Ознакомительная версия.
Внутри темнота, хоть глаз выколи, и пахнет хлоркой. Джиллиан почувствовала, как кто-то нащупал и сжал ее руку: осторожно, ступеньки. И вдруг они оказались прямо у бассейна. Сквозь большое окно сюда проникал слабый лунный свет. За окном угадывался парк – темные стволы деревьев, кусты. Обернувшись, она увидела, что остальные уже раздеваются. Бросают одежду на пол, скрючившись, бегут к бортику, и раз – скользнули в воду. А из воды с нескрываемым интересом наблюдают за обеими девушками. Юная повариха уже только в нижнем белье, груди у нее огромные, бедра широченные. Разделась догола и с неожиданной грацией дошла до бортика, до лесенки, и – в воду. Ребята развернулись, и все вместе они поплыли к стеклянной стене на противоположной стороне бассейна. Джиллиан воспользовалась минуткой, чтобы раздеться и войти в бассейн. Эдо, отделившись от стайки, поплыл к ней навстречу. Следующий час смутно сохранился в ее памяти – и поцелуи, и прикосновения, и шепот. Остальные уже вылезли из воды и гонялись друг за дружкой вокруг бассейна, очень стараясь не производить шума. Она видела, как юноша с длинными волосами на бортике боролся с толстушкой, как она высвободилась и, пыхтя и смеясь, отбежала на несколько шагов. Длинноволосый ее догнал, опять они начали бороться и толкаться. А потом исчезли в темноте вестибюля. Двое других поварят, разлегшись на шезлонгах, прикладывались по очереди к винной бутылке. Эдо целовал ее шею, и тут уж она забыла про всех остальных. Закрыла глаза, он заключил ее в объятия, и она это позволила, хотя сама не решалась до него дотронуться. Тогда он прекратил ее целовать, положил голову ей на плечо, будто иного и не добивался. Лица его она не видела, зато руку чувствовала еще как. Вверх, вверх, и вот она почти лежит на воде. Как вдруг – резкая, короткая вспышка боли. Никакого удовольствия она не испытала, зато почувствовала свою плоть такой, как никогда прежде. И осталась пустота, тоже такая, как никогда прежде.
Оттолкнувшись от стенки бассейна, она поплыла к лесенке. Эдо за ней. Уселись на верхней ступеньке, разводили воду руками, будто случайно касаясь друг друга. «Я люблю тебя», – шепнул он – или ей только почудилось? «Я люблю тебя», – шепнула она. А он в ответ: «Я тебя тоже». Как вдруг вспыхнул синий свет, и она почти перепугалась, но вдруг поняла, что свет исходит от воды. Кто-то из двух поварят включил освещение в бассейне. А другой вскочил со своего шезлонга, подбежал к тому с бутылкой вина в руке, и оба они затеяли потасовку у выключателя. Но исправно прерывали борьбу, чтобы хлебнуть из бутылки. Эдо перевернулся на живот. Она видела, как ее собственное тело и его тело светятся желтоватым светом, лишь над поверхностью воды они кажутся сероватыми. А вода, перекатываясь по животу, кажется вязкой и маслянистой. Как хочется, чтобы опять наступила темнота: при свете ей казалось, что Эдо от нее уходит, удаляется. Хотела притянуть его к себе, но он высвободился из объятий, вышел из воды. Шикнул на двух борцов у выключателя, погасил свет, но к лесенке в бассейне не вернулся.
Спустя четверть часа они распрощались возле дома, где проживает персонал отеля. Длинноволосый все так и обжимался с толстушкой. Другие явно собирались пить до утренней зари.
– Мне надо домой, – сказала Джиллиан.
А Эдо уже не спрашивал, не хочет ли она посмотреть его комнату. Да, поцеловал, но не так, как целовал раньше.
Босиком, с мокрыми волосами побежала она домой. На другое утро свалилась с простудой.
* * *– Как хорошо… хорошо… – протянула Джил. Открыла глаза и вдруг почувствовала, как по щеке течет горячая слеза. Хуберт заволновался: что такое?
– Да ничего, – ответила она, – просто я счастлива.
Так они и лежали рядом, когда заскрипела дверь в костюмерную и раздался мужской голос:
– Это кто тут разбрасывает костюмы прямо на полу?!
Джил натянула одеяло на голову, затаив дыхание они ждали, когда голоса умолкнут. Потом вскочили, проскользнули в костюмерную и наспех оделись.
