По экрану климатических детекторов – их тоже пощадил случай – скользнула строчка символов, автоматически переведенных подсознанием в привычные величины.
«Атмосфера пригодна для дыхания, токсические примеси отсутствуют. Температура – плюс семь градусов, влажность – сорок шесть процентов, скорость ветра – полтора метра в секунду».
Не слишком-то уютное место…
Повторно коснувшись сенсора, я подтвердил команду на открытие люка. Тяжелая, полуметровая толщина плиты медленно поползла вверх.
Яркий белый свет включившихся ламп разогнал темноту перед люком. Водяная морось, оседающая на раскисшую землю, узкая и короткая металлическая лесенка, уходящая вниз, поваленные при посадке деревья, напоминающие обмотанный колючей проволокой саксаул.
Никого…
Я постоял, вглядываясь в темноту, жмурясь от мокрых касаний ветра. Никого нет. И быть не могло – мы приземлились в глубине леса. Ну а если кто-то из туземцев и оказался поблизости, к кораблю он по доброй воле не подойдет. Огромный металлический шар, в клубах пламени опускающийся на лес, выдвигающий толстые колонны-опоры, ломающий как спички вековые деревья… Такое зрелище не для средневековья. А уж лезть по лестнице к люку…
Я повернулся к внутреннему люку. Возможно, стучали все-таки в него? Или у меня слуховые галлюцинации?
– Я заблудился…
Точно. Слуховые галлюцинации. Я снова посмотрел в открытый люк.
Галлюцинации явно прогрессировали, переходя в зрительные. На данный момент они приняли вид маленькой темной фигурки, стоящей на лесенке, на полпути к люку.
– Я заблудился, – повторила фигурка тонким детским голосом.
– Поднимайся, – велел я, протягивая руку. Ситуация становилась более объяснимой. Возможно, местные рыцари и не рискнут стучаться в спустившийся с неба шар. А вот заблудившийся и замерзший ребенок в первую очередь испугается ночного леса – а лишь потом таинственного «замка».
Крепко взяв мальчишку – или девчонку? – за руку, я втянул его в люк.
Мальчишка. Лет одиннадцати-двенадцати, худенький, большеглазый. Цвет волос и кожи оставался загадкой, скрываясь под равномерным слоем жидкой грязи. Изодранные клочья ткани при хорошем воображении можно было считать брюками и курточкой.
– Ты один? – спросил я, с невольным состраданием разглядывая неожиданного визитера.
– Да… Я заблудился.
– Это и так понятно. Считай, что теперь ты нашелся.
Я закрыл люк. Мальчишка стоял на месте, никак не реагируя на происходящее. Сил на удивление у него просто не осталось.
Первым делом мальчишке была необходима горячая ванна. Потом можно будет заняться лечением, кормлением, выяснением местожительства и ответами на неизбежные вопросы.
– Идти можешь? – Я легонько похлопал мальчишку по плечу.
– Да…
Придерживая мальчишку за руку, я вошел в лифтовую кабину. Когда лифт остановился, и мы вышли в широкий коридор жилого уровня, он прошептал:
– Тепло…
Босые ноги оставляли на белом ворсистом покрытии пола бурые отпечатки. Я с сожалением вспомнил, что большинство автоматов-уборщиков вышло из строя, а до ремонта руки еще не доходили. Мало, слишком мало человеческих рук на моем корабле…
– Заходи…
Я открыл двери своей каюты, прошел в ванную. Мальчишка пока не задавал никаких вопросов, и меня это вполне устраивало. Чем меньше он запомнит из происходящего, тем лучше для него. Когда он объяснит мне, откуда он появился, то получит пару таблеток сильного снотворного. А затем – полчаса полета на флаере и пробуждение на пороге дома. Корабль останется у него в памяти как красивая волшебная сказка…
В крайнем случае, на планете появится легенда о добром чародее из заколдованного волшебного замка.
Я установил температуру и напор воды, открыл упаковку бактерицидного мыла.
– Давай сюда.
– Я сам…
– Я помогу тебе. Не стесняйся.
Мальчишка взглянул на свои лохмотья. И с неожиданной иронией произнес:
– А мне уже и нечего стесняться.
Я помог ему снять лохмотья, поставил в центр ванны. И принялся за процедуру. Больше всего дальнейшее напоминало выкапывание картофеля с раскисшего осеннего поля.
Минут через десять я критически взглянул на результат своих усилий. Мальчишка выглядел вполне по-земному. Слегка загорелый темноволосый пацан, исцарапанный в самых неожиданных местах. Серьезных ран, слава Богу, не было. Сменив воду, я усадил его греться, а сам сходил в каюту.
Неожиданно возникающие проблемы лучше решать как можно быстрее. И с наименьшей затратой сил… Достав из нагрудного кармана пластинку внутрикорабельного фона, я коснулся сенсоров.
– Ланс, ты занят?
На маленьком плоском экранчике возникло лицо второго пилота. Судя по всему, он выбирался из узкой трубы, забитой паутиной проводов и вскрытыми коробочками логических схем. Даже не подозревал, что на корабле есть такие закоулки…
– Не слишком, капитан. Заканчиваю настройку внешних детекторов.
Я усмехнулся. Вещь нужная, но запоздалая.
– Ты можешь подойти ко мне в каюту?
– Конечно, капитан, – с готовностью отозвался Ланс. – Что-то случилось?
Я коротко пересказал ему произошедшее. Ланс тем временем выбрался из туннеля и, не прерывая связи, направился к лифтовым шахтам. Краем уха прислушиваясь к плеску за полуоткрытой дверью, я объяснил Лансу задание.
– Мальчишку надо накормить, напичкать всеми лекарствами, которые только можно ввести за один раз. Хорошенько расспросить, выяснить, где расположено его селение. И доставить на флаере прямо к порогу.
– Ясно.
Ланс уже спускался к нам в тесной кабинке скоростного лифта. Фон он продолжал держать перед собой, и я заметил мелькнувшую на его лице тень.
– Капитан, вы поручаете мне это задание, как самому младшему? – обиженно спросил он.
Я примиряюще улыбнулся. Настоящая причина была еще обиднее – Ланс разбирался в ремонте электронных схем немногим лучше меня.
– Да. Ты старше его лет на пять, вам будет легче найти общий язык. Надо побыстрее избавиться от нашего юного гостя и продолжить подготовку к старту.
Дверь лифта открылась. Ланс вошел, на ходу пряча фон в карман комбинезона. Коротко спросил:
– Он еще в ванной?
Я кивнул.
– Можешь вытаскивать его из воды, вытирать и приступать к кормлению. Управься побыстрее, хорошо?
Ланс хмуро пообещал:
– Обязательно, капитан. В кадетском корпусе мне часто давали в подшефные трудных новичков. Опыт имеется…
Я с трудом подавил улыбку. Ланса я знал достаточно долго, чтобы не обращать внимания на напускную свирепость. В честном бою семнадцатилетний пилот мог хладнокровно прирезать пару-другую противников. Но беззащитному мальчишке он не даст даже шлепка.
Прикрыв глаза, я погрузился в дремоту. Имею я право еще на час сна, пока Ланс будет возиться с юным туземцем…
– Капитан!
Я удивленно посмотрел на Ланса, прогоняя сонное оцепенение. Такого удивления в его голосе не было даже после поединка в Храме Вселенной, когда я убил непобедимого Шоррэя Менхэма, владеющего мечом раз в сто лучше меня…
– Капитан, – уже тише повторил Ланс. – Простите, но… на каком языке вы разговаривали с мальчиком?
Наш ночной гость стоял за Лансом, кутаясь в огромное пушистое полотенце и с любопытством поглядывая на пилота.
– Глупый вопрос… на стандартном галактическом, конечно. Других я не знаю.
– Знаете, капитан, – тихо возразил Ланс. – А на галактическом мальчишка не понимает ни слова.
Усталость окончательно лишила меня способности соображать. Я упрямо повторил:
– Мы говорили на стандарте, Ланс.
– Откуда он может знать галактический язык? Планета крайне отсталая, корабли на ней приземляются лишь случайно. Согласно справочникам, туземцы общаются на нескольких местных диалектах…
Я подошел к мальчишке, присел перед ним на корточки. Спросил:
– Ты понимаешь мою речь?
– Да.
– А то, что говорит мой друг?
– Нет.
Я начал кое-что понимать – но все еще слишком медленно. И тупо спросил:
– Каким языком ты владеешь?
Мальчишка зевнул. После горячей ванны он совсем размяк, его неудержимо тянуло в сон.
– Русским.
Я сел. Хорошо хоть не из стоячего положения. А Ланс разочарованно спросил:
– Так что же, это и есть Земля, принц?
Комната для совещаний рассчитана на большой, полноценный экипаж. Сейчас, когда в ней находились только четыре человека, она казалась пустой.
Я обвел взглядом товарищей. Эрнадо, мой наставник в воинском искусстве, бывший сержант, а ныне лейтенант императорских ВВС планеты Тар. Развалившись в удобном мягком кресле, в накинутом поверх комбинезона свободном «электризованном» плаще, он выглядел более чем мирно – если бы не корявые шрамы на скуле.
Ланс. Единственный курсант, уцелевший из двухсот тридцатого выпуска офицерского корпуса на Таре. Получивший орден Верности – высшую награду своей планеты… И лишенный звания за решение прервать обучение и отправиться со мной в бесконечный полет к Земле.
