Тут на пути показалось еще одно чудовище, но он повернул назад, чудом не свалившись с тропинки; ему удалось приоткрыть рот и, когда повязка Джуди коснулась его губ, он, собрав все силы, сжал ее зубами. Она испуганно дернулась, и повязка слетела с ее лица. Кто-то охнул, затем Лестер услышал, как завизжал Филбоу:
— Стреляйте в нее, стреляйте скорее!
Потом он опять оказался на тропинке. И теперь уже не шел, а бежал назад, ничего не страшась. Очнулся оттого, что его ласково гладили по голове.
— Милый, ты жив?
— Да, — с большим трудом ответил он, — но мне нужно еще немного времени, чтобы прийти в себя. Где все остальные?
— Я их заперла внизу, в камере.
— А Филбоу?
— Сбежал.
Лестер и Джуди с трудом втиснулись в ночной переполненный автобус, идущий на юг. Водитель несколько раз предупредил, что в случае воздушной атаки он откроет двери и все должны бежать и прятаться на обочинах. Они стояли, прижатые друг к другу. Джуди уткнула нос в его одежду и как будто заснула. Но через некоторое время она подняла на него глаза и улыбнулась.
— Как от тебя хорошо пахнет!
— Чем это от меня пахнет?
— Мужеством пахнет, любовью, надежностью…
— Разве все это имеет запах?
— Еще какой!
В сером утреннем мраке им два раза приходилось выбегать из автобуса и бросаться в траву, но оба раза железные птицы проносились мимо, не обращая на них внимания. К концу поездки Джуди крепко заснула, повиснув на Лестере. Ему было очень тяжело держать ее и одновременно жалко, что их поездка кончается. Автобус уже въехал в какой-то город и громко рычал в пустых узких улочках.
— Здесь у меня живет приятель. Побудем день у него, а к вечеру двинемся дальше.
— Кто он такой, твой приятель, и что делает?
— Ничего не делает. Он герцог.
— Герцог?
— Да, настоящий герцог. Двоюродный брат последнего короля Англии.
— Какие у тебя могут быть отношения с герцогом?
— Очень дружеские. Он художник и к тому же сумасшедший.
Когда они вошли в незапертую дверь, с трудом поднявшись пешком на четырнадцатый этаж по страшно захламленной лестнице, герцог стоял у стены на руках, вниз головой и сосредоточенно смотрел на картину, висевшую напротив.
— Ваше высочество, позвольте представить вам рыцаря Лестера из рода Бернамов.
— А, Джуди! Проходи. Я люблю рыцарей. Свари нам кофе, я сейчас встану.
Как только запахло кофе, герцог сложился пополам и встал на ноги, оказавшись молодым и весьма симпатичным, с такими же длинными и белыми, как у Джуди, волосами. Лестер решил, что он очень похож на Джуди.
— Итак, вы рыцарь, — герцог горячо пожал руку Лестеру. — Я очень люблю рыцарей, меня зовут Роберт. Вы из театра или решили по жизни стать рыцарем?
— Это настоящий рыцарь, Роберт. Из тринадцатого века.
— Замечательно. Я тоже настоящий рыцарь, хотя и не выгляжу так мужественно, как вы.
— Я не сомневаюсь, ваше высочество, — улыбнулся Лестер, — вы рыцарь по рождению.
— Да, да, — горячился юноша, — и я докажу вам это, я вам помогу. Вы ведь пришли за помощью?
— Конечно, Роберт. Твоя тачка еще цела?
— Не просто цела! Вчера я достал новые амортизаторы на передние колеса.
— Тогда ты должен отвезти нас в Лондон.
— В Лондон?
— Ну не в сам город, а в одно место неподалеку.
— Что я, сумасшедший?
— Конечно. Потому мы к тебе и пришли.
— Но зачем вам в Лондон, в такое время? Это же самоубийство!
— Джуди! Расскажи его сиятельству все, что произошло с нами.
— Я расскажу, только он не поверит.
— Почему это я не поверю? Рассказывай быстро, я весь внимание.
По мере того как Джуди рассказывала, герцог все больше и больше загорался, его глаза заблестели, кровь прилила к щекам.
— Восхитительно! — вскричал он, когда Джуди замолкла. — Как лихо закручен сюжет! Чувствуется рука мастера. Скажи, какая все-таки студия с вами работает?
— Ты, Роберт, как ребенок, тебе везде мерещится одно и то же. Неужели ты думаешь, что кто-то сейчас снимает кино?
— Уверен. Сейчас самое время для крутых боевиков.
— Что такое кино?
— Театр, представление. Он считает, что мы разыгрываем спектакль. Понимаешь?
— Он действительно сумасшедший.
— И вы правы! — снова закричал герцог. — Как можно быть нормальным в этом безумном мире? Но скажите, этот колодец — что мы должны с ним сделать?
