Проводницы как-то странно смотрели на меня, когда навещал их с целью выяснить "недостатки в работе оборудования":
— У нас всё в порядке… — и не мало было таких, кто продолжал:
— … вы бы не могли сказать… — нет, нет, милые женщины! То, что со мной иногда происходит — это не работа генератора под вагоном, такое состояние по приказу не включается и не приходит "по заявкам трудящихся". На такое требуется "вдохновение свыше".
Во второй раз на Новгород начальство меня не послало, и я вернулся на свой, "родной" маршрут "Москва — Мурманск". Привычный. "Выстраданный" и уже почти любимый…
Глава 27. "Закрутки"
За две недели до конца года на граждан столиц в те времена наваливалось не описанное ещё ни одним светилом медицины заболевание: их непреодолимо тянуло разъезжать между городами. Мне ничего неизвестно о том, как с таким дополнительным потоком пассажиров управлялись другие отделения дорог, но Октябрьская поступала так: она не давала поезду "Москва — Ленинград" застаиваться в парке. Прибыл состав в Москву — его быстренько экипируют по минимуму — и, марш на Ленинград! Прибыл в "Пальмиру" — и через часы отправляйся на столицу! Туда и обратно — раз, отсюда — туда и обратно — два — и можешь отдыхать, товарищ поездной электромеханик.
Такие "пробежки" между двумя великими городами, назывались в моё время "закрутками".
Ничего не знаю о том, умерли такие "закрутки" к настоящему времени, или продолжают здравствовать. Такие поездки были сплошным отдыхом хотя бы потому, что у меня не было страха за ремни привода к генератору, кои на моём "родном" поезде "Москва-Мурманск" почему-то начинали лопаться после Петрозаводска. В первой своей поездке понял причину гибели ремней: она заключалась в натяжке. Слабо натянуть — ремень проскальзывает, стирается и гибнет и работы от него — нуль. Натяжение увеличишь — они сжимаются от мороза и рвутся. А тут ещё и снег почему-то превращается в лёд и тоже укорачивает жизнь ремня.
Ах, эти ремни! Хочется о них написать поэму с названием понятным только поездным электромеханикам: "текстропы, слеза моя"!
На "закрутках" можно было работать неопределённое время, но от них я путался. Терял "ориентировку": "в какую сторону едем!? И какой раз?"
Был и ещё один "технический" мистицизм: в поездке все мысли были о вагонной технике, но они не хотели оставлять меня в покое и тогда, когда приезжал домой на отдых. Слова "домой на отдых" считал не настоящими, не уставал физически в поездке, в таком режиме мог кататься от одной столицы до другой неделю. Но мысль о вагонном электрооборудовании и дома не хотела оставлять меня в покое! Плохо дело, "врос" я в "романтику железных дорого". И всего-то за семь месяцев! Так быстро!?
ПЭМы, ПЭМы! Как сильно они очумевали от "закруток" — не знаю, но были среди них отчаянные головы, кои на пути в Ленинград, бросали вверенный им состав в Бологом. Тот следовал далее, а "жаждущие" отправлялись на поиски выпивки. Находили желаемое, и к возвращению своего поезда из Ленинграда, были уже на месте.
Такую смелость коллег я причислял к "героизму" потому, что по природной трусости своей никогда бы на такой "подвиг" не решился!
За семь месяцев работы ни разу не выпил в дороге: боялся! Но завидовал коллегам:
— Это ж надо обладать таким бесстрашием и бросать вверенный тебе состав! Такой риск! Во имя чего?
Глава 28. "О трёпе"
Что в трёпе кто-то и кого-то должен сдерживать — в этом не полностью уверен. Право такого сдерживания весьма сомнительно. В трёпе как дело обстоит? Нравится тебе чей-либо трёп — ты его слушаешь и даже отзываешься в меру своих способностей его поддерживать, нет желания — отключаешься. Просто и понятно.
Если когда-то останусь совсем один, то без промедления дам в газету "Моя реклама" объявление: "Ищу женщину, способную удержать меня от трёпа".
