— Ничего, — просипел солдат. — Терпеть можно.
— Извини, но ты достал…
— Потом сочтёмся, — спокойно ответил старшина. — Если память не изменит или тебе снова не повезёт. Бл…ть!
Наконец потухла ракета. Дождливая ночь снова навалилась слепотой.
— Все целы?
— Все, — ответил Сотка. — Даже не царапанные, если не считать разбитой морды, — от смачно сплюнул и глухо застонал, почти зарычал. — Не помешала бы таблетка аспирина.
— Аспирина нет. Есть анальгин.
— Давай, старлей. Сам калечил — сам и лечи.
Александр достал пластиковую, непромокаемую коробку со средствами индивидуальной помощи, наощупь, по памяти нащупывая и доставая туб с таблетками.
— Руку дай, — попросил он. — Ни хрена не вижу.
Тут же в лицо ему влезли чьи–то пальцы.
— Я тоже, — простонал старшина. — Люстра зенки забила.
Через секунду он хрустел таблетками, разжёвывая их.
— Запей.
— Нечем. Флягу пробило.
Александр пошарил по своему поясу, но фляги тоже не было.
— Я где–то посеял свою.
— Ладно. Так уже глотнул. Чего звал?
— Вы всё, что нужно нашли в кишлаке?
— Что могли — то нашли, — был неопределённый ответ. — Что дальше?
— Если всё — надо отходить. Отправляй ослов по дороге.
— Уже отправил. Здесь нас осталось четверо. Ты, я, Немец и Шевалье. Остальные минут пять, как ушли.
— О минах предупредил?
— Сами учёные. Разберутся.
— Немец и Шевалье с пулемётами?
— Только Шевалье. Немец с подствольником. Чего спрашиваешь?
— Не слышал, как стрелял.
— Не было целей. Не хрен патроны тратить. Могут пригодиться.
–
Чего ж вы сеяли?
–
Так, — отмахнулся Сотка. — Надо было показать, что не мальчики.
— Определил, сколько их? — спросил Александр, имея в виду напавших.
— Не точно. На горе двое. Или уже один. И в посёлке где–то около пяти. Может меньше. Где–то затаились или крадутся.
— Ладно, Сотка, порядок такой: ты с Немцем идёшь за погонщиками. Мы с Шевалье вас прикрываем. Отдашь мне автомат Немца с подствольником и пару рожков сверху. Сазонов наверняка видел эту иллюминацию и уже выдвинулся. Идите ему навстречу, не останавливаясь, даже если услышите стрельбу. Когда встретитесь с Сазоновым, а мы будем связаны боем — пойдёте с бронёй нам на выручку. Остальные пусть
займут круговую оборону и ждут нас. Ты меня понял?
К этому времени глаза привыкли к темноте и можно было различить близкий дувал, за которым они укрывались. Лица старшины не было видно, но очертания его огромной фигуры нависали над присевшим офицером, отчего тот чувствовал себя неуютно.
— Как скажешь, старлей, — без эмоций ответил Сотка и тихо позвал:
— Шевалье! Немец! Ко мне! Прибежали солдаты.
— Немец, отдай свой автомат старшему лейтенанту. Его забери себе.
Один рожок я тебе дам, старлей, другой займёт Немец. Обмен оружием занял меньше минуты.
— Бывай, старлей, — бросил старшина и откатился в темноту. Немец
скользнул за ним. Шевалье повернул голову в сторону Александра.
— Что, Евгений, как тебя там по батюшке…
— Васильевич, командир.
— Теперь дело за нами. Давай уйдём отсюда. Я, пока горела ракета, приметил в метрах пятидесяти пару хороших валунов, где можно укрыться. Слишком долго мы тут сидели, чтобы прикормить гадов.
Они неторопливо, стараясь не шуметь, дошли до намеченного места. Шевалье медленно и тихо откинул сошки на пулемёте и занял позицию. Александр перешёл на противоположную сторону дороги. Оставалось ждать. Если против них выступили не глупцы, от этой позиции толк будет один — их обойдут по склону горы и попытаются напасть на угнанный караван. Лёжа в засаде, Александр то и дело замирал, стараясь расслышать в шуме ветра, как скатываются камни вверху по склону, но было тихо. По–прежнему шумел ветер с дождём. В горячке скоротечного слепого боя думать о холоде было некогда. Теперь же снова стал изматывать озноб.
