Ознакомительная версия.
– Палыч, здравия желаю, как сам?!
– Все путем, Андрей Иваныч, – бодро отрапортовал Палыч, – а вы там как?
– Да все вроде в порядке… – Андрей сделал паузу, и вдруг его словно подменили. Он буквально взорвался, проорав в трубку: – Да хреново все, Палыч! Мы тут с приятелем в дерьмо приличное попали!!! Решили отдохнуть с тетками, вернее, с теткой, а эта тетка оказалась воровкой на доверии и умыкнула наши часы, деньги, трусы и ботинки! И пришлось нам, в простыни завернувшись, по Стамбулу дерьмо топтать! Здесь этих гаденышей целая шайка, и очень хочется раздать всем сестрам по серьгам, как говорят у нас на родине. А то, Палыч, сам понимаешь: для меня подобная потеря статуса непереносима и продолжать жить с таким воспоминанием тошно.
Палыч при первых словах Андрея понял, что случилось нечто неординарное, и во время яростного монолога своего шефа, быстрым движением подтянув к себе блокнот, принялся что-то в нем записывать. А Андрей тем временем продолжал орать в трубку, перейдя на крупнокалиберный мат и выплевывая его в телефонную трубку противным фальцетом.
Наконец он иссяк, и Палыч, закончив строчить в своем блокноте, невозмутимо рапортовал:
– Андрей Иваныч, через полчаса к вашему отелю подъедет мой бывший сослуживец со своими ребятами. Его зовут Мовлади, он чеченец и постоянно проживает в Турции. Вынужден был уехать после сами знаете каких событий. Мы с ним когда-то в одном ведомстве служили, а после развала Союза он по другой дорожке побежал. Я сейчас с ним свяжусь, и он все уладит.
– Палыч, а без чеченов как-нибудь нельзя обойтись? Наших быков сюда сложно разве прислать? У меня с чеченами ментальные противоречия, видишь ли.
– Не получится, Андрей Иваныч, – невозмутимо отрезал Палыч. – Быстро не получится. И потом, у меня есть все основания предположить, что если задействовать людей отсюда, то есть из Москвы, ничем, хорошим эта затея не закончится. Всех переловят, арестуют и посадят, и придется вас тогда из турецкой тюрьмы вытаскивать, а это дело непростое.
Андрей задумчиво потер трубку между ладонями, словно хотел скатать из нее колбаску, выразительно глянул на Германа, пожал плечами, поднес телефон к уху:
– Ладно, Палыч. Тебе видней, в конце концов. Делай, как знаешь. Мне важен результат.
– Договорились, Андрей Иваныч. Вот вы всегда отказываетесь от охраны, когда за границу летаете, а зря. Видите, что происходит?
– Ага, – Андрей немного повеселел, – тебе дай волю, ты бы меня в бронированную камеру посадил и вокруг минное поле устроил, чтобы самому спать спокойнее. Брось! Должна же у меня быть хоть какая-то личная жизнь Я олигарх? Олигарх. Должны у меня быть свои причуды, в конце концов! Дайте мне возможность побыть собой и вспомнить молодость, когда не возил меня по Москве броневик, а я с рюкзачком и студенческой стипендией в кармане ездил на троллейбусе! Давай своих чеченов, короче говоря.
– Слушаюсь. Только в следующий раз, хотите вы этого или нет, я следом за вами пошлю «топтунов»! Вы их даже не заметите, а вот они за вами присмотрят! – выпалил Палыч и положил трубку.
После этого телефонного разговора и впрямь прошло не больше тридцати минут, как вдруг перед Андреем и Герой появился, словно из воздуха материализовавшийся, пожилой, небольшого роста, подтянутый и одетый во все черное, похожий на угрюмого гробовщика человек. Он назвал свое имя и пригласил приятелей следовать за ним.
На улице стоял «Mercedes Jong» белого цвета, с вызолоченными колесными дисками, молдингами и шильдиками. На стеклах, включая лобовое, черная глухая тонировка. Гере стало не по себе, и, взглянув на Андрея, он увидел, что олигарх испытывает похожие чувства. Тем не менее, отступать было некуда, да и Палыч рекомендовал именно этого угрюмого черного человека.
Все трое разместились в просторном салоне лимузина. На переднем сиденье рядом с шофером сидел очень крепкий парень с выкрашенными в белый цвет волосами, в таком же черном костюме и в наглухо застегнутой черной рубашке. Он мрачно представился как Котик. При других обстоятельствах Гера бы расхохотался, услышав такое прозвище, но сейчас у него не было ни малейшей охоты смеяться.
Тем временем Мовлади заговорил:
– Можете называть меня Вадимом. Русские всегда называли меня Вадимом, вот и вы меня так зовите. Договорились?
Андрей и Гера синхронно кивнули.
– Мы с вами сейчас покатаемся по городу, вы мне покажете место, где с вами произошло это, эта… – Вадим замялся, – эта неприятность. Из машины выходить не надо. Мы сами все сделаем и перед вами отчитаемся.
– А вы в курсе… – начал было Андрей, но Вадим прервал его коротким жестом руки.
– В курсе. Мне Палыч обо всем рассказал. Поехали! – скомандовал он водителю. Лимузин плавно тронулся и выехал на одну из городских улиц.
