Эх, сожаления! В нашем стройбате о чине майора отзывались так:
— Дослужил до "майора" — считай, пятьдесят процентов ума потеряно! — но мой пассажир никак не подпадал под оценку о майорах. У человека, что сидел напротив меня, ума бы хватило на двух полных генералов.
Я никогда не узнаю, что думал тогда майор обо мне, но я тогда о нём подумал так: "Странно! С таким умным лицом ступеньку "майор" в военной лестнице ты должен был пройти лет десять тому назад. Почему задержался"? — и собственный голос дал пояснение: "потому и задержался, что умный". Наша армия умных не любит, единственное, что она может себе позволить с умными людьми — терпеть их"
Никогда, ни о чём и никого не расспрашивайте! Ждите, что вам скажут сами, ибо только слова, сказанные с желанием, имеют цену. А так хотелось спросить, что делает пехотный офицер на границе с Норвегией? Я плохо разбираюсь в цвете погон отечественного офицерства, но погоны майора были "танковые"
— Простите, можете не отвечать, если это военная тайна: вы танкист?
— А какая тут тайна? На погонах танк виден.
— И ещё извиняюсь: насколько я знаю географию, то Норвегия — это скалы, снега и холод. Какого хрена танкам на границе с Норвегией караулить?
— Согласен полностью, но этот вопрос следовало бы адресовать Генеральному штабу "страны советов" и иже с ним" — недавняя мечта о переходе норвежской границы толкнула на следующий вопрос:
— А как охраняется граница норвежцами?
— Никак.
— Как так?
— У них нет пограничной службы в нашем понимании. У них раз в неделю егерь на лыжах вдоль границы пройдёт — и достаточно. Мы их спрашиваем: "почему вы контрольно-следовых полос и скрытых точек наблюдения не устраиваете? Почему заграждений колючих нет? Почему у вас вообще нет всего, что есть на любой, приличной, границе? А они отвечают: "зачем нам собственная граница? Вполне достаточно и того, что вы границу охраняете. Дорогое это удовольствие — охранять границу" — умные люди эти норвежцы!
Выдавал майор "военную" тайну, когда всё это рассказывал? Не был ли я слишком любопытен и не принуждал офицера выдавать "государственную тайну?" Ведь как у нас водится: если ты мне чем-то обязан, так я за твою обязанность с тебя хотя бы щетинку, но сорву! Но о чём вести беседу в долгие часы езды до столицы?
Ну почему, почему этот человек оставался майором!? Вежливый, культурный, умнейший, интересный рассказчик! Появилась мысль: "как ты в армии заблудился? Чего тебе в ней делать, что ты в ней забыл? Не для тебя эта организация, не пригоден ты для служения Марсу! Ты по природе своей скорее дипломат, чем военный" — и представился большой воинский начальник на то время бывший министром обороны отечества, лик которого походил на морду забойщика скота на мясокомбинате. Физиономисты не ошибаются, когда заявляют: "если в физиономии присутствует что-либо неприятное, то можно быть уверенным, что и характер будет мерзким". Верно, всё подтвердилось в своё время: "министр оборонный", пребывая возрастом в стадии "старого пердуна", вкупе с другими маразматиками, надумал вернуть "заблудщуюся" Россию в "прекрасное прошлое". Явно ненормальные: склероз не позволил им понять, что в прошлом-то не другие вместо них были, а они сами! Очень им хотелось уйти в Историю по статье "спасители отечества", но ушли с другой… На "высоко взлетевших" пердунов такое иногда накатывает. Но в тот раз граждане бывшей "страны советов" почему-то не захотели возвращаться в старое стойло, и путч провалился. Когда стали "копать", согласно извечной нашей привычке, то ему повезло: власти "учли его прошлые заслуги" и не предложили воспользоваться пистолетом с одним патроном. Не нашлось тогда ни одного из "верхов", кто бы попросил старичка "выполнить долг советского офицера". Его попугали совсем коротким временем пребывания в комфортабельной гауптвахтой в центре столицы с лирическим названием "матросская тишина" и отпустили с миром. Ничего материального тот доблестный вой не потерял от своего опрометчивого поступка, всё за ним сохранилось: привелегии-регалии-звания-дачи-пенсии. Оказывается, в России позволительны государственные перевороты при одном условии: они должны быть редкими. Не более одного раза в столетие. Но для того, чтобы потом "всё сошло с рук" смутьянам, нужно быть хотя бы полным генералом!
Изготовить верёвку из солдатских портянок недельной носки одного взвода и предложить её в качестве "высшей мера социальной защиты"? Нельзя! Он бывший герой!
