— Сильвия!
Он вдруг отдал себе отчет в том, что выкрикнул это имя. Огляделся по сторонам. Видимо, никто не обратил внимания. Тем не менее Жюльен поспешно поднял чемодан — чемодан покойника — и вновь пустился в путь под усилившимся дождем.
Стояло лето. Дни увеличились. Городской парк буйно зеленел, аллеи были окутаны синеватыми тенями. В первый вечер после возвращения Жюльен долго просидел на скамье возле входа. Здесь, вдали от Лона и от войны, он думал только о Сильвии. Он немного страшился ее взгляда, ибо она умела проникать взором в самые недра его существа и читать самые потаенные мысли. Когда девушка показалась в конце аллеи, он почувствовал, что больше ждать не в силах. Кинулся навстречу, заключил ее в объятия и приподнял над землей, чтобы крепче поцеловать.
Сильвия расплакалась и сказала:
— Как чудесно опять увидеться после разлуки, мой милый! Как чудесно! Но только я не хочу, чтобы ты еще раз уезжал. Знаешь, время тянулось до того медленно! Мне было очень плохо без тебя.
На улице еще светило солнце. Они стояли возле самого выхода, мимо шли прохожие.
— Нас могут увидеть, — спохватилась Сильвия.
— Плевать я на это хотел.
Жюльен сказал правду. Теперь для него не существовало никого, кроме Сильвии. Весь мир был заключен в ее глазах, от которых он не мог оторваться. Все остальное разом исчезло.
— Ты не прав, — возразила она, — сейчас не время будить подозрения у моих родителей.
— Почему не время?
— Угадай.
Сильвия улыбалась. Ей хотелось помучить Жюльена, но она, должно быть, слишком долго ждала этой минуты.
— Помнишь, я говорила тебе о своей кузине из Альби, она недавно вышла замуж. Так вот, она приезжала сюда знакомить мужа с моими родителями. И пригласила меня к себе. А я ей про тебя рассказала. Я была уверена, что она меня поймет.
— И мы поедем туда вдвоем?
— Вот именно. Я просила их снять для тебя номер в гостинице. Мама захочет проводить меня к автобусу, так что тебе придется сесть на следующей остановке.
— Ведь она меня не знает.
Сильвия покачала головой:
— Все равно я боюсь. Ты ее плохо знаешь.
Жюльен не отрываясь смотрел на Сильвию. Ее лицо светилось. Глаза говорили о том, что она все еще не решается поверить в столь неожиданное счастье.
Наступила суббота, и все произошло, как они задумали. Жюльен сел в автобус на остановке Альбенк. В машине было много пассажиров, и, возбуждая общее недовольство, он с трудом пробился к Сильвии, стоявшей посреди прохода. Она улыбалась ему. В тот день она зачесала волосы наверх, отчего ее шея казалась более длинной и хрупкой. Под бежевым жакетом на ней была вышитая белая блузка. Никогда еще девушка не казалась Жюльену такой красивой.
В машине было жарко и душно. Люди все время жаловались на отсутствие воздуха. То и дело вспыхивала перебранка из-за того, что проход загромождали чемоданы. У больного ребенка началась рвота, он испачкал костюм сидевшего рядом пассажира, и тот долго ворчал. Автобус останавливался в каждой деревушке, и всякий раз народу входило больше, чем выходило. Машина была переполнена до отказа, но люди лезли и лезли. Однако это только забавляло влюбленных. Сильвия и Жюльен, прижатые друг к другу, стояли в проходе, их теснили со всех сторон, толкали; они же только улыбались, радуясь поездке, о которой столько мечтали.
На остановке в Альби их встретила кузина Сильвии с мужем. Оба были невысокие, худощавые и походили на двух дружных подростков, смеющихся и приветливых. Молодой человек служил в префектуре.
— Пошли прямо к нам, — сказал он. — Городишко успеете осмотреть и завтра.
— А по дороге, — подхватила его жена, — мы покажем господину Дюбуа, где помещается гостиница. Он заявит о своем прибытии, и мы сможем спокойно провести весь вечер.
Сильвия рассмеялась. Рассмеялась веселым, звонким смехом, от которого у всех потеплело на душе.
— Что тебя так позабавило? — спросила у нее кузина.
— Слова «господин Дюбуа».
— А что тут особенного?
— Милый, в первый раз тебя так называют при мне, — сказала Сильвия Жюльену. — И для меня это странно.
— В один прекрасный день тебя станут называть «госпожа Дюбуа», — сказал муж кузины.
— Уж во всяком случае, не ты.
— Я, конечно, не буду. И вообще мне кажутся смешными подобные церемонии в нашем кругу.
— Моему мужу двадцать один год, — вмешалась кузина Сильвии, — а мне двадцать.
— Мы все могли бы говорить друг другу «ты», — продолжал ее муж. — Меня зовут Ален.
— А меня Элиана.
