И Марина рассказала Люсе, как Антон помог ей, спас ее от Пижона, когда она потеряла голову, превратившись в рабыню этого ничтожества, как она в благодарность за это помогала, в свою очередь, выкарабкаться из беды другу Антона — Вике, как они уже много лет поддерживают друг друга по принципу: "Не считайся ни с чем, но выручи друга, если он просит." И что, собственно говоря, и ее знакомство с Сергеем, и знакомство Люси с Виктором — результат действия этого принципа, добровольно принятого ими и неукоснительно исполняемого.
— Этого не может быть! — не выдержала Люся. — Это же гадко, как ты не понимаешь? Я не верю тебе, ты лжешь, ты ревнуешь, Марина…
Извини, я не хотела тебя обидеть, может быть что-то и было между тобой и Антоном, а потом между тобой и… Но чтобы Вика… чтобы он… Я не верю…
— А он предлагал тебе жениться? — с иронией в голосе спросила Марина. — Раз уж у вас такое всепоглощающее чувство…
— Нет, — торопливо ответила Люся. — Да разве дело в этом… Мы просто не говорили на эту тему…
И тут Люся осеклась.
Марина поняла это по-своему и продолжала убеждать Люсю в своей правоте, приводя новые примеры из своей жизни и из жизни триумвирата, стараясь постепенно доказать подруге, что в общем-то здесь нет ничего странного и предосудительного, наоборот, Люсе повезло, что в нее влюбился именно Виктор и что хорошо бы ей стать четвертой в их тройственном союзе.
Люся молчала, иногда даже согласно кивала головой, потом позволила увести себя на кухню, где они с Мариной поужинали аппетитно приготовленным мясом с "Мукузани".
Затем Люся поехала домой.
Марина, справедливо со своей точки зрения считая, что дело сделано и что Люсе просто надо усвоить сказанное, не стала ее задерживать.
Весь остаток вечера и всю длинную бессонную ночь Люся напряженно вспоминала день за днем, час за часом все с самого начала…
… И как она пришла в дом Виктора, не зная, что за столом сидят трое, чей союз так расчетливо вершил ее судьбу и судьбу Сергея…
… И как настойчиво, последовательно Виктор вел двойную игру, добиваясь встречи с ней…
… И как ей позвонила Марина и сказала с тревогой в голосе, что Виктор болен, серьезно болен…
… И свою последнюю встречу с Виктором Люся тоже вспоминала, но уже совсем по-иному, чем прежде, и уже совсем иначе понимала его исповедь опустошенной души, не верящей в смысл работы, а значит, жизни, разочаровавшейся в бывших друзьях и не обретшей новых…
… И вспомнила Люся предложение Виктора встречаться регулярно, еженедельно, по принципу: раз — и все!
С удивительной ясностью и высокой болью поняла Люся, что пришла к ней настоящая любовь и что счастье свое она разделила с двойственным по натуре человеком, под красивой оболочкой которого оказались пустота и прах.
И вместе с рассветом нового дня Виктор для Люси как любимый, как личность, как человек умер.
Виктор жил.
Но он не был жив в полном смысле этого слова.
Время, сложенное из мгновений, как поток из капель, имеет свойство не только сжиматься и бежать или растягиваться и еле ползти.
Время может быть не только пустым, как бессмысленность, или наполненным, как квант энергии. Время может быть светлым и мрачным.
Механизм отсчета времени у Виктора замедлил свой ход почти до полной остановки. Нет, Виктор спал без сновидений, просыпался, делал энергичную зарядку, был активен, многое успевал сделать, и все у него получалось, выходило, достигалось почти без напряжения, как легкое дыхание.
Виктор ощущал высокий, как весенний паводок, эмоциональный подъем, и для него каждое мгновение достигало необычайной плотности.
Но при этом в глубине души у Виктора росла, ширилась, чернела трещина духовного раскола. Из нее веяло могильным холодом, она грозила погубить жар его полнокровной любви, грозила превратить нирвану его счастья в мертвое, обыденное существование. Поэтому Виктор не был жив в полном смысле этого понятия.
И как неверным светом сдваиваются тени во время солнечного затмения, так Виктор все острее ощущал двойственность своего бытия…
… Шел четвертый день после последней его встречи с Люсей.
Виктор не знал о том, что Люся побывала у Марины, не знал об их разговоре, но необъяснимо для себя суеверно боялся звонить ей.