— Взорвать. Нам нужна взрывчатка, — сказала Джуди.
— Хорошо бы взорвать, заманив туда Филбоу! Кстати, кто его играет?
— Его играет сам дьявол. Ты поможешь достать взрывчатку?
— Конечно. Но мое имя будет упомянуто в титрах? Хотя бы в самом конце? Скажем так: пиротехник — Роберт Виндзор.
Машина неслась по шоссе. Лестер опять сидел, в ужасе сцепив руки, и думал о том, что Филбоу в подметки не годится этому сумасшедшему герцогу. Скорость бешеной, при этом Роберт непрерывно болтал и иногда оборачивался к Лестеру, требуя подтверждения своих слов. Когда он это делал, Лестер закрывал глаза, готовясь предстать перед Господом.
— Послушайте, Лестер! Мне кажется, что в той сцене, где вы срываете повязку с глаз Джуди, не хватает одной эффектной детали. Джуди не должна сразу вскакивать, ей следует медленно подняться, закрыв лицо руками… Хотя нет, у нее же руки связаны…
Тут его разглагольствования прервал вой истребителя, пронесшегося над самыми верхушками деревьев.
— Ах, гады, засекли! Держитесь, сворачиваю в лес.
Заскрипели тормоза. Потом взвизгнули шины, они влетели в кустарник между двух деревьев и резко встали — мотор заглох. Позади на шоссе что-то грохнуло, сверкнул огонь. Они несколько минут сидели молча, прислушиваясь, но все было тихо.
— Скажите, Роберт, вы Виндзор…. А когда же кончилась династия Плантагенетов?
— В четырнадцатом веке. Разве ваш сценарист не знает?
В каком-то маленьком городке они остановились, и герцог, проклиная все на свете: войну, нефтяной кризис, городок, в котором они застряли неизвестно насколько, — ушел на поиски бензина.
— Ты все молчишь, Лестер. Что тебя тревожит? Мы же снова вместе?
— Мне теперь кажется, что твой герцог прав. Мы и в самом деле в театре, как куклы, даем представление, которое придумал дьявол. Разве это возможно — любить женщину, которая родится через восемьсот лет после моей смерти?
— Мы же едем к колодцу, чтобы все разрушить, и нашу любовь тоже. Потерпи немного, скоро все исчезнет.
— Но я этого не хочу. Я не могу так жить и не хочу, чтобы это кончилось. Это сильнее моей веры. Послушай, что ты делаешь?
— Усаживаюсь к тебе на колени.
— Ты сошла с ума, нас могут увидеть! Роберт сейчас вернется!
— Вряд ли.
— Боже, прости эту женщину и ее необузданную страсть. Она не ведает, что творит.
— Очень хорошо ведаю, — Джуди закрыла ему рот поцелуем.
…Уже темнело, но Роберт все еще не возвращался. Джуди свернулась калачиком и опять, как в лесу, положила голову Лестеру на колени.
— Знаешь, когда я была маленькой, то больше всего боялась остаться одна. Я боялась засыпать — вдруг проснусь и никого нет. Утром прежде всего бежала в спальню к родителям, убедиться, что они на месте. А потом это случилось: я проснулась одна, кругом только мертвецы, полный город одних мертвецов. До сих пор не знаю, каким образом осталась жива. Три дня бродила по улице и не нашла ни одного живого человека. Тогда я вышла из города и пошла по дороге. Шла день и ночь. Собственно, дня и не было, все время стояли сумерки. И после все эти годы мне казалось, что я так и иду одна по ночной дороге. А потом появился ты.
— И что?
— Теперь мы идем вместе. Только вокруг по-прежнему густая тьма. Но, может быть, она рассеется когда-нибудь.
— Отчасти она уже рассеялась.
— Как говорил твой любимый апостол: «Мы отчасти знаем и отчасти пророчествуем, когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится».
Лицо Роберта внезапно появилось в окне. Он счастливо улыбался.
— Достал! Три часа уговаривал одного павиана продать мне канистру за сорок фунтов!
Они опять стучали руками и ногами в обитую железом дверь, и опять выглянула заспанная рожа, только на этот раз без лишних расспросов их провели к Дондурею. Старый еврей сидел на том же месте за столом у стены. Он равнодушно скользнул глазами по их лицам и сразу предложил сесть.
— Как я понимаю, молодые люди собрались назад.
— Да, нам ночью нужно к колодцу. Пока мы посидим у тебя, если ты не возражаешь.
— Сидите, места много. Только к колодцу вам не пройти. Филбоу со своими ребятами оцепил его со всех сторон. Уже неделю никого не отправляют. Я так себе понимаю, что ждут вас.
— Мои друзья не приходили?
