Низкие тучи, которые утром наползали на небо, слились в единую комковатую массу и еле-еле двигались, подталкиваемые ветром. Изломанная белая молния прорезала их, и по округе рассыпался тугой раскат грома.
Я повернул голову и увидел одуванчик, растущий у тротуара. Он был жёлтым. То есть нормально жёлтым. Там, где все цвета будто выцвели и поблёкли, одуванчик казался неестественно ярким.
Стоило мне протянуть к нему руку, как раздался голос:
— Они всегда такие.
Повернув голову в другую, я обнаружил Нинель, сидящую на облупившихся ступенях круглосуточной аптеки. Дождь звонко барабанил по железному навесу над крыльцом и по короткому желобку стекал прямо на тротуар.
— «Они»?
— Одуванчики. Их издалека видно.
— Но здесь всё такое… бледное. Что в них такого особенного?
Она пожала плечами.
— Не знаю. И никто не знает. Но на них приятно смотреть. Кажется, я помню, как видела такие же яркие цвета. В детстве.
— До того как потерялась?
— Сказала же, меня обменяли! — вспыхнула Нинель. — Одно дело таскаться всюду за чертями, и совсем другое — жить в доме!
Я глубоко вздохнул, стирая ладонью с лица новые капли.
— А, домовой? Не самый плохой вариант. Но домовые привязаны к какому-то конкретному жилищу; следовательно, и обменянные ими дети тоже. Они могут перемещаться на новое место вместе с хозяевами, да и то, лишь при соблюдении определённых ритуалов. Которые, естественно, уже почти никто не помнит. Рассерженный домовой — не шутка, однако в первую нашу встречу ты искала покровительства другого существа. Вывод: не местная, оказалась далеко от дома не по своей воле — должно быть, была приведена кем-то.
— Женщина в чёрном. Однажды она пришла и попросила следовать за ней. Очнулась я уже здесь, — проговорила Нинель, опуская взгляд.
Я поморщился.
— Знаешь, это, вообще-то, идиотская идея — пойти за какой-то «женщиной в чёрном».
Нинель встала со ступеней и отряхнулась. Я заметил рукоять кинжала, торчащую из-за голенища. Значит, она уже подсуетилась и забрала у меня своё оружие.
— Что с тобой было? — спросила она, облокотившись на фигурные кованые перила.
— «Акцессия», — я сделал над собой усилие и поднялся. — Заклинание свитка, записанное на коже. Оно добавляет новые части тела: жабры, дополнительные руки… Мне, вот, удалось урвать крылья.
— А ты любитель эффектно уйти, — подколола Нинель, делая вид, будто смотрит куда-то в сторону.
— Любитель уйти живым, — поправил я. — Эффектно или нет — дело десятое.
— Что ж ты не использовал его, когда…
— Ты же сидела рядом и сама всё видела. «Акцессия» требует много сил. Едва они заканчиваются, заклинание распадается. Новые кости ломаются, пока не превратятся в пыль, а отращенные конечности — в жижу, которую организм способен усвоить.
— Мерзость, — спокойно заметила она.
— Опасно в самый разгар драки потерять сознание от боли, тебе не кажется?
— Хм, понятно. Ты — супергерой, обременённый тяжкой силой, ставшей твоим проклятием, — в её голосе прозвучала явная насмешка.
— Брось выдумывать! — оборвал я. — «Акцессия» — ни разу не проклятие, и никто им не обременён. Это полезное умение, просто создатель свитков не успел довести их до ума, вот и всё.
— Выжил после насекомых, взрываешь землю одним словом, создаёшь решётки из света…
«…Кто ты?» Нинель спросила уже после того, как перемахнула через перила и, ловко выхватив кинжал, бросилась на меня.
Она вскрикнула от неожиданности, когда чья-то рука схватила её за запястье и остановила в последний момент.
— Я поняла все её движения. Она собиралась ударить вас локтём в грудь и подставить подножку, чтобы повалить и приставить клинок к горлу, — тихо пояснила рыжая девушка-оборотень.
— Спасибо, Кумико, — кивнул я. — Отпусти её и можешь пока идти.
— Что здесь происходит? — отшатнулась Нинель, потирая руку. — Эта девка была с тем…
— С аякаши. Но теперь она со мной.
— Почему?
— Потому что я обаяшка, полагаю.
Нинель презрительно скривилась.
— Не льсти себе.
— Хочешь говорить серьёзно? Хорошо. Недавно я получил заказ. Меня попросили вернуть один предмет, похищенный аякаши. Так называемый «звёздный шар», позволяющий управлять оборотнем-эндемиком — девятихвостой лисой.
— Впервые слышу.
— Неудивительно. Ты слишком далека от этого. Буквально. Продолжим. Так получилось, что мы заключили небольшую сделку…
— С моим участием!
