не друга, то точно хорошего приятеля и собрата по магии. Я тогда еще решил, что надо бы действительно помочь Соло в вопросе межполовых взаимоотношений. У него хоть и другая магия, но он вполне может и ею девушке мозги запудривать. Если у меня сила в словах, то у него в руках. Однако при этом с ним следует провести ликбез по знакомствам. До того момента, как девушка позволит до себя дотронуться, еще ой как надо постараться.
Погруженный в эти странные мысли, я совершенно неожиданно для себя наткнулся на бывшую одноклассницу Любу. Сначала она даже не обратила на меня внимания, но, приглядевшись, узнала бывшего коллегу по школьным несчастьям.
— О, привет, Андрюш, а я тебя и не узнала. Ты такой высокий стал, симпатичный.
Я поморщился, явно чувствуя ложь в ее словах. Выше, чем я был в одиннадцатом классе, я не стал, красивее тем более. Лучше бы она сказала — возмужал, это было бы ближе к истине.
После ритуала приветствий и дежурных комплиментов, мы начали расспрашивать друг друга о жизни. Люба замуж не вышла, хотя в одиннадцатом классе ее по праву можно было считать одной из самых красивых девушек. Их было две в нашей параллели: Люба и Настя. Две совершенно разные, как по характеру, так и по внешности.
Настю все считали вульгарной, потому что она курила, путалась со всякими взрослыми мужиками и плохо училась. Она было чуть полноватой, с длинными черными волосами и необыкновенно большим для одиннадцатиклассницы размером груди.
В противоположность ей Люба была стройной, как кукла «Барби», высокой и светловолосой. При этом она была круглой отличницей и слыла недотрогой. А учителя в ней просто души не чаяли. Так что это были две совершенно разные девушки. Да и судьбы их сложились по-разному.
Настя, относившаяся к добрачным отношениям совершенно спокойно, влюбилась в студента-практиканта, который преподавал у нас историю. Как обычно бывает в подобных случаях, она соблазнила замученного наукой очкарика, забеременела и вышла за него замуж, едва закончив одиннадцать классов. При этом она получила максимальную дозу осуждения со стороны своих подруг и учителей.
В итоге через год она родила ему еще одного ребенка, а невзрачный очкарик, преобразившись под чарами любви, превратился в довольно солидного мужика, который после окончания педагогического института, в компании со своими друзьями открыл туристическое агентство. Настю и ее мужа я вижу довольно часто. Они живут в соседнем подъезде. И их темно-вишневый «Опель» припаркован прямо у меня под окнами.
Что же касается Любы, то ее я не видел с самого выпускного вечера, где произошел большой скандал, связанный непосредственно с нею. Как правило, на выпускном вечере сильно напиваются как раз не те, кто после учебы частенько ходил выпить пива в соседний овраг, а как раз ярые ненавистники и ненавистницы аморального поведения. Стоит им выпить пару фужеров с шампанским, как у них тут же начисто стираются все представления о морали, а в голове образовывается временное помутнение рассудка.
В итоге получилось, что одна из учительниц застала Любу, теряющую свою невинность в ракообразной позе в одном из мужских туалетов в компании с парнем из соседнего класса. Скандал не стали выносить на всеобщее обозрение, но как-то так уж само собой получилось, что об этом узнала вся школа.
Говорили, что наутро девушка хотела даже наложить на себя руки, но вовремя одумалась, поскольку была уже зачислена в один из престижных ВУЗов благодаря победе на одной из городских олимпиад.
Я смотрел на Любу, рассеяно отвечал на ее вопросы и пытался понять, изменилась она или нет. Это была все та же изящная, стройная, красивая девушка, со вкусом одетая и благоухающая дорогими духами. Но в ее глазах был все тот же тоскливый блеск, говорящий о том, что она испытывает явный недостаток в мужском внимании. Говорят, что ослепительно красивых женщин мужчины так же сильно боятся, как и уродин. Иногда я тоже начинаю в это верить.
Узнав, что я учусь на журфаке МГУ, Люба уважительно закивала головой. Она же училась в Академии Управления, что в общем-то было на нее похоже. Она, как и я, была одиночкой, но одиночкой, которая не стремилась уйти подобно мне в свободное плавание. Нет, такие как Люба становились большими начальницами.
— И чем думаешь заниматься после окончания университета? — спросила она меня.
— Тем же, чем и сейчас. У меня специализация — газетная журналистика. Вот, сотрудничаю с рядом изданий. На жизнь хватает, да и чувствую себя свободным.
— Я бы на твоем месте попробовала как-нибудь устроиться на телевидение, — посоветовала мне Люба.
— А зачем? — Я пожал плечами. — Нас и здесь неплохо кормят.
— Не знаю, мне всегда казалось, что ты мальчик умный, целеустремленный. Хотя и немного легкомысленный. Не женился небось еще?
— Нет, пока не собираюсь и живу один, — это был намек.
— А я с родителями, — вздохнула она. — Ну давай, как-нибудь созвонимся.
— Люба, подожди, — попросил я. — Не хочешь домой ко мне зайти, по старой памяти?
— По какой такой старой? — удивленно спросила она.
— Ты мне нравилась в школе.
— Я многим нравилась, — увидев, что разговор приобрел вполне конкретный оттенок, Люба, по-своему обыкновению, начала строить из себя недотрогу.
— Больше, чем Настя.
Люба улыбнулась, поскольку это для нашей параллели, где шло вечное соперничество двух девушек, значило очень много. Однако улыбка быстро пропала с ее лица. В своей жизни Люба руководствовалась многими правилами, которые сама же для себя и придумала, поэтому ей было так же тяжело с мужчинами, как правоверному мусульманину соблюдать все намазы, живя в ритме европейского города. Тяжело, но все-таки можно.