Эх, Томка! Ныне ты в иных сферах, но я бы хотел потревожить твою душу ради единственного вопроса: "если бы ты оказалась тогда в вагоне с итальянками, то чтобы ты стала делать? Ты — бывший "профсоюзный деятель", у тебя опыт общения с людьми не в пример больше моего? Как бы ты повела "беседу"? Какие действия предприняла? Догадываюсь: первым делом попросила бы "заканчивать трёп". Или подыграла и вдохновила?
Томик, подожди меня, не воплощайся в новом теле! Не спеши в наш мир, смею тебя заверить, что он лучше не стал ни на… Кстати, в каких единицах мерить качество нашего мира? Дождись меня ТАМ и мы обязательно встретимся! И обязательно куда-нибудь с "познавательными целями". Вселенная бесконечна и наше новое "турне" не будет "шкурным", как прежние "походы" по "культурной" столице" отечества. Возьмём за компанию и жену… правда, есть риск, что вы и ТАМ, как прежде ЗДЕСЬ объединитесь с единственным желанием:
— Перевоспитать! — ни чуть не думая о пустяке: "а подается он "перевоспитанию"?
И ещё удивительное за вами: по одиночке вы меня не воспитывали, но стоило нам оказать вместе — и начиналась "полировка"!
Зачем вам нужно было меня "перевоспитывать"? Не потому ли, что такое занятие вам казалось хотя и лёгким, но очень благородным? Понимаю вас, это и в самом деле необыкновенное наслаждение: знать, что твоя "работа" над кем-то даёт желаемый результат:
— Он у меня шёлковый будет!
От двоих будет трудно отмахиваться. Одна из вас однажды заявила:
— Ты подобен не огранённому алмазу. Чтобы ты сверкал надлежащим образом, то для этого тебя нужно "огранить"…
— Лапочки, так вы собираетесь "стереть меня в порошок"!?
— Как получится — заявляли вы без лести — И чтобы этот "бриллиант" принадлежал только мне, а остальным оставалось любоваться и завидовать:
— "Счастливая!"
Но ни одна и ни разу не спросила у "алмаза":
— Хочешь сверкать? — в таких вопросах женщины не интересуются мнением "алмазов". Никто из вас двоих, как при жизни, так и после неё, так и не даёт ответа…
* * *
С не своим делом расставаться легко. Возврат "к осёдлому образу жизни" был каким-то радостным потому, что избавился от лопающихся ремней привода генератора…Они как-то легко и свободно очистили память. Да, те ремни, что имели привычку лопаться после Петрозаводска. На сегодня много сказано о "аномальных зонах", поэтому ремни могли "погибать" не от обледенения и морозов, а от дурного влияния неизвестной энергии.
Был прежний завод. Начальство взяло на старое место не потому, что было набожным и уважало "притчу о блудном сыне" из "писания", а потому, что знало меня четверть века работы на заводе и то, что умею, как электрик.
До выхода на "социальную защиту" оставались месяцы. Смею уверить, что последние три месяца перед признанием тебя "пенсионером" — особенные. "Единственные и неповторимые". Тяжёлые мыслями:
— Как вы все надоели! Наконец-то свободен! — и следом появляется вечный "пенсионный" вопрос:
— Чем заняться на пенсии? Знатоки говорят, что если ничего не делать — через год "сделаешь ручкой"… Откуда об этом живые знают!?
Последние три месяца работы не дают избавиться от приятной мысли "вроде бы, дотянул"!? и немного расхолаживают. Но не сильно, не до отказа от выполнения тяжёлой и грязной работы "напоследок", Почему наши "командиры производства" не щадят "вот-вот ухожу"? Наверное, по одной причине:
— Нечего расхолаживаться! После пенсии всё равно работать останется! — пренебрежения работой не происходит, всё делается, как и прежде, но прежняя "душа" отсутствует: "скоро всё кончится. Перестану работать. Буду жить тем, что заработал".
Вот оно, "золотое время", к коему стремился всю жизнь! Вынули из меня "стержень" и всё изменилось: ныне нет нужды отправляться в поездку в "город на Неве" за обувью для жены и за "сгущёнкой без сахара" для трёхлетней дочери. И негде "употребить во зло" пивом, изготовленном на заводе имени русского разбойника Степана Разина" — для меня.
И никто, как прежде, не скажет:
— Ну, что? Может в "разбой" ударимся? По паре пива… — пивнушка на Старом Невском цела?