— Я же сказал, так получилось. Аякаши готов был вернуть звёздный шар, всё могло бы быть куда проще.
— Что ж, заказ ты не выполнил, — она поджала губы. — Не могу сказать, что сочувствую.
Я развёл руками и повернулся кругом, почти привстав на цыпочки.
— Ох! Неужели ты не заметила? Не обратила внимания, когда Кумико исчезла? Сразу после того, как я атаковал Окаду! Ну же!
Нинель молча смотрела на меня, ожидая объяснений.
— А! что тут сложного?! Два удара по нужным точкам вызывают боль и временный паралич — достаточно, чтобы отвлечь внимание. Живёшь в месте, кишащем монстрами, но не знаешь таких простых вещей! Ты меня разочаровываешь!
— Ты больной.
— Да. Пару дней, как.
Я сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, чувствуя, как волна нервного возбуждения постепенно стихает.
— Самого аякаши не так-то просто порезать, однако это не значит, что нельзя порезать его одежду. Пока он был занят своей левой рукой, ничего не стоило вспороть ему шмотьё и прихватить вот это, — я достал из кармана джинсов небольшой шарик, размером чуть больше куриного яйца. Он сиял как маленькое солнце — тёплым, ослепительно белым светом. Разорвав остатки рубашки на части, я завернул звёздный шар в один из кусков и пояснил: — Слишком уж яркий, боюсь, его могут заметить. Духи Окады наверняка уже шныряют по городу, разыскивая его. И меня тоже. Кстати, за себя можешь не беспокоиться, аякаши всё равно, в чьё тело помещать призрака.
Вытащив мобильник, я нашёл номер Икрамова и быстро набрал ему сообщение с просьбой сохранить «кое-что» в надёжном месте и указанием адреса. Затем нашёл подходящий по размеру камень и завернул его в другой кусок рубашки. Начиналась новая игра: что подумает Окада? Что я отдал шар на хранение, или что попытался обхитрить его, избавившись от пустышки и оставив настоящий себе? Так или иначе, он не станет рисковать впустую и будет ненадолго занят.
— Твои друзья в беде, — сказала вдруг Нинель, скрестив руки на груди.
— Верно, — согласился я. — Двое. Это создаёт определённые трудности. И у меня меньше суток, чтобы придумать, как их вызволить. Эй, а знаешь, что?
— Что?
— Ты такая милая, когда сердишься!
Я схватил Нинель в охапку и прижал к себе. Она никак не ожидала такого и несколько секунд не сопротивлялась, но потом вспыхнула и оттолкнула меня.
— Совсем спятил?! Не распускай лапы, чёртов извращенец! — рявкнула она, вдобавок наподдав носком сапога.
— Кстати, меня зовут Виктор Тесла. А теперь, извини, мне нужно идти. Увидимся.
— Иди к чёрту! И вообще не приближайся ко мне! Я тебе не доверяю!
— Прекрасно! — улыбнулся я. — Я тебе тоже.
Эмпаты — не маги. Это написано в любом учебнике. То есть, конечно, эмпатия — одна её разновидностей, но она считается настолько мелкой и незначительной, что эту способность даже не принимают во внимание. Да и отношение к ней у чародеев такое: есть — повезло, нет — ну, и не особо-то хотелось.
Ирония в том, что даром эмпатии может обладать кто угодно, хоть шиншилла в зоопарке, но чаще всего он проявляется у людей. Не у волшебников, не у медиумов, не у вымирающих эктомантов, а у простых смертных — людей.
Эмпаты обычно уверены, что они тонко чувствуют настроение собеседника, предугадывают ход его мыслей и знают, как направить разговор в нужное русло. Когда такой человек догадывается о своих способностях и целенаправленно развивает их, он способен достичь следующего уровня. Сильные эмпаты уже не просто читают чужие эмоции, а создают их. Страх, ненависть, счастье, абсолютное доверие — всё это им по силам.
Из них получаются отличные преподаватели, психологи, дипломаты и серийные убийцы.
Но учебники пишут маститые профессора, с которыми не принято спорить в силу наличия у них роскошной мантии и обсидианового посоха. Раз они сказали «не магия», значит, не магия.
Послав профессоров на все четыре стороны, я набрал номер Евы. Она не заставила долго себя ждать.
— Опять ты? — возмущённо спросила она. — Что тебе ещё надо?
— Остынь, Ева, — примирительно протянул я. — Просто звоню узнать, как идут дела. Всё работаешь в цветочном магазине? Уже научилась внушать покупателям, какой букет им нравится больше?
— Я не настолько подлая. Повторю ещё раз. Что. Тебе. Нужно? — она подумала и добавила: — И не вздумай врать.