Несмотря на то, что ни Андрей, ни Герман не страдали пространственным идиотизмом и зрительная память у обоих была нормальная, но вспомнить, где именно находился тот самый кабачок с пертуссином и хитрым тараканоподобным сутенером, они никак не могли. Вот-вот им уже казалось, что все приметы сходятся и «вон за тем поворотом как раз будет та самая улица», но за поворотом оказывалось нечто совершенно незнакомое и неожиданное: пустырь, рынок, больница, словом, все, что угодно, но только не искомое ими «хитрое» заведение с черным ходом.
Только к вечеру, когда короткие южные сумерки почти закончились, они выехали на совершенно пустынную улицу, а вернее, небольшой и мрачный переулок, где словно в фильме про Бэтмена все было затянуто каким-то туманом, немногочисленные окна домов были закрыты ставнями, а из-под мусорных баков изредка поблескивали глазами не то кошки, не то крысы, не то и те и другие вместе.
– Вроде здесь, – в какой уже раз, но с большей уверенностью выдохнул Герман. – Во всяком случае, очень похоже. Надо выйти из машины, а то я так не могу с уверенностью сказать, что это та самая улица.
Бывший сослуживец Палыча приказал остановиться. Вчетвером вышли из автомобиля. Водитель остался за рулем и не глушил мотора. Он включил дальний свет и напряженно всматривался в уличный туман.
Котик откровенно извлек из кобуры под пиджаком огромный никелированный пистолет и пошел впереди, картинно сжимая опущенное стволом вниз оружие двумя руками. За ним двигались оробевшие Герман и Андрей, а замыкал процессию сухопарый Вадим, вооруженный любимым оружием гангстеров и террористов – автоматом «узи». Они прошли примерно половину улицы, и Герману уже стало казаться, что не отсюда они с Андреем начали свой позорный путь замотанными в простыни, как вдруг неожиданно справа послышался шум движения, какие-то возгласы на непонятном языке. Чеченцы мгновенно отреагировали: вскинули свои стволы и направили их на стену дома, где обнаружилась та самая неприметная дверь. Именно из-за нее и доносились звуки речи, по-видимому, отборной брани, если судить по темпераменту и рычанию, с которыми она исторгалась из чьей-то глотки.
Изнутри по двери последовал мощный удар, от которого она распахнулась настежь. Картина, представшая перед ними, была настолько смешной, что чеченцы опустили свое оружие, и вся четверка мстителей разразилась громовым хохотом. Даже невозмутимый Вадим не удержался и прыснул, что называется, «от души».
На пороге той самой комнаты, из которой ловкая «Наташчя» так виртуозно сбежала вместе с вещами Андрея Второго и Геры, стояли двое совершенно голых японцев, напоминающих по комплекции борцов-сумоистов. Впрочем, назвать их совершенно голыми было бы неточно, так как на ногах каждого из них были надеты трогательные белые гольфы, доходящие почти до колен. Японцы, не видя еще наших четверых следопытов, видимо, пылко выясняли отношения: они тыкали друг в друга толстыми, как колбасные батоны, указательными пальцами и страшно ругались:
– Тикусёмо![5] – вопил один, брызжа слюной на собеседника.
– Кэцу! Тэмаэ![6] – не уступал другой и грозил в ответ кулаком.
– Кусотарэ! Тикусё![7] – совершенно вышел из себя первый и, размахнувшись, вдруг ударил своего визави по уху.
– Маау![8] Тэмаэ! – И оба принялись обмениваться страшными ударами тяжелых кулаков. Со стороны все это выглядело, как отличная комедийная сцена.
Андрей знаком попросил всех удалиться и подал пример, первым двинувшись в сторону машины. Все остальные, корчась от смеха и ежесекундно оглядываясь на сцепившуюся парочку в гольфах, последовали за ним. В салоне, откинувшись на удобный диван лимузина, Андрей, утирая слезы, выступившие от солидной порции недавнего смеха, сказал:
– Вы знаете, Вадим, после того, как я увидел этих несчастных в их дурацких белых гольфах, я словно посмотрел на нас с Герой со стороны. Очевидно, это было так же смешно и нелепо. И я подумал, что, расстреляв эту шайку, буду сильно неправ. Ведь каждый исполняет на этой земле свою, одному ему предназначенную роль. И этот таракан-сводник, и этот лихой водила-таксист, и эта Наташчя – все они прекрасные учителя для таких зарвавшихся лохов, как мы. Ведь те, у кого больше денег, чем у остальных, зачастую получают их взамен на чьи-то потери, считая себя самыми ловкими, оборотистыми. Но, накалывая ближнего своего, даже и окружив себя тремя поясами обороны из джипов и мордоворотов, ты не застрахован от такой вот замечательной шайки-лейки, после проделок которой вновь чувствуешь себя самым обычным обманутым вкладчиком, дольщиком, простофилей, поверившим в то, что «шарик вон под той скорлупкой». Для меня и моего товарища это хороший урок, и я говорю – отбой. Не надо больше никого искать. Я только жалею, что не сообразил снять этих ругающихся сумоистов на видео, чтобы послать в программу «Сам себе режиссер». Думаю, что слава документалиста мне была бы обеспечена.
Ознакомительная версия.