Один за другим прозвучали два взрыва. Короткая яркая вспышка озарила то место, где они были недавно. Тут же ударили долгие автоматные очереди. Их преследователи, видимо, рассчитывали под прикрытием темноты подкрасться, забросать гранатами врага и добить из автоматов кинжальным огнём. Классическая схема зачистки. Александр отчётливо видел вспышки с трёх автоматных стволов. Выждав несколько секунд, он стал на колено, и, вскинув автомат, выпустил гранату. Она ушла, с капроновым звуком, как волан для бадминтона от ракетки. Разрыв его гранаты оказался ярче. Стрелял он, не целясь, намереваясь лишь напугать, раскидать в панике преследователей, но граната взорвалась почти в том месте, где чуть раньше играли вспышки выстрелов. Вместе со звуком взрыва донёсся чей–то истошный… смех. Это было так неожиданно и неестественно, что Александр отшатнулся и упал на зад, выронив оружие. Тут же справа, из валунов ударила длинная пулемётная очередь. Когда она смолкла, странный хохот продолжался, но постепенно перешёл в захлёбывающийся болью крик. Так кричать мог только смертельно раненый человек.
Подхватив оружие, он подбежал к Шевалье.
— Вставай! Пошли.
Евгений встал.
— Ты кого–то ухлопал.
— Потом будем разбираться. Пошли.
Первые тридцать метров они бежали, держась обочины. Затем остановились и тихо перешли на противоположную сторону.
— Нам бы всё–таки держаться колеи, — шёпотом посоветовал Шевалье. — Под колёса могут положить противотанковые мины, а на обочину — противопехотные или натыкают растяжек.
Совет был, наверное, хорошим, но идти в середине дороги было всё равно неуютно. Если откроется стрельба, можно было не успеть добежать до спасительной обочины и поймать пулю на ходу. Но они продолжали вдоль дороги, каждый по своей обочине. В сравнении с кишлаком, дорога здесь была менее разбитой, поэтому идти удавалось практически без шума, не спотыкаясь и не оступаясь. Всё остальные неосторожные звуки сносил ветер, заворачивая в свой упругий, беспрестанный гул.
Метров через сто они снова заняли позиции. Потянулось пробитое ветром ожидание. Разболелась голова. Наверняка, от напряжения в глазах, старающихся рассмотреть хотя бы какую–то приметную тень, движение или силуэт. Минут через десять, когда холод земли уже стал добираться неприятной ломотой до суставов в теле, где–то сверху по
Противотанковые мины расчитаны на вес гораздо больший, чем человеческий, и если на них наступает пехотинец, не срабатывают.
склону, на дороге покатились камни, затем ещё и ещё. Там явно кто–то шёл, но в темноте плохо видел тропу, оступался и шумел. Шевалье медленно встал из своего укрытия, поставив пулемёт сошками на камень. Повернувшись к Александру, он указал двумя пальцами на свои глаза, затем показал на склон горы, за противоположной обочиной дороги. Так, жестами, он давал понять, чтобы офицер не отвлекался и следил за другим склоном, чтобы их не обошли снизу.
Где–то внизу шумел ручей. Стараясь хоть что–нибудь разглядеть, Александр стал медленно выползать из придорожной канавы на склон. Сначала он подумал, что ему показалось, когда зашевелились два больших камня в каких–то двадцати метрах от него. Он замер, изо всех сил стараясь просверлить взглядом темноту, но это только добавило головной боли. В его мечущейся в поисках опыта памяти всплыло одно занятие по спецподготовке, которое проводил старый, но опытный диверсант. На таких занятиях курсанты училища осваивали различные премудрости разведки, допросов, захвата пленных и диверсионных операций. Одно из таких занятий было проведено ночью, и от учеников требовалось поразить из стрелкового оружия ростовые мишени, установленные в пятидесяти метрах от огневого рубежа. Из десяти человек не попал никто. Ни одна мишень не была зацеплена даже по краю. Затем инструктор посвятил будущих офицеров в особенности ведения огня из стрелкового оружия в условиях темноты. Секрет состоял в том, чтобы использовать периферическое зрение, когда смотришь не в направлении на цель, а немного в сторону от неё. Понадобилось ещё несколько ночей, чтобы научиться стрелять не туда, куда смотришь. Теперь пришло время применить полученные навыки на практике.
Когда удалось в темноте снова определить движение двух теней, автомат в руках Александра выпустил длинную очередь в их направлении, опустошая «рожок» до конца. Оружие смолкло, Саша, лихорадочно, трясущимися руками, снял гранату с разгрузки и кинул её в том же направлении, в котором недавно вёл стрельбу. До взрыва он успел добежать до позиции, где укрылся Савченко.
Они плотнее вжались в каменистую землю, пережидая, пока опадут небольшие камни, выброшенные вверх взрывом гранаты.
–
Надо отходить, — сказал Александр.
–
Ты кого–то видел?
— Мне так показалось. — Лучше перебдеть, чем не добдеть, — вывел резюме Шевалье. — Пошли. Ты первый. Перезарядись. Я прикрою.
