Ознакомительная версия.
Гафарова обиженно надула и без того пухлые губы – почему снова Каркулова? Вечно она всем руководит.
– Включите в состав Анну Михайловну, – жестко сказала Элла Аркадьевна, давая понять, что ей плевать на недовольство Гафаровой. – Еще возьмите по главному специалисту из правового и кадрового отделов. Сами решите, кого, и представьте список прямо сегодня. Подпишу вместе с приказом. И еще поговорите с Юзвинской, у нее явно будут замечания по работе «скорой».
Вера Владимировна Юзвинская была главным врачом севастопольского Центра охраны здоровья матери и ребенка. Ранее она работала психиатром в психоневрологическом диспансере Таганрога. При расстановке кадров Элла Аркадьевна в первую очередь руководствовалась личными качествами сотрудника, иначе говоря, его преданностью, вменяемостью и готовностью беспрекословно подчиняться. Все остальные соображения отходили на задний план. Юзвинская была однокурсницей Эллы Аркадьевны, и в отношении ее руководитель департамента могла быть спокойна – Верка не подведет. Если Каркулова скажет ей, что департаменту нужен компромат на «скорую», Верка предоставит такой материал, что просто пальчики оближешь. В институте Юзвинская писала за Эллу Аркадьевну рефераты, сейчас пускай компроматы пишет.
После того как Каркулова и Гафарова ушли, Элла Аркадьевна предупредила Яну, что ее ни для кого нет, и еще раз перечитала статью про «Двуликого Гиппократа». На этот раз читала с красным карандашом в руке, подчеркивала им кое-какие места. Закончив чтение, позвонила по телефонному номеру, указанному на последней странице газеты, представилась и попросила соединить ее с главным редактором. Тот начал разговор сухо, явно готовясь к перебранке, но Элла Аркадьевна вместо брани обрушила на него пенные потоки благодарности.
– Я так вам признательна, Сергей Октябринович, – ворковала она, машинально приложив левую ладонь к груди. – Вы не представляете, как я вам признательна! Вы нам так помогли! О таком надо писать, непременно. Бить во все колокола! Грубость – это то, что я никому не прощаю. А ведь где грубость, там и некомпетентность, они всегда рука об руку идут. Мы должны вместе, плечом к плечу, наводить порядок в нашем родном Севастополе…
Севастополь Элла Аркадьевна могла считать родным хотя бы потому, что заработала здесь больше, нежели за всю предыдущую жизнь. Ловля рыбы в мутной воде оказалась невероятно прибыльным делом. Пусть и очень нервным, но овчинка таки стоила выделки.
– Если не мы, то кто же?! – на этой патетической ноте Элла Аркадьевна сделала небольшую паузу, а затем уже спросила обычным деловым тоном: – Скажите, пожалуйста, Сергей Октябринович, а нельзя ли получить копию жалобы на нашего двуликого Гиппократа? Департамент должен принять меры, а газетной статьи для этого мало. Даже если речь о такой уважаемой газете, как ваша. Нужно письменное обращение граждан, которым посчастливилось, то есть, я хотела сказать, «непосчастливилось» иметь дело с этим горе-врачом.
– Письменной жалобы у меня нет, Элла Аркадьевна, – огорошил Сергей Октябринович. – Есть только устная. Дело в том, что этот ваш «Гиппократ» был на вызове у моего младшего брата. То есть – у его жены. Брат рассказал мне все в устной форме. Я ему верю на слово. Брат же родной, на глазах у меня вырос. Но если вам надо, он изложит все в письменной форме. Я ему передам. Он сейчас не в Севастополе, но ничего – отправит письмом.
– Лучше бы, чтобы не только ваш брат, но и ваша невестка написала, – попросила Элла Аркадьевна. – Вызов же был к ней, насколько я поняла из статьи, верно?
– Верно, – подтвердил главный редактор.
– Вы знаете, Сергей Октябринович, – Элла Аркадьевна перешла с делового тона на доверительный, – этот Данилов такой скользкий тип, что вы даже представить не можете. Ужасно скользкий и настолько же противный! Он станет оспаривать каждое слово, придираться к каждой букве…
– Это я уже понял! – хмыкнул Сергей Октябринович. – Корреспондент мне в лицах передал их беседу. Ваш Данила Гиппократович насмерть стоял на том, что он кругом прав!
– Вот-вот! Вы меня понимаете! Поэтому непременно нужна жалоба на мое имя от жены вашего брата! Чтобы были соблюдены все формальности! А ваш брат пусть напишет отдельно о том, как доктор оскорблял его, а затем ударил. Тоже на мое имя. В полицию ваш брат не обращался?
– Нет.
– Напрасно! Надо было обратиться и снять побои по всей форме!
– Элла Аркадьевна, мой брат – офицер. Он приехал домой всего на двое суток. Не видел жену несколько месяцев. Не было у него времени бегать в полицию и снимать побои. Несмотря на то… кхм… что травму он получил довольно серьезную. Днем позже еще на боль жаловался. В самом, знаете ли, неприятном для мужчины месте.
– Время терять никому неохота, а в результате получается попустительство, – мягко упрекнула Элла Аркадьевна, думая о том, как бы славно все решилось, если бы Данилов стал фигурантом уголовного дела, да еще и такого – рукоприкладство на вызове. – Давайте мы поступим так. Вы сейчас продиктуете мне ее имя, адрес и телефон, а я отправлю к ней начальницу отдела контроля. Ваша невестка все ей расскажет, напишет и отдаст. Заодно и познакомится с нашей Ириной Эдуардовной. Ей же скоро рожать, насколько я понимаю?