От того факта, что они отныне спали друг с другом, в их совместном проживании почти ничего не изменилось, вопреки чаяниям Джил. Как будто ночь – иной мир, куда они отправляются вместе. Наутро у Джил сохранялись лишь упоительные воспоминания о ночи. Хуберт настаивал, чтобы они любили друг друга при включенном свете. Не спускал с нее глаз, пока она раздевалась. Ласкал ее тело обеими руками, ни одного местечка не пропуская. А то вдруг встанет с кровати и разглядывает ее на расстоянии, а то согнет ногу в колене или раскинет ее ноги, как врач, проверяющий подвижность суставов, а она – полусмеясь, полусердясь – притянет его за волосы к себе, да расцелует. Он же тогда целовал ее сухо и наскоро, как ребенок, будто сам он находится где-то вдали и неприступен. Ей он все время подыскивал правильное положение, ворочал из стороны в сторону, как предмет. Порой она даже напоминала ему, что не стоит обходиться с нею так грубо. Но лучшие минуты – те, когда они просто лежали рядом, касались друг друга, погрузившись каждый в свои мысли. Однажды она все-таки спросила о том, не желал ли он ее и тогда, когда пытался написать ее портрет.
– О, конечно, именно так, – признался Хуберт. – Может, потому и не удалось мне тебя написать.
– А теперь? – допытывалась она.
– Зачем мне теперь твой портрет? Ты и так со мной, – ответил он.
Спустя несколько дней он спросил, не помешает ли ей Лукас, если приедет к ним в горы на каникулы. Джил не знала, что ответить, от одной мысли о таком она начинала нервничать.
– Астрид его привезет, – добавил Хуберт.
– Она знает о моем существовании? – еще больше заволновалась Джил.
– Да. Но не знает о том, что мы давно знакомы.
* * *Хуберт и Джил на машине поехали на вокзал встречать мальчика.
– Ты ведь не говорил, что она притащит с собой и друга! – возмутилась Джил.
– Я этого и сам не знал, – раздраженно ответил Хуберт, направляясь к Астрид, Лукасу и Рольфу, чтобы поздороваться.
На обратном пути все молчали. Только Астрид пыталась завязать разговор. К Хуберту обращалась, как к больному, восхищалась красотой ландшафта и погодой, будто все эти достижения вменяла себе в заслугу. Но ничего не сказала о том, где они сами собираются остановиться. Астрид, когда говорила, сильно наклонялась вперед. Хуберту и Лукасу удавалось чуточку подурачиться у нее за спиной. Наконец Джил остановила машину возле своего дома.
– Пойдем, я покажу тебе твою комнату, – обратился Хуберт к сыну.
И они вместе поднялись на верхний этаж. Астрид и Рольф последовали за Джил.
– Может, посидим возле дома?
Астрид поинтересовалась, кем работает Джил.
– Отвечаю за развлечения в клубном отеле, это рядом с центром культуры, – ответила та.
Астрид продолжала расспрашивать Джил, но в вопросах ее не чувствовалось подлинного интереса.
– Никогда не бывала в подобном отеле, – сообщила Астрид. – Что за люди там отдыхают?
Тут вмешался Рольф. Однажды он по молодости в клубном отеле проводил каникулы. Сплошь одиночки. Каждый день вечеринка. Вообще-то довольно занятно.
– Все ясно, – отчеканила Астрид. – Люди, которые не знают, чем себя занять.
В эту минуту Джил начала сочувствовать Рольфу.
– В наш отель приезжают главным образом семейные пары с детьми, – пояснила она. – А Хуберт с недавних пор ведет у нас курс рисования.
– Ого! – воскликнула Астрид. Кажется, она и вправду удивилась.
Все замолчали. Астрид то потягивалась, то глубоко вздыхала, словно очень хотела показать, как ей хорошо. Чуть погодя из дома вышли Хуберт и Лукас. Держась за руки.
– Каким поездом вы поедете? – спросил Хуберт.
– Не знаю, я еще не посмотрела расписание, – ответила Астрид.
– Поезда отсюда уходят в час сорок, два сорок и так далее. Если поторопиться, то вы как раз успеете на ближайший, – сказал Хуберт.
– Может, лучше прогуляемся немного? – возразила Астрид. – Раз уж мы сюда приехали.
Рольф, вытащив из рюкзака карту местности, добавил, что поблизости находится известное место силы и он бы с удовольствием его осмотрел. Хуберт уже закатил глаза, как вдруг Джил заявила, что отправится с ними вместе.
– Ты что, веришь в эти фокусы? – возмутился Хуберт.
– Вера тут ни при чем, – встрял в разговор Рольф. – Обычно эти места очень красиво расположены, потому и воздействие у них особое.
Они прошли по дороге дальше, потом узкой пешей тропой спустились в низинку, оттуда поднялись по склону. Там, обнесенная деревянной оградой, лежала большая каменная плита со множеством мелких углублений на поверхности.
– Это чашечный камень, – взялся объяснять Рольф, – такие в Европе встречаются повсюду. По всей вероятности, это культовые объекты, созданные человеком в бронзовом веке. Смотрите, вот солнечное колесо!
Действительно, на поверхности различалось вырезанное в камне колесо со спицами – впрочем, на вид вовсе не древнее. Джил нарисовала его пальцем в воздухе. Рольф, созерцая камень, молчал.
Ознакомительная версия.