Виктор пришел в свой кабинет, как всегда, за полчаса до начала работы. Давно миновали те времена, когда он демонстративно являлся в лабораторию со звонком. Его рабочий день, день начальника лаборатории, начинался с составления плана дня. В принципе каркас дня складывался заранее, в процессе предыдущей работы, но уточнялся Виктором именно в эти полчаса до трудового старта. Виктор продумывал, к кому из начальства и влиятельных в институте людей ему надо зайти с утра. Такой ежедневный ритуал таил в себе необходимость постоянного напоминания о себе, о своих проблемах. Кроме того, в этих, чаще коротких, а иногда и весьма длинных беседах Виктор получал отрывочную информацию о состоянии дел в других лабораториях, о котировке своих и чужих акций, точнее понимал, чем надо заниматься в первую очередь, чтобы не отстать от заклятых друзей и закадычных врагов по службе.
Ровно в девять в кабинет заглянул Иван Сергеевич, бывший начальник Виктора, бывший начальник лаборатории, бывший хозяин этого кабинета. Он продолжал работать в лаборатории, руководимой Виктором, после того, как расформировали его собственную, по-прежнему педантично и безропотно исполняя свои обязанности.
— Здравствуйте, Виктор Григорьевич! Вы мне вчера назначили на девять.
— Здравствуй, Иван Сергеевич! — Виктор употреблял в общении с подчиненными добродушно-доверительную форму обращения на "ты", подчеркивая этим, что они вместе делают одно дело. — Да, назначал. Точно. Только я прошу прощения, мне надо один звонок сделать. Я тебя, Иван Сергеевич, вызову через минут пятнадцать. Договорились?
— Хорошо, через пятнадцать минут, Виктор Григорьевич, — сказал Иван Сергеевич и вышел из кабинета.
Виктор посмотрел на телефон. Люсе звонить рановато, подумал он, но успею сделать это попозже, а вот Антону… И Виктор набрал служебный номер Антона.
— Слушаю, — поднял трубку Антон.
— Привет, старина, это я, Вика. Как настроение?.. Слушай, Антон, у меня к тебе просьба. Во-первых, извини, что я не смог предупредить тебя заранее… Как у тебя со временем завтра вечером?.. Выручи, пожалуйста… Понимаешь, ко мне один высокий гость в дом придет. Он очень нужный человек, от него моя очередная командировка в ГДР зависит… Надо бы его приласкать… Нет, ты его не знаешь… Он очень занятой, но когда узнал, что у меня двухкомнатная квартира пустует, заинтересовался, понимаешь?.. Я ему уже ключи обещал. К сожалению, он только вчера вечером сказал мне, что у него единственный свободный вечер на этой неделе только завтра… Нет, ты ни о чем не беспокойся, я все обеспечу, естественно, только Таисия пусть немного поможет… Да… Ну, и Люсю попрошу… Да… Все в порядке… Он в общем-то демократ, мужик свойский, коньячку попьем, посидим в теплоте да не в обиде. Ему человеческое общение необходимо, одиноко ему. Значит, договорились? Спасибо тебе большое, из ГДР вернусь, отомщу тебе сувениром, заказывай… Ну, хорошо, до встречи, завтра часиков в семь, в полвосьмого… Да, созваниваться больше не будем…
Виктор повесил трубку, взглянул на часы, хотел набрать номер Люсиного телефона, но, помедлив, вместо этого нажал на кнопку селектора:
— Иван Сергеевич, заходите, пожалуйста!
Кабинет у Виктора был небольшой, в нем помещались два стола, составленные перпендикулярно, один был рабочим столом Виктора, другой, подлиннее, для посетителей. Ко второму столу и подсел Иван Сергеевич. Виктор не остался на своем месте, он всегда садился за один стол с подчиненными.
— Как у нас дела, Иван Сергеевич?
— Я и сам хотел доложить, Виктор Григорьевич. Разрешите напомнить вам, что нашей лаборатории надо закрыть тему по разработке режимов прокатки для Новосеровского комбината. Иначе без премии останемся.
— Премия? — задумчиво улыбнулся Виктор. — Премия — это хорошо, это всегда кстати, а, Иван Сергеевич?! Так закрывайте тему, что вам мешает?
— Не успеваем, Виктор Григорьевич. У нас и так график работы был очень напряженный, так мы еще соцобязательство приняли: закончить эту тему досрочно.
— Взяли… А что делать?.. Вспомни, Иван Сергеевич, как это было, — вздохнул Виктор. — Собрали всех начальников лабораторий, сказали, что институту надо принять соцобязательства к знаменательной дате. От каждой лаборатории по пункту. Вот мы и решили с тобой сдать эту тему досрочно. Тем более, что Новосеровский комбинат стройка пятилетки…
— На что же это вы рассчитывали, Виктор Григорьевич?
— Мы, Иван Сергеевич… Не я, не вы, а мы, мы вместе рассчитывали на заграничное оборудование, не так ли? Недаром же за него японцам на бочку столько золота выложили?
