Он знал, что сложно. Во всяком случае сам много раз слышал, как она говорит ему «нет», «хватит», «больше никогда», — но все продолжается как прежде.
— Ты знаешь, что Мартин банкрот? — спросил он.
Она об этом не слышала и была уверена в том, что Лала тоже ничего не знает.
— Она же его жена, она не может не знать.
Ну и что, что жена, подумала Карла, но не стала возражать мужу. А он рассказал ей, что уже несколько месяцев Уровичи тратят деньги только на самое необходимое, платят за те услуги, которых могут лишиться за неуплату: за свет, газ, телефон. Что деньги по социальному страхованию за них вносил Тано Скалья, после того как Ариане потребовалась операция аппендицита. «Если платить в рассрочку, помесячно, то выйдет гораздо дешевле». Они уже давно не делают клубные взносы. Разве что перевели деньги за школу, хотя Тано советовал им подождать: «Детей не могут исключить в середине учебного года, есть такой закон Министерства образования, так что можете сделать начальный взнос, потом заплатить за первый месяц, если хотите, — а потом весь год посылайте их куда подальше и не волнуйтесь, ничего не случится. Так сделал Перес Айерра в тот год, когда у него было плохо с деньгами, и в конце концов они договорились на половине стоимости».
Но Мартин на это не согласился.
— Чтобы Лала ничего не узнала, — сказала Карла.
— Она не знает, потому что не хочет знать.
— Но должна же она думать о том, где возьмет деньги, не может же она меня подвести.
— Не специально, а только из-за своей безалаберности…
Дальше Карла не слушала, ведь она уже успела пообещать, а значит, проще достать карточку и расплатиться, чем давать задний ход.
Зоомагазин находился у входа в торговый центр и оказался очень просторным. Он напоминал супермаркет: на стеллажах лежало все — от сбалансированного корма до мячиков с колокольчиками, косточек из кожи, поводков разных цветов и из разных материалов, подстилок и бронзовых пластинок, на которых можно выгравировать имя животного.
Карла и Ариэль остались ждать в стороне. Лала прошла прямо к вольеру, где содержались щенки Лабрадора и золотистого ретривера. Один черный, второй золотистый.
— Мой — вон тот, золотистый, разве он не прелесть? — возбужденно сказала Лала и замахала руками, чтобы они тоже подошли.
— Ариана будет страшно рада! Смотрите, смотрите, какую он корчит мордочку! — повернулась она к Ариэлю, стоявшему совершенно безучастно.
— Он просто бесчувственный, не любит животных, как я…
Она взяла на руки щенка, которого ей протянул продавец зоомагазина.
— Знаешь, что мне сказал Ариэль? — обратилась она к Карле. — Что лучше было бы отдать эти деньги ему, чтобы он съездил покататься на горных лыжах. Представляешь?
— Ну и что? — спросил Ариэль и пошел посмотреть на игуану, сидевшую в аквариуме.
— Он еще ребенок… — начала Карла.
— Да, но в голове у него все перепутано, нет понятия о том, что хорошо, а что плохо, он устраивает мне скандалы по любому поводу.
— Я бы в его возрасте сказала то же самое.
— Значит, ты тоже не очень любишь животных. Знаешь, хорошо бы тебе завести котенка — для компании. Это я не по поводу твоих проблем с беременностью… пойми! Просто всем полезно иметь дома живое существо.
Женщины двинулись к кассе. Ариэль двинулся следом. Лала держала щенка на руках, как младенца.
— Хорошо, я сейчас выпишу вам ветеринарный паспорт. У него чистопородные родители, но щенок идет без документов, вы знаете об этом?
— Да, хорошо, я не из тех, кто переплачивает девятьсот долларов за собачью родословную. — Лала засмеялась. — Это для тех, кому деньги девать некуда.
Она оглянулась на Карлу в поисках поддержки.
Продавец стал заполнять ветеринарный паспорт и давать инструкции по вакцинации.
— Может, мы сначала расплатимся, я немного тороплюсь? — осмелилась прервать его Карла.
— Ну да, конечно же. Передай мне карточку, пожалуйста.
— На сколько частей разбиваете платеж? На три? — спросил продавец.
— На шесть, мы ведь уже договорились.
Он занялся купоном для платежа по карточке, но Лала его отвлекла:
— А чем нужно кормить этого щеночка?
Продавец вышел из-за прилавка, приблизился к одной из полок и указал ей на пакет с кормом для собак этой породы и этого размера. Лала пошла за ним, Карла осталась ждать у прилавка.
— И на сколько хватает этого пакета?
— Ну, дней на двадцать.
— Хорошо, тогда добавьте еще пару пакетов — оплата той же карточкой.
Лала снова встала рядом с Карлой:
— Ты даже не представляешь, что едят эти зверюги!
— Понятия не имею, — ответила та, думая, что Густаво, конечно же, не стоит говорить о том, что он оплатил еще и еду для щенка.
Ариэль снова ушел бродить между стеллажами и остановился у аквариума с тропическими рыбками.
— Ладно, теперь все, — сказала Лала продавцу.
Тот подсчитал на калькуляторе:
— Итого пятьсот восемьдесят, распишитесь здесь, пожалуйста.
И протянул ей чек, который та передала Карле. Карла расписалась.
— Воображаю себе лицо Арианы, когда она вернется из школы!
Карла улыбнулась и забрала свою карточку.
— Что еще? В первые полтора месяца не выпускайте гулять, а то…
Лала слушала очень внимательно, но Карла вдруг перебила:
— Так я могу идти, да?
— Да, ты уже подписала?
Карла кивнула.
— Конечно иди, Карла. Увидимся!
И когда она уже стояла у дверей, Лала крикнула ей от прилавка:
— Да, и спасибо тебе!
Карла заставила себя еще раз улыбнуться. Она поискала глазами Ариэля, чтобы помахать ему рукой. Но мальчик ее не видел. Засунув руки в карманы, он рассматривал хомяка, бесконечно бегущего в своем колесе.
Волей случая день, когда Карла Масотта появилась в моем агентстве недвижимости, был одним из худших дней в моей жизни. Я только что вернулась после подписания договора и, кажется, могла быть довольна. Тем более что уже несколько месяцев мне не удавалось закрыть ни одной сделки, и нынешним комиссионным предстояло сыграть роль спасательного круга в той буре, что начинала разыгрываться вокруг. Стояла осень 2001 года. Пако Перес Айерра через мое агентство продал свой дом и арендовал другой. У него, а вернее сказать у его компании, возникли финансовые проблемы. Министр экономики ушел в отставку, и президент назначил нового, который продержался на этом месте лишь две недели. Он выступил с речью, попросил всех потуже затянуть пояса, слетал в Чили, а когда вернулся, то уже оказался без должности. Президент посадил на его место лысого типа, который занимал пост министра экономики при предыдущем президенте. Тот был лидером партии-противника, а про партийную принадлежность министра я ничего не знаю. Если вернется лысый, то все может измениться к лучшему, за границей ему верят, говорил мне, как сейчас помню, Пако. Но сам он предпочел подстраховаться и продать дом, записанный на его имя, потому что в случае чего имущество могло пойти с молотка. Под этим предлогом — «форс-мажор» — он настаивал на том, чтобы комиссионные платил лишь покупатель его дома, но я, разумеется, на это не соглашалась.
— Это моя работа, Пако.
— А я в чем виноват? — отвечал он мне.
В итоге мы скрепя сердце сошлись на том, что мои комиссионные уменьшатся наполовину. Но окончательно настроение мне испортила даже не эта скидка, а совсем другое. Когда я считала купюры и записывала их номера, то заметила, как Пако выбирал самые старые, рваные, грязные банкноты, чтобы набрать сумму, которую был должен. Этими деньгами он и расплатился.
— Ладно, ну теперь все хорошо? — спросила меня Нане. — У нас же не может возникнуть непонимания из-за денег, да?
И я ей ответила, убирая грязные купюры в сумочку:
— Все в порядке, Нане.
Карла вошла решительно, но было заметно, что она нервничает. Пока я заканчивала телефонный разговор, она села напротив меня, не снимая темных очков. Я говорила с Тересой Скальей и никак не могла понять, зачем она звонит, чего все ходит вокруг да около, ничего не объясняя толком.
— Да, ко мне только что вошел посетитель, но мы можем поговорить…
Она предпочла прервать разговор:
— Я перезвоню, когда ты будешь посвободней.
Тем временем Карла ерзала на стуле, покачивала ногой и невольно то и дело задевала мой письменный стол.
— Как хочешь, — сказала я и повесила трубку. Потом взглянула на Карлу и улыбнулась.
— Я почти что архитектор, — сообщила она.
— Это хорошо, — ответила я с глупой улыбкой, потому что не знала, зачем она пришла, и не хотела смущать ее еще больше.
— Мне нужна работа, чтобы не сидеть дома и делать хоть что-нибудь.
Я ничего не ответила.
— Мне нужна твоя помощь, — закончила она срывающимся голосом.
