Она потянулась к Элизабет, чтобы взять ее за руку и сказать, что она, наверное, умирает, но не могла даже пошевелиться. Элизабет притормозила и посмотрела по сторонам перед поворотом на Кинг-стрит. У Алисы прямо на соседнем сиденье разыгрывался сердечный приступ, но Элизабет этого совсем не замечала.
Они завернули за угол, и сердце Алисы стало биться тише. Она смогла вздохнуть и шумно, с облегчением выдохнула, снова наполнив легкие воздухом.
— Ты как? — Элизабет быстро взглянула на нее.
— На какой-то момент мне стало не по себе, — громко ответила Алиса.
— Голова закружилась? Если хочешь, поедем сейчас же обратно в больницу. Без проблем.
— Нет, все уже прошло. Это так… случайно…
Страх прошел, но она была слаба и тряслась, как будто только что сошла с американских горок. Что значили эти перепады чувств? Сначала было то невообразимое горе. Теперь — истинный ужас.
На своей улице она заметила вывеску «ПРОДАЕТСЯ» на доме напротив.
— Разве Притчетты продают дом? — поинтересовалась она.
Элизабет взглянула на вывеску, и странное загадочное выражение обозначилось на ее лице.
— Мм… По-моему, они продали его несколько лет назад, и теперь продает его та семья, что купила тогда. Так что… — Не договорив, она свернула на подъездную дорожку к дому Алисы и Ника, поставила машину на ручной тормоз и закончила: — Все, приехали!
Алиса смотрела из окна на свой дом и прижимала руку ко рту. Она широко распахнула дверцу машины и выпрыгнула; под ногами тут же зашуршал белый гравий. Белый гравий!
— Ах! — воскликнула она радостно. — Посмотри только, что мы здесь сделали!
Первый раз они увидели дом хмурым июльским днем.
— Ой… — вырвалось одновременно у обоих, когда они остановились перед ним, но через несколько мгновений, так же одновременно, раздалось «Мм?», означавшее «Может, посмотрим, что внутри?».
Перед ними была двухэтажная развалина в стиле федерации, с проваленной крышей, одеяла вместо штор на окнах, заросшая, неухоженная лужайка. Дом выглядел печально и запущенно, однако, чуть прищурившись, еще можно было разглядеть его былую стать.
На вывеске «Продается» был логотип компании «Потенциал плюс», чтобы каждый сразу понял, в чем тут дело.
— Работы тут хватит, — сказал Ник.
— Более чем, — согласилась Алиса, и они понимающе переглянулись.
Они вышли из машины и, трясясь от холода, стали ждать агента по недвижимости. Дверь дома заскрипела, и согнутая старуха, в мужском джемпере, клетчатой юбке, гольфах и кедах, пошаркала по дорожке к почтовому ящику.
— О боже мой! — почти простонала Алиса.
Они уже достаточно хлебнули, когда прямо при них пара средних лет кинулась в машину и уехала, чтобы только не видеть, как чужие люди расхаживают по дому и отпускают ядовитые замечания насчет цвета ковров. У Алисы закололо в груди, когда она увидела, к каким ухищрениям пришлось прибегнуть хозяевам, пытаясь продать дом: свежие цветы, еще не просохшие после тщательной уборки лавочки на кухне, кофейник и чашки, поставленные на стол в столовой, чтобы придать дому уютный вид. Ник саркастически хмыкал, когда люди зажигали в ванных ароматические свечи, как будто для них это было самое обыкновенное дело, но Алису всегда трогала эта робкая надежда. Ей хотелось сказать: «Пожалуйста, не старайтесь так уж впечатлить меня». И вот теперь новое дело: древняя старуха, из которой, что называется, песок сыпался. Что она делала, поджидая их в этот холодный непогожий день? Неужели, стоя на больных коленях, терла тряпкой полы дома, который они, скорее всего, даже и не купят?
— Здравствуйте! — прокричал Ник.
Алиса, вся сжавшись позади него, только и успела прошептать: «Ш-ш-ш!» Он буквально вытащил ее у себя из-за спины, и так как ей вовсе не хотелось устраивать сеанс борьбы прямо на улице, то не оставалось ничего другого, как вместе с ним пойти навстречу старушке.
— Агент по недвижимости сейчас приедет, мы его ждем, — пояснил Ник.
— У вас назначено на три часа, — сурово ответила старуха.
— Не может быть! — воскликнула Алиса.
В цифре три было что-то знакомое, и потом, они с Ником всегда путали время. «Вы и детей разве что с Божьей помощью заведете», — сказала им однажды мать Ника.
— Извините, пожалуйста, — сказал Ник. — Мы тогда поедем прокатимся. Красиво тут у вас.
— Хотите, заходите хоть сейчас, — произнесла старуха. — Я вам еще и лучше все покажу, чем этот пустомеля. — Не дождавшись ответа, она повернулась и зашаркала обратно к дому.