Продолжение главы "Муха цеце"
Путь до столицы мы проговорили "взахлёб". Оказывается, что и мужчины могут говорить не меньше, чем женщины. У нас только темы и качество разговоров разные, а объём — такой же, как и у женщин.
Господин Офицер! Мой попутчик! Я благодарен тебе за рассказы, что ты подарил тогда. Сегодня о тебе думаю так: "это не я должен писать о том, что ты рассказал тогда. Ты сам должен написать о пережитом! Ты прекрасный и редкий рассказчик, не будь "уголовником", не убивай интереснейшие истории молчанием! "Колись"! — и миллионы читателей испытают настоящее удовольствие от твоих историй.
Сколько мы тогда говорили? Часов десять? Я благодарен тебе за рассказы, кои ты мне подарил. Это я должен был заплатить тебе за твои истории потому, что они во много раз дороже, чем стоимость проезда в купе "полярного экспресса" с названием "Мурманск-Москва".
Набирая текст сегодня, испытываю неловкость: истории ты мне рассказывал одному, а я твои рассказы выставляю на всеобщее обозрение. Плохо это? Меня утешает только одно: вся литература — это всегда истории, случившиеся не с самими авторами, а с кем-то другим.
Наша беседа происходила в форме "вопрос-ответ": ответы майора, по сути, были новеллами, майор знал больше меня. Его информация была не отечественного производства, а иностранная. Как понимать?
— Представь африканский континент, а в центре — маленькое государство с названием "Анчурия". Размером с твою, или с мою, губернии. Но никак не больше. Проживало в Анчурии два племени: "анчурки" и "анчутки". Отличие маленькое, они и сами путались: кто "анчурка", а кто наоборот… Всё у них было терпимо, как и во всей Африке до момента, пока мы не влезли к ним с намерениями "принести свободу народам чёрного континента". Нашим извечным заокеанским противникам показалось, что та свобода, кою мы пытались подарить "чёрным народам", нужна им, как собаке "пятая нога". Было бы удивительно, если бы и они следом не влезли в Анчурию исправлять наши древние заблуждения. Как водится, началась свара, и через совсем малое время "дети чёрного континента" под управлением неизвестного количества "инструкторов" с разных сторон, приступили к древнему занятию: стали с удовольствием убивать друг друга. Официально борьба происходила между "двумя идеологиями", а поскольку воюющие племена не знали, что такое "идеология", то предпочитали взаимно изводить себя, как и в древние времена, понятным образом: племя на племя. Понятно и без ошибок. В какие времена у них случилась ссора, и по какому поводу — теперь ни один историк выяснить не возьмется. Наблюдалось существенное отличие от древности: если тогда они убивали взаимно пиками и стрелами, но к настоящему времени осознали, что таким способом много народу не перебьёшь. Осознав — заменили древние, примитивные орудия убийства на современные "автоматически-огнестрельное".
— Великий был поэт Вовка! Пока мы существуем — он будет самым правдивым поэтом! Его забудут тогда, когда мы сами и основательно изменимся. Но нам такое не грозит, поэтому слова его сочинения ещё долго будут в силе:
"…он как где чево — так сразу шасть туда
Он по-своему несчастный был дурак…" —
Вовка во всём виноват, это он надоумил нас своей песней влезть в Анчурию и не только туда.
И семейную склоку в Анчурии мы пропустить никак не могли! "Да не в жисть"! Кто бы, окромя нас, и лучше нас, мог бы научить "анчурок" с помощью нашего оружия изводить "анчуток"? Или наоборот? На то время других и лучших специалистов по взаимному изводу лучше нас на всей планете никого не было. И начали мы помогать одной из враждующей сторон, а какой — это нам было без разницы. Главное — это "оказать интернациональную помощь"! "Долги" у нас тогда перед многими были и назывались они "интернациональным". Те, кто оплачивал этот "долг", в массе своей на то время перебивались "с хлеба на квас".
.
Глава в главе 19. "Левши" из Ростова.
Герой Лескова Левша проживал в Туле. Но не один Левша принёс этому городу славу. Славу мастеров оружейного дела. Славу всеми признанную, известную, почётную, многолетнюю, древнюю. Но "слава" тогда таковая, когда она не криминальная.
Имеется в отечестве другой город и тоже весьма прославленный, но теперь уже бандитской славой: Ростов. В уголовном мире он называется "ПАПОЙ". Есть и другой южный город с не меньшей уголовной репутацией — Одесса. "Имя существительное женского рода", а если бы этот город был "именем существительным мужского рода", как Ростов, то он бы поспорил за звание "папа". Поэтому Одесса, стиснув зубы, согласилась именоваться "мамой". В те времена об операциях "по перемене пола" и не подозревали.
