На станции Асакуса я выхожу. Теперь придется поплутать. Я опять успел отвыкнуть от людей, от уличной суеты, от машин. Веду себя, как провинциал, впервые попавший в столицу. Налетаю на прохожих, шарахаюсь от гудков автомобилей, раззявив рот, изучаю указатели, испуганно озираюсь по сторонам. Умора. В таком состоянии мне только и отлавливать полицейских. Я вдруг понимаю, что все мои планы — не более чем фантазии маленького мальчика, воображающего себя суперменом.
Но все-таки дом Дзиро я нахожу без приключений. Аккуратненький ухоженный домик с очень красивым садом. Просто, скромно и с отменным вкусом. Примерно в таком доме я когда-то жил и сам. И в пруду плавали карпы кои, а в саду подстригала кусты роз жена в комбинезоне, подчеркивающем округлившийся живот…
Я смотрю на часы. До окончания рабочего дня еще целый час. Плюс дорога домой. Плюс я представления не имею, когда рабочий день заканчивается у полицейских. В итоге, когда появится Дзиро так же неясно, как и то, что я сделаю, когда он появится. Да, у меня просто превосходный план.
Полчаса я трачу на то, чтобы выбрать наблюдательный пункт. На улице, где ничего, кроме жилых домов нет, это сделать непросто. Но в конце концов, я забиваюсь в какую-то грязную щель между заборами, откуда мне виден кусочек дороги и ворота, к которым по идее должна подъехать машина Мураками. В голову приходит мысль, что приехать он может и не один.
— И что ты будешь делать тогда? — бормочу я себе под нос.
Вопрос остается без ответа.
Улица упирается в небольшой пустырь. То ли ожидается строительство нового дома, то ли не так давно снесли старый. А скорее всего, и то, и это. Но пока там ничего, кроме торчащих во все стороны арматуры и покрытого пылью бурьяна, нет. Разговаривать с Дзиро лучше всего там. По крайней мере, я смогу быть уверен, что в случае чего мне будет куда бежать.
Я снова смотрю на часы. Такэо и его сестричка уже наверняка хватились меня. Если я вернусь, встреча будет очень теплой. Но не вернуться я не могу. По двум причинам. Юрико — это первая. Вторая — единственный способ остановить Такэо — быть рядом и выжидать удобный момент. Рано или поздно он совершит ошибку. Рано или поздно я смогу прижать его. Но только в том случае, если буду его тенью. Так что волей-неволей придется как-то подготовить себя к неприятностям и вернуться.
Затея с полицейским все больше кажется мне бестолковой. В общем-то, пока еще не поздно уйти. Вылезти из этой вонючей щели, отряхнуть брюки вымазанные чем-то пахучим и липким, отправиться домой. Я ничего не выиграю, но ничего и не проиграю. Пока еще не поздно оставить все, как есть, и подождать более подходящего момента.
Но ты можешь ждать его всю оставшуюся жизнь, пока этот псих делает свое дело, говорит ответственный парень внутри меня.
И еще он говорит: Если ты уйдешь сейчас, ты будешь уходить и потом. Ты будешь уходить всегда, находя тысячу причин, чтобы сделать это.
И еще: Смотреть на то, как убивают и ничего не делать, это все равно, что убивать самому. Каждая минута твоего бездействия означает очередного повесившегося, вскрывшего вены, отравившегося, выбросившегося из окна. Ты так и будешь наблюдателем?
Заткнись, говорю я этому моралисту. Просто заткнись, а?
Но из щели не вылезаю. Сижу и чувствую, как на меня неотвратимо надвигается какая-то ужасная хрень.
И когда в темноте слышится шорох подъезжающей к дому Мураками машины, когда свет фар на секунду ослепляет меня, забившегося в щель, как таракана, я понимаю, что эта хрень уже накрыла меня с головой.
Я выбегаю из своего убежища и в несколько прыжков оказываюсь перед ниссаном, уже собирающимся въезжать в ворота. Еще сидя в щели я представлял, как подскакиваю к машине, резко рву на себя водительскую дверь и вытаскиваю Дзиро из автомобиля, не давая ему опомниться. Я представлял, как тащу его на пустырь, зажав ему рот. Как по пути объясняю ситуацию, потом обыскиваю, отбираю пистолет и телефон, а потом приступаю к разговору. Так вот я себе все представлял. Но вместо всего этого я стою в свете фар и смотрю, как выпучиваются глаза Дзиро. Он меня не ожидал, да.
Руками я делаю знак. Мол, успокойтесь, я не причиню никакого вреда, мне просто нужно с вами поговорить. Жестам помогаю мимикой. Увидев, что Мураками блокирует двери, я начинаю кривляться еще отчаяннее.
