Таня, не вполне понимая, что происходит, растерянно озиралась, прижимая к себе ребенка. Какой-то капитан наткнулся на нее.
— Это еще кто? — раздраженно спросил он.
— Жена Шищенко, — ответил кто-то.
— Да они отказываются говорить с родственниками! — Капитан побежал дальше, но через минуту снова налетел на Таню. — Да сядь ты куда-нибудь! Не путайся под ногами!
Все стулья были заняты офицерами, и Таня послушно присела на корточки у стены.
Планшетист подвел маршрут цели номер пять к самой границе…
Командир протянул наушники Игорю. Тот прислушался к английской речи:
— Это Стокгольм! — он, улыбаясь, прижал плотнее наушники, потом стал быстро отвечать по-английски.
— Курс двести сорок семь. Уровень, то есть эшелон шесть тысяч триста… — начал он переводить командиру.
— Передайте, чтобы пристегнулись, — ответил тот.
Игорь подбежал к дверям кабины, крикнул Соне:
— Скажи, чтобы все пристегнулись! Снижаемся! — он в восторге показал ребятам большой палец и указал вниз. — Садимся!
Соня, Мишка и Блоха заулыбались, переглядываясь.
— Курс двести десять, эшелон две тысячи сто… — переводил Игорь.
Самолет пробил облака, внизу появилось море, поля и аккуратные домики с высокими черепичными крышами.
— Сажают на военный аэродром… Курс двести два, высота тысяча шестьсот… Видите ли посадочную полосу? — Игорь глянул вперед и увидал огромное бетонное поле с локаторами, ангарами и зачехленными самолетами. — Видим!.. Ветер юго-запад, двенадцать метров в секунду…
— Разрешаю посадку. После остановки выключить двигатели и оставаться на месте до подъезда аэродромных служб и полиции, — сказал лейтенант-диспетчер. Переключил микрофон и доложил по-русски: — Москва, они садятся!
За окнами диспетчерской солдаты в касках и бронежилетах с автоматами рассаживались в пожарные машины. Вдали уже виден был заходящий на посадку самолет.
Планшетист сделал последнюю засечку. Линия маршрута уткнулась в город Вентспилс.
— Конец оповещения по цели номер пять! — он положил стеклограф, вытер желтые пальцы тряпкой, сел и открыл журнал.
Генерал докладывал по «вертушке»:
— Товарищ генерал армии, «набатный» борт приземлился в истребительном полку в Вентспилсе!.. Да… Так точно…
Полковник за столом усмехнулся, покачал головой:
— Так готовились — и так дешево купились!
— Простите… Извините, пожалуйста… — Таня пыталась остановить кого-нибудь из офицеров.
— Что? — остановился наконец все тот же капитан. — Ты что тут делаешь?!
— Мне нужно молоко.
— Какое молоко? — заорал капитан. — Тебя кто сюда пустил?
— Понимаете, у меня нет молока, — пыталась объяснить Таня. — Мне нужно накормить ребенка…
Капитан молча схватил ее за плечо и вытолкнул за дверь.
— Почему посторонние здесь? — заорал он на Блохина, Инну Михайловну и Богуславского. — Выйдите отсюда! Вон отсюда, я сказал!
— Мы не посторонние… — начала было объяснять Инна Михайловна, но сразу несколько офицеров стали теснить их к двери. — Я никуда не уйду! Что вы хотите сделать с нашими детьми?! — она приседала, цеплялась за руки, за стол, за все, за что можно было ухватиться. — Что вы хотите с ними сделать?!
— Инна, успокойся! Успокойся, я прошу тебя! — Богуславский, белый как мел, помогал офицерам вывести ее. — Я сам по всем разберусь…
Он подошел к генералу.
— Вы собираетесь штурмовать самолет?
— Да.
— С кем мне надо связаться? Где телефон? Соедините меня с председателем КГБ!
— Бесполезно. Решение принято на самом верху.
— Но ведь это глупо! Это никому не нужные жертвы! — отчаянно закричал Богуславский. — Выпустите их, я сам буду добиваться их выдачи — только не надо бессмысленных жертв!
— Вы же знаете приказ — никого от нас не выпускать! — сказал генерал. — Этих выпустим — другие полетят. Косяками! Никого не останется! Выйдите отсюда!
— Что? — опешил Богуславский.
— Я приказываю вам выйти!
Под взглядами офицеров Богуславский медленно вышел в коридор. Инна Михайловна плакала на плече у Блохина. Они обнялись втроем.
Самолет стоял посреди бескрайнего бетонного поля. Один за другим умолкли моторы.
— Стокгольм! Спасибо за помощь! До свидания! — Игорь снял наушники и вышел в салон. Он обнял Соню, подбежали Мишка с Блохой.