— Она посадит нас в клетки, откормит, а потом съест, — прошептал Ник на ухо Алисе.
— Сыпь крошки, чтобы потом обратно выйти, — шепнула она в ответ.
Трясясь от неудержимого смеха, они послушно двинулись вслед за хозяйкой.
Наверху лестницы веранду охраняли два величавых льва, вырезанные из песчаника. Казалось, они внимательно наблюдают, как Алиса с Ником подходят к дому.
— Р-р-р! — прошептал Ник, рукой показал открытую пасть, а Алиса снова прошипела свое «ш-ш-ш!».
Внутри дом оказался и лучше, и хуже, чем они ожидали. Их встретили высокие потолки, узорные карнизы, потолочные розетки, необычные мраморные камины. Ник осторожно отогнул носком ботинка изрядно потертый ковер, чтобы показать Алисе половые доски. Но в нос бил запах сырости и запустения, штукатурка отваливалась кусками, ванные комнаты были даже не старые, а откровенно дряхлые, линолеум на кухне не менялся с пятидесятых годов, а плита могла бы занять достойное место в музее.
Старуха усадила их перед небольшим обогревателем, принесла чай, тарелку с печеньем, взмахом руки отказываясь от попыток Алисы помочь. Было прямо больно смотреть, как она двигается. В конце концов она уселась и достала пыльный старый фотоальбом.
— Вот так дом выглядел пятьдесят лет назад.
Снимки все были небольшие, черно-белые, но даже на них было видно, что в те времена дом был горделивым красавцем, а не дряхлым скелетом, каким он представал сейчас.
Старуха указала желтым ногтем на фотографию молодой девушки, которая, раскинув руки, стояла в садике перед домом, и пояснила:
— Это я в тот день, когда мы сюда въехали.
— Какой вы были хорошенькой! — воскликнула Алиса.
— Да, — согласилась старуха. — Но я, конечно, об этом не знала. Вот как вы не знаете, какая вы хорошенькая.
— Нет, не знает, — подтвердил Ник, дожевывая третье печенье, как будто до этого он голодал целый месяц.
— Я должна была бы оставить этот дом своим детям и внукам, — продолжила старуха. — Но дочь моя умерла в тридцать лет, сын со мной давно уже не общается, вот я и выставляю его на продажу. Двести тысяч прошу.
Ник чуть не подавился печеньем. В объявлении о продаже была указана цена в триста тысяч.
— Агент вам скажет, что я хочу гораздо больше, но послушайте меня: я соглашусь и на двести, если вы заплатите. Я знаю, что инвестор может заплатить мне больше: сделает косметический ремонт и продаст дом подороже, но я надеялась, что найдется какая-нибудь молодая пара, отремонтирует его по своему вкусу и заживет счастливо. У нас о жизни в этом доме много хороших воспоминаний. Иногда о них даже не думаешь, а они все равно с тобой.
Слова «хорошие воспоминания» она произнесла не без некоторой брезгливости.
— Он может стать красивым, — продолжила старуха, как будто упрекая. — Он должен стать красивым. Чуть-чуть подновить, лоск навести…
Потом, в машине, они немного посидели, в молчании глядя на дом.
— Чуть-чуть подкрасить, лоск навести… — повторила Алиса.
— Ну да! — рассмеялся Ник. — Несколько бочек краски, пару цистерн лака…
— Что скажешь? — спросила Алиса. — Забудем? Забудем этот вариант, да?
— Давай ты первая. Что скажешь?
— Нет, ты давай первый.
— Сначала дамы!
— Ну ладно… — произнесла Алиса.
Она вздохнула и представила себе этот дом другим: свежевыкрашенным, с подстриженной лужайкой, по которой кругами носится маленький ребенок. Конечно, это было сумасбродство. Чтобы здесь привести все в порядок, понадобится не один год. Денег у них не было. Работали оба от зари до зари. Они уже договорились ни за что не покупать дом, требующий чего-то большего, чем просто косметический ремонт.
— Я хочу этот, — произнесла она.
— Я тоже хочу этот, — сказал Ник.
Алиса была на седьмом небе. Куда бы ни падал ее взгляд, везде обнаруживалось что-нибудь новое и чудесное. Большие квадратные плиты из песчаника вели на веранду (это Ник придумал); сияющие белым деревянные оконные рамы оттенялись кремовыми шторами; по боковой стене веранды карабкалась вверх по подпоркам розовая бугенвиллея. Алиса могла бы поклясться, что буквально накануне ее посетила эта идея. «Мы там будем завтракать и воображать себя на греческих островах», — сказала она тогда Нику. Что там говорить, даже входная дверь — и до той они когда-нибудь доберутся, как следует ошкурят ее и покрасят.