– Вроде бы через два месяца ждут, – осторожно ответил Сергей Октябринович.
– Я поручу Ирине Эдуардовне взять вашу невестку на контроль! – пообещала Элла Аркадьевна. – Она обеспечит ей все – своевременную и комфортную госпитализацию, отдельную палату, повышенное внимание. Все на высшем уровне! Я считаю, Сергей Октябринович, что извиняться стоит не только на словах, но и на деле. Мы виноваты, значит загладим свою вину. Диктуйте, пожалуйста, адрес и остальное, я записываю…
– С вами удивительно приятно общаться, Элла Аркадьевна, – констатировал Сергей Октябринович, закончив диктовку. – Вы правильно реагируете на критику. Редкий случай.
– На справедливую критику, Сергей Октябринович, я реагирую правильно, – на слове «справедливую» Элла Аркадьевна сделала ударение. – А несправедливую предпочитаю пропускать мимо ушей, хоть и расстраиваюсь всякий раз, да. Вот когда вы написали нехорошую статью про наш онкологический диспансер, я даже плакала. Обидно же, когда ради красного словца все выворачивают наизнанку. В операционной нет приточно-вытяжной вентиляции, врачи в жару падают в обморок во время операции… Какая чушь!
Если бы это была чушь, Элла Аркадьевна показала бы газете и ее главному редактору кузькину мать во всех ракурсах. Но, к сожалению, в статье была написана чистая правда, поэтому единственно верным действием было игнорирование ее. Но сейчас, под взаимные реверансы, Элле Аркадьевне представилась возможность выторговать для себя кое-какие перференции, а она таких случаев не упускала.
– Я тоже считаю, что извиняться надо не только на словах, но и на деле, – сказал Сергей Октябринович. – В качестве компенсации и в знак нашей дружбы предлагаю опубликовать серию материалов о людях в белых халатах, наших героях невидимого фронта. И начнем мы с вас, Элла Аркадьевна! Я сегодня же распоряжусь. Ждите звонка от нас.
«Дружбы! – презрительно скривилась Элла Аркадьевна. – Знаю я, какая у вас, писак хреновых, бывает «дружба». Ради красного словца отца с матерью не пожалеете, не то что кого другого… С другой стороны, несколько бодрых позитивных статеек будет сейчас как нельзя кстати».
– Спасибо, Сергей Октябринович! – проникновенно поблагодарила она. – Нам будет очень приятно рассказать людям о нашей работе, о наших достижениях и проблемах в такой авторитетной газете, как ваша. Но я, кроме того, дам вам еще один материал. По мерам, принятым после вашей сегодняшней статьи. Сказав «а», нужно сказать и «бэ». Люди должны видеть, что мы искореняем недостатки, а не замалчиваем их.
– Хочется надеяться, – Сергей Октябринович сдержанно вздохнул. – Брат был очень расстроен всей этой историей.
«Дружба дружбой, но при случае я тебя все равно укушу», – перевела Элла Аркадьевна.
Закончив разговор, она просидела с минуту неподвижно, глядя на свой раскрытый органайзер, но на самом деле не видя его, а затем громко сказала:
– Вот же идиот!
Слова эти относились не к Данилову, а к младшему брату Сергея Октябриновича, не потрудившемуся заявить на Данилова в полицию. Рукоприкладство на вызове – это просто праздник какой-то! За врача, поднявшего руку на больного, ладно – пусть на родственника больной, причем не просто руку, а руку с ящиком, никто в министерстве заступаться не станет. Себе дороже. Хуже рукоприкладства на вызове только попытка изнасилования. И такая славная возможность пропала! Жди теперь, когда представится следующая…
Данилов в это время готовился к лекции о правильном взаимодействии между врачами приемных отделений и бригадами скорой помощи. Надоело ежедневно разбирать схожие конфликты, которых на деле несложно было избежать. Сотрудники приемных отделений недаром в шутку называют себя «пасынками Гиппократа». Данилов сам когда-то работал в приемном покое и прекрасно знал, какая там собачья работа, нервная, тяжелая и неблагодарная.[14] Все тобой недовольны – и пациенты с их родственниками, и коллеги из других отделений. Всем все не так. Благодарностей ждать не стоит, успевай только шишки собирать. Оттого и текучесть кадров в приемных отделениях весьма высока. Люди меняются, на работу берут кого попало, лишь бы был согласен тянуть лямку, у многих нет необходимого опыта, отчего сдача пациента порой превращается для бригады в репетицию Бородинского сражения. Но Данилов верил в голос разума и потому собрался провести в каждом стационаре по одному практическому занятию – прочесть лекцию, ответить на вопросы, разобрать самые частые причины для конфликтов, выслушать замечания о работе бригад. Он бы был еще не прочь организовать ежемесячные практические конференции сотрудников скорой помощи и приемных отделений, на которых люди могли обсуждать разные проблемы. Было только опасение, что хорошее начинание может превратиться в унылое отчетно-показательное и совершенно бесполезное мероприятие, а как этого можно избежать, Данилов пока не придумал.
Ознакомительная версия.