Я подбегаю к закрытому окну со стороны водителя и лепечу:
— Мураками-сан, пожалуйста, не звоните никуда. Мне очень нужно с вами поговорить…
Бездарность. Единственное слово, которое приходит мне на ум, когда я вижу свое отражение в тонированном стекле. Бездарный план и еще более бездарное исполнение.
Я вижу, как он нажимает на кнопки телефона.
«Сделай же что-нибудь!» — вопит кто-то у меня в голове. Проснувшаяся жаба проверят мои кишки на разрыв.
Я бессмысленно дергаю ручку дверцы. Я стучу по стеклу. Я ору:
— Да послушайте же вы меня! Я не убийца! Я хочу помочь вам!
Полицейский, которого я не могу толком разглядеть, не сводя с меня глаз, что-то быстро говорит в маленькую черную трубку. Я вижу, как шевелятся его губы.
— Не будьте вы идиотом! Я ни в чем не виноват!
Дверь дома Дзиро открывается и на пороге появляется женщина в юката. Судя по всему, жена. Она тревожно смотрит в нашу сторону. Из-за нее выныривает девчушка лет пяти в джинсовом комбинезончике и с криком «Папа приехал!» бросается к машине. Мать пытается ее схватить за лямку комбинезона, но не успевает. В этот момент я слышу вой полицейской сирены, а Дзиро, приоткрыв окно кричит дочке:
— Акико, не ходи сюда! Акико беги в дом!
— Акико, стой! — вторит ему женщина, пускаясь вдогонку за девочкой.
— Дзиро, идиот, мне просто нужно с тобой поговорить! — ору я, пытаясь просунуть руку в щель окна.
Вой сирен все ближе. Девочка все ближе. Крики все тревожнее и громче.
Небольшое светопреставление на отдельно взятой улице. Соседям надолго хватит разговоров.
Я вдруг испытываю непреодолимое желание схватить эту девчонку и использовать ее в качестве живого щита. Да, в голову может прийти и такое. Когда тебе светит несколько десятков лет отсидки. Когда ты в панике. Когда все твои замечательные планы по спасению мира терпят крах. Когда ты оказываешься по уши в дерьме. В такие моменты в голову лезет всякое. В том числе и планы захвата заложников.
Кто-то скажет, что подумать об этом мог только подонок. Ну да, пожалуй… Не буду спорить. Возможно, я вовсе не так хорош, как думал о себе. Возможно, мы все не так хороши. Просто не у каждого случается возможность убедиться в этом.
Девочка почти у машины, залитая светом фар. Ее сандалии шлепают по розовым плитам дорожки, ведущей к дому. Следом за ней семенит визжащая жена Дзиро. Сирены надрываются уже в паре кварталов. Дзиро, не переставая орать, распахивает дверцу. Дверца бьет меня по ногам и животу, но я успеваю схватить полицейского за воротник рубашки. И выдергиваю его из машины, как морковку с грядки. Он на удивление легкий, весь какой-то высушенный.
— Папочка! — вопит Акико.
— Дзиро! Акико! — верещит женщина.
— Акико! — кричит Дзиро.
— Успокойтесь! — пытаюсь переорать их я. — Спокойно!
И — поприветствуем нового участника нашего шоу — на улицу с визгом покрышек выворачивает полицейская машина.
О, да! Вот что можно назвать по-настоящему большой удачей. Вот он — момент триумфа, если вас привлекает антисоциальное поведение. Если вы считаете, что закон — это насилие над истинной сущностью человека. Если вам нравится думать, что истинная свобода не терпит никаких ограничений. Ну, или если вы сторонник этологических теорий.
Так вот, если это все ваше, вы назовете моим торжеством момент, когда я стою залитый светом фар, держа за воротник полицейского инспектора, который стоит на четвереньках и протягивает руку к плачущей дочке. По мне пробегают сине-бело-красные огоньки тревожных мигалок, меня слепят фонари в руках полицейских и дальний свет фар их машины. Мне что-то кричат двое парней в синей форме. Мне что-то кричит женщина в юката. Мне что-то кричит Мураками. А я стою, вцепившись в воротник его рубашки и слышу только плач девочки по имени Акико.
— Папочка! — произносит она сквозь слезы. — Папочка…
Через минуту мои запястья холодят наручники. Через две минуты остренький кулак Дзиро врезается мне в правое подребье. Ему плевать на то, что я брат его приятеля. Для него я просто парень, которого разыскивают за двойное убийство. И он просто делает свою работу.
Меня впихивают в прокуренный салон полицейской машины, приложив, якобы случайно, лбом о верхний срез дверцы.
Я думаю лишь о том, что девочка Акико сегодня наверняка будет плохо спать. И папе придется долго рассказывать о том, как он ловит нехороших дядей вроде меня, и как вообще все здорово в этом мире — добро всегда побеждает зло. Ну, или какую-нибудь чушь в этом роде. Что там обычно рассказывают на ночь полицейские своим перепуганным детишкам…
