Всё это в полной мере походило на известную картину Джерико «Плот “Медузы”». На плоту навалены друг на друга голые трупы, лежат больные, полумёртвые люди; еле держатся на ногах, бессильно протягивая руки к бушующим волнам, ещё живые… тучи, похожие на чёрную плесень, поникший парус… Из холодильника доносились слабые жалобные стоны. Но я безжалостно захлопнул дверцу.
Я думаю о господине Миками. У меня появляется ощущение чистоты, словно бы всё мое тело омыли очищающей струей. А что если господин Миками поможет нам? Эта мысль неожиданно пришла мне в голову, пока я пил из банки пиво. Потом я отправился досыпать.
4
На следующее утро господин Миками в белоснежной рубашке «поло» с короткими рукавами шагал по аллее сакур. Над его головой нависали ветки деревьев, листва, образовавшая несколько ярусов, отбрасывала на рубашку зелёные тени. Между деревьями пробивались звуки учебной пьесы Бургмюллера «Искренность». Чувствовалось, что восьмые правой руке пианиста даются с трудом, и совсем неважно обстоит дело с легато. Звуки лились не плавно и гладко, а получались резкие и отрывистые. Иногда пианино заглушало стрекот цикад.
Господин Миками шагает с прямой спиной, его движения легки и упруги, как на соревнованиях по спортивной ходьбе. И учебная пьеса для пианино, и стрекот цикад воспринимаются мною как некая музыкальная тема в честь визита господина Миками. Я увидел его, когда озабоченно шёл к воротам, заметив опять появившиеся под надписью «RUBBISH» пустые банки и окурки. Он нес какой-то бумажный свёрток. Его сверкающие белые зубы можно было рассмотреть даже издалека. Вбежав в дом, я возбужденно крикнул трём женщинам:
— Господин Миками пожаловал!
Троица выбежала навстречу. Вытянув шею, прихода гостя ждал и селезень. Мы встречали господина Миками так, как больные встречают вероучителя, которому безгранично доверяют.
В течение последующих двух часов господин Миками трудился так, словно выполнял возложенную на него некую священную миссию.
— С вашего позволения я ещё раз вымою птицу, — сказал он.
Затем господин Миками засучил джинсы, снял обувь и начал работать. Он вылил всю воду из бассейна Кастро, ещё достаточно чистого, и направил мощную струю из шланга на его стенки, на бетонный пол и на плиты, ограждавшие загончик. Когда между руками господина Миками и воротами повисла небольшая радуга, птица вошла под неё и расправила крылья, всячески выражая радость. Прозрачные радужные капли заиграли на крыльях и рассыпались по перьям.
Со стороны аллеи сакур донеслись звуки пианино. Это были первые такты «Искренности», они повторялись несколько раз. Капли воды скатывались по крыльям в такт восьмым долям — соль-ми-ре-до-соль-ми-ре-до, благодаря чему пианино звучало гораздо благозвучнее, чем на самом деле.
Кастро подошёл прямо к рукам господина Миками, широко раскрыл жёлтый клюв и попытался проглотить рукотворную радугу. При этом он смеялся каким-то необыкновенным утробным смехом.
Господин Миками сменил половую щетку на щетку для мытья посуды; с лёгким шуршанием прошелся ещё раз по кормушке и бассейну, а затем, повернувшись к нетерпеливо ожидавшей со шлангом в руках Асаги, произнёс с просветлённым лицом:
— Порядок, попробуйте полить ещё разок.
Асаги, также сняв с себя обувь, тут же последовала призыву господина Миками и взялась за шланг. Я не думал, что сойдет столько грязи, но по боковой сливной канавке потекла жидкость зеленовато-синего цвета. Запах комбинированного корма и экскрементов исчез, остался лишь запах чистой воды. Бетонный пол совершенно переменил свой цвет и засиял белым влажным блеском.
То, что сделал господин Миками, подышав на свои белые длинные пальцы, сделал, не ожидая ничьей благодарности, не подразумевало никакого подвоха, однако мне казалось, что это был ловкий фокус.
Господин Миками медленно раскрыл принесённый бумажный пакет. В нём обнаружился тускло-зелёный виниловый рулон, похожий на напольный коврик для автомобиля. Миками взял его в руки, положил в загончик Кастро, а затем развернул быстрым, отработанным движением.
Тут же последовал вопрос:
— Можно мне постелить это здесь?