— Что?
— Военный аэродром. По моим подсчетам, километров сто южнее Стокгольма. Сейчас подъедет полиция.
— Так просто, — удивленно сказал Блоха. — Неужели никто не понимает, что это так просто?
Соня, улыбаясь, показала дрожащую ладонь, на которой отпечатались рубцы рукоятки.
Пассажиры смотрели на них со своих мест, поглядывали в окна. Блоха взял микрофон стюардессы:
— Уважаемые товарищи! Приносим извинения за неудобства в полете. Мы находимся в братской республике Швеции. Прошу всех оставаться на местах до прибытия полиции. Все желающие смогут вернуться обратно на этом же самолете в самом скором времени…
Командир обернулся в салон и обменялся взглядами с тщедушным невзрачным мужичком, сидящим у прохода…
— Едут, — сказал Мишка.
По бетонке к самолету неслась вереница пожарных машин. Следом ехал самоходный трап.
— По местам! — скомандовал Мишка.
— Да ладно, успокойся, — отмахнулся Блоха.
— Отойдите от двери! — заорал Мишка. — Следи за последним рядом! Соня, на место!
— Ты и здесь будешь на меня орать? — Соня нехотя отошла в середину самолета.
Мишка занял место в хвосте, напряженно глядя в иллюминатор.
Две пожарные машины встали перед самолетом, две сзади.
Игорь открыл дверь, и человек, стоящий на верхней площадке трапа, подъехал прямо к нему.
— Добрый день, — заговорил он по-английски. — Меня зовут Свен Юханссон, я из департамента полиции. С кем я говорю?
— Игорь Богуславский. Добрый день.
— Прошу вас всех сдать оружие и выйти из самолета.
— С удовольствием, — с улыбкой ответил Игорь. — Но сначала я хотел бы увидеть ваше удостоверение.
— Вы читаете по-шведски?
— Нет, но я знаю, как выглядит удостоверение офицера шведской полиции.
«Швед» краем глаза видел, как из пожарных машин под днище самолета выскакивают бойцы штурмовой группы. Одни, подставив стремянку, открыли люк в хвосте самолета, другие собрались под трапом, ожидая команды.
Невзрачный мужичок в первом салоне достал платок и аккуратно расправил на коленях.
— Я не знаю, Игорь, правильно ли вы представляете себе ситуацию? — строго сказал «швед». — До тех пор, пока вас не признали политическими беженцами, по шведским законам вы считаетесь террористами. Вы должны сдаться без всяких условий. Мы можем пройти в машину, вы свяжетесь с департаментом, и вам подтвердят мои полномочия. И хочу предупредить, — перебил он Игоря, — что каждый ваш неверный шаг, неподчинение властям может сыграть негативную роль на суде. Следуйте за мной. — Он повернулся и пошел вниз по трапу.
Игорь, поколебавшись, двинулся за ним. Спустился с трапа, повернул за «шведом» — и замер перед направленными в грудь автоматами.
— Не двигайся! — обернулся «швед». — Стой тихо, и все будет нормально. А теперь брось пистолет. Ну!
Игорь разжал руку, и пистолет упал на бетон.
— Молодец. А теперь подойди к трапу и крикни своим, что все в порядке, можно оставить оружие и выходить. Только без глупостей. Ну, пошел!
Игорь на деревянных ногах подошел к нижней ступеньке. Глянул на лица Блохи и Сони в иллюминаторах. И кинулся вверх по ступенькам.
— Ребята!..
Ударила автоматная очередь, он вытянулся, изумленно открыв рот, — и повалился назад. А в открытую дверь снизу уже полетели гранаты со слезоточивым газом и побежали солдаты, перепрыгивая через катящегося по ступеням Игоря.
— Стреляй! Блоха, стреляй! — заорал Мишка, но из багажного отделения ему под ноги тоже полетели гранаты, и он, пригнувшись, дал длинную очередь.
Блоха держал двумя руками пистолет — и не мог заставить себя нажать на спусковой крючок.
Невзрачный мужичонка закрыл платком нос и рот, вытащил сзади из-за пояса пистолет и выстрелил ему в затылок. Проволочные очки Блохи отлетели в сторону, он упал на какую-то тетку, та с ужасом оттолкнула его от себя.
Соня бросилась к нему, а когда мужичок обернулся к ней, в упор выстрелила в него раз, другой, третий.
Мишка стрелял в темноту багажного отсека, где вспыхивали огоньки ответных выстрелов.
Самолет заволокли клубы удушливого газа. Пассажиры с визгом, зажав голову руками, давя друг друга, лезли под кресла. Мальчишка-астматик бился в конвульсиях, царапая себе горло скрюченными пальцами. Мать, рыдая, пыталась поднять его на руки.