Молодожены занимали крохотную квартирку на верхнем этаже ничем не примечательного дома. Все там было такое же миниатюрное, как они сами, и Жюльен боялся пошевелиться, чтобы чего-нибудь не разбить. Сильвия заметила это.
— Ты прямо как слон в посудной лавке, будь осторожен, — предостерегающе сказала она. — Смотри, ничего не задень.
Все расхохотались. Им хотелось смеяться. Просто так, потому что они были молоды и приятно было находиться вместе.
— Знаете, ведь он занимался тяжелой атлетикой, — объявила Сильвия.
— Откуда нам знать!
— Замолчи, — рассердился Жюльен.
— Теперь он этого стыдится. А я вот ни капельки. Потому что люблю его. И любила бы, будь он даже бродягой, который подбирает окурки на улице.
— Да я и не курю вовсе.
— Счастливчик, — вздохнул Ален.
— Кстати, он привез тебе солдатских сигарет, — сказала Сильвия, — вот только отдать не решается.
Жюльен достал сигареты.
— И еще он у меня рисует, — продолжала Сильвия. — Я даже захватила одну его акварель, но он об этом не знает, а то бы не позволил.
Она достала из сумки свернутый в трубку и перехваченный резинкой листок бумаги. Жюльен кинулся к девушке, чтобы отнять рисунок, но наткнулся на стул. Сильвия быстро передала свернутый рисунок Элиане.
— Спасайся скорее! — крикнула она.
Потом бросилась в объятия Жюльена и увлекла его на небольшой диванчик, стоявший в углу комнаты.
— Когда вы поженитесь, мы, к сожалению, вас тут приютить не сможем, — сказал Ален, — потому что ложе это односпальное.
Из кухни донесся голос Элианы:
— Сильвия, ты его крепко держишь?
— Не беспокойся, он с места не двинется.
С этими словами девушка осторожно впилась зубами в щеку Жюльена. На пороге показалась Элиана, держа в руках развернутую акварель.
— Какая прелесть, — проговорила она. — Ей-богу, выставленные в нашем музее рисунки Лотрека ничуть не лучше.
Ужин прошел весело и шумно. Юная чета выказала чудеса гостеприимства. На столе было даже шампанское. Вкусная еда и вино еще больше развеселили молодых людей.
— У нас получилось настоящее свадебное путешествие! — воскликнул Жюльен.
— Ты преувеличиваешь, — поправила Сильвия. — Это еще не свадьба, а только обручение.
— Ну а мы совершили свое свадебное путешествие еще до брака, — признался Ален, — и правильно сделали, потому что сейчас…
Элиана прервала его:
— О таких вещах не рассказывают.
— Другим я рассказывать не стану, но им-то можно… И потом незачем стыдиться своего счастья. Главное — быть счастливым, а соблюдать установленные правила вовсе не обязательно.
— И то верно.
Молодожены обнялись. Все опять рассмеялись. И снова выпили.
— Когда у меня родится дочка, — сказала Элиана, — я назову ее Сильвией, и ты будешь крестной матерью.
— Ты ждешь ребенка?
— Нет, не жду. Пусть сперва кончатся лишения. Мы хотим, чтобы у нас были здоровые, красивые дети. И не хотим, чтобы они страдали.
— Иногда дети рождаются раньше, чем этого ждут, — заметила Сильвия.
— Нет, все зависит от родителей, — возразила кузина.
В одиннадцать вечера они все вчетвером вышли из дому. В Альби, как и в Кастре, был большой парк, и молодые люди долго сидели там. Ночная тишина и прохлада окутывали их, они отдыхали от яркого электрического света и шумного веселья, царившего за ужином. Потом обе парочки разошлись и укрылись в тени деревьев. Теперь они уже не смеялись. Ночь благоухала ароматом множества цветов, и никогда еще Жюльен так страстно не жаждал Сильвии.
В номере было жарко, и Жюльен лег в постель голый. Сильвия вместе с молодоженами проводила его до самых дверей гостиницы. Окно номера выходило в довольно просторный двор, откуда, как из колодца, временами поднимался прохладный ночной воздух.
Еще больше, чем жара в комнате, Жюльена мучил внутренний жар, и он с жадностью вдыхал свежий воздух. Он старался думать только о завтрашнем дне, который он проведет тут, вместе с Сильвией, вдали от Кастра. Сильвия. Только она одна существовала для него теперь. Все остальное было где-то далеко-далеко. Пройдет эта ночь, во мраке которой притаились какие-то пытавшиеся выйти на свет лица, ночь, тишину которой прорезал негромкий, но отчаянный женский крик, слившийся с едва различимым дуновением ветра, — и вновь появится Сильвия, они пробудут вместе несколько часов, а потом у него останется воспоминание об этих часах и надежда на еще лучшие дни в грядущем. Он всегда станет думать о Сильвии, даже во сне!