Рулончик оказался искусственным дёрном. Его изнанка была тускловато-матовой, а лицевая сторона блестела ярчайшим зелёным цветом, просто до неприличия зеленым цветом. Коврик был сплошь утыкан короткими виниловыми травинками. Поскольку он был небольшого размера, то спокойно уместился между металлической клеткой и бассейном. Зелень радовала глаз. Белый Кастро вступил на искусственный дёрн и, переваливаясь с боку на бок, солидно, как очень важная персона, зашагал по нему. Аканэ и Асаги по очереди издали восторженные вопли. Жена зааплодировала; я, Аканэ и Асаги присоединились к ней.
Господин Миками с самым серьёзным видом сообщил:
— Я только что купил дёрн в Токио, в магазине для садоводов. Давно хотел испробовать его, да всё случая не подворачивалось.
Потом он сказал, что у Кастро на лапах пододерматит. И пояснил: поскольку птица много ходит по бетонному полу, то подушечки с внутренней стороны перепонок, особенно их задняя часть, истончаются, стачиваются, как напильником; в результате на лапах появляются «язвенные струпья».
Господин Миками продолжал:
— В поражённые места попали микробы, которые и ослабили птицу, и тогда она попыталась самостоятельно подлечиться, поглощая упавших цикад. Да и я скормил селезню немало этих насекомых… В любом случае, должен сказать, бетонный пол определённо не годится! Поэтому-то я и принёс для Кастро искусственный дёрн-газон. Он легко моется…
Господин Миками передал селезня в руки Асаги. Плавательные перепонки на обеих лапах настолько истончились, что легко пропускали солнечный свет; задние коготки также серьёзно сточились, и около них возникли язвы, похожие на мозоли. Я почувствовал лёгкий озноб. Ведь это наша лень и невнимательность привели к такому кошмарному результату.
Аккуратно смазывая своими белыми тонкими пальцами язвы на лапах птицы, господин Миками, будто заклинание, повторял: это комбинированные антибиотики — диметил-сульфоксид и дексаметазон. Во время этой процедуры Кастро смотрел на меня одним глазом. Интересно, о чём он при этом думал? Взгляд у него был холодноватый, пронзительный. Впрочем, он у него всегда такой. Вокруг чёрных зрачков тёмно-синяя окантовка; мне подумалось, что цвет глаз Кастро похож на цвет радужки господина Миками.
В этот раз господин Миками прошёл в дом и даже выпил чашечку кофе, но надолго не задержался. Едва мы подумали, что гость, возможно, стесняется, как он, словно бы извиняясь, сказал, что хотел бы сменить воду в аквариуме для золотых рыбок:
— Нужно удалить отсюда хлор, поэтому понадобится ещё вода. У вас есть какой-нибудь другой сосуд?
У жены, Аканэ и Асаги на лицах появилось такое выражение, будто они ждали нового фокуса. В нагромождении самых разных предметов на кухне женщины отыскали тазик для мытья овощей; после этого господин Миками и три женщины переместились в другое место.
Послышался певучий голосок Асаги. Она объяснила, что и селезень, и золотая рыбка были выиграны во время праздничного «розыгрыша животных», один лотерейный билет тогда стоил двести иен. Что касается кошки Нэкос, то она была бездомной и, как говорится, гуляла сама по себе, а потом приблудилась к нашему дому и так и прижилась у нас…
— При «розыгрыше животных» не бывает невыигрышных билетов. Маленькие утята идут по второму разряду, перепела — по четвёртому, а золотые рыбки — по самому низшему, шестому. Другими словами, Кастро вырос из малюсенького утёнка. Два года назад он был очень-очень маленьким, до неправдоподобия крохотным утёнком. А птенца перепела сожрала Нэкос. Золотую рыбку я принесла с одной из последних лотерей, она была такая слабенькая…
Господин Миками отреагировал:
— Золотая рыбка, вероятно, была изначально нездорова. Судя по всему, она страдает так называемой «болезнью белых точек». Ихтиофтириозом. Это такие маленькие зловредные червячки.
Закончив заниматься золотыми рыбками, мужчина перешёл к нашим растениям, свисавшим с проволоки у окна. Нашёптывая, что так дело не пойдёт, он снял всё пять растений с полки, отнёс их поближе к входной двери и с силой дунул на них, чтобы стряхнуть пыль. Три женщины вновь присоединились к господину Миками и под его руководством стали обрабатывать растения водой.
Я ждал в гостиной. От входной двери до меня доносились возбуждённые голоса. А где-то подальше, за голосами этой четвёрки, лилась не слишком искусно исполнявшаяся учебная пьеса для пианино. Это было хорошее воскресенье.
Господин Миками инструктировал:
— Поливать надо один раз в семь-десять дней…
Аканэ немедленно отреагировала:
