– Что-то непонятно? – спросил Штык, оглядывая бригаду и бодро констатировал. – Всем все понятно. Расходимся. Встречаемся у этого дерева.
Скины рассеялись в толпе.
Только Юля по-прежнему сидела под деревом в объятьях Олега. Лера стояла рядом. Штык подошел к ней и спросил:
– Ты как?
– Хреново… Такой кошмар… Рехнуться можно.
– Держись, – подбодрил ее Штык.
– Стараюсь, – ответила она. И с какой-то удушливой тревогой спросила. – Ты Макса не видел?
– Нет, – сказал Штык и торопливо продолжал, явно отвлекая ее от дурных мыслей о Максе. – Деда твоего видел. Он тебя ищет.
– А-а – рассеянно протянула Лера.
– Ты вот что… Будь здесь. Пусть всю информацию тебе докладывают. Скажи, я велел. Врубилась?
– Да.
– Молодец. Ну, я пошел.
И он исчез.
Лера была словно оглушенная, перед глазами все плыло. Она смотрела по сторонам, стараясь отыскать знакомых и вдруг – о, господи! Лера увидела то, что меньше всего можно было ожидать. Метрах в пятидесяти от этого бедлама, на детской площадке, в песочнице играла девочка. Лет пяти. Одна-одинешенька. Голубенькое платьице. Пластмассовая лопаточка. Играла увлеченно, ничего не замечая вокруг. Ни фига себе, она еще и улыбается. Лера бросилась к ней:
– Что ты тут делаешь?!
– Домик строю, – доверчиво ответила девочка. – Он будет большой-пребольшой.
Ешкин кот, домик она строит!
– Ты чья?
– Мамина.
– А где твоя мама?
– Там, – девочка махнула лопаткой в сторону школы. – За Васькой пошла.
– Васька твой брат? – спросила Лера.
– Брат.
– А фамилия есть у Васьки?
– Конечно, есть, – рассудительно ответила девочка. – У него такая же фамилия, как у меня.
– А ты знаешь, какая у тебя фамилия?
– Ты что, глупая? Такая же, как у Васьки. Суханова.
Наконец-то прояснилось. Значит эта малышка сестра Сухого из параллельного класса. Лера с ним не особо общалась, но какое это теперь имело значение.
– Тебя как зовут? – спросила Лера.
– Танечка.
– Пойдем со мной, Танечка. Здесь нельзя находиться одной.
– Почему нельзя?
Лера не знала, как объяснить это ребенку.
– Просто нельзя, – сказала она. – Пойдем.
– Нет, – отпрянула от нее девочка. – Я еще домик не достроила. Ты сама иди.
Лера растерялась. Не оставлять же ее здесь одну. И тут услышала голос деда: «Валерия! Валерия!» Она обернулась. В другое время она рассмеялась бы: дед был в майке, застиранных спортивных штанах и тапочках на босу ногу. Он, едва переводя дух, бежал к песочнице. Обнял Леру, заплакал. И она разревелась, уткнувшись ему в плечо.
Танечка подошла к ним и, поочередно дергая за одежду, спросила:
– Почему вы плачете?
Лера присела, поцеловала ее и сказала:
– Мы не плачем. Мы радуемся.
– Разве так радуются?
– Только так и радуются.
– Нет, – возразила Танечка. – Радуются вот как.
Она лучисто улыбнулась, заморгала длинными ресницами и запрыгала по песочнице так тряся головой, что белые бантики на двух коротеньких косичках закрутились, как пропеллеры. Счастливый ребенок. Хорошо бы этот жуткий день не отложился в ее памяти. Вот только бы знать, что с ее братом.
– Танечкин брат учится в нашей школе. Вася Суханов…
Дед перебил ее. Его распирали свои чувства.
– Мы сидим с Витьком… выпиваем культурно, телевизор у нас работает… – зачастил он, глотая слова и всхлипывая. – И тут, это сообщение. Теракт. Я не сразу понял, где это, а Витек въехал. Бежим, говорит, Анатолич, это ж внучки твоей школа! И мы побежали. Ну, думаю, если с Валерией что случится, прям тут и помру… Как ты хоть выбралась?
– Да не была я в школе. Мы с Юлькой в кино ходили.
– Прогуляли, что ли?
– Прогуляли.
– Значит, есть Бог на белом свете, – облегченно вздохнул дед. – А меня чуть кондрашка не хватила… Позвони матери на работу. Скажи, что ты жива-здорова… Хотя она, наверно, уже сюда мчится…
Лера заметила, что несколько скинов крутятся у дерева.
– Дед, побудь с Танечкой. Ее мама Сухого ищет. Не уходи, пока она не придет.
– А ты куда? – встревожился дед.
– Я вон там буду, у дерева, – сказала Лера. – Если что – крикни.
– Только не встревай ни во что, – попросил дед. – К школе не суйся… От греха подальше… Витька увидишь, скажи ему, где я.
Информацию скины собрали весьма скудную. Никто еще толком ничего не знал. Она попросила у Кольяна мобильник. Позвонила матери на работу. Трубку не брали. Тогда она набрала номер Макса.
– Да, Кольян, – услышала она его голос.
Ее охватила радость: жив!
– Это я! – крикнула она в трубку. – Ты где?
– Так… В одном месте, – до странного буднично ответил Макс. – А ты где?
– Ты че, не в теме? Школу нашу взорвали!
– Чего? Как это взорвали?
Разговор получился какой-то бестолковый, Максим, казалось, плохо соображает, словно они на разных языках общались.
– Бухой ты, что ли? – рассердившись, спросила Лера. – Короче, приезжай к школе. Все наши здесь…
Потом она увидела завуча. Евгешу обступили родители, засыпая бесконечными вопросами, на которые та не успевала отвечать. Евгеша выглядела сильно помятой, видать, ей крепко досталось. Костюм порван в нескольких местах, перепачкан, крашеные каштановые волосы стали серыми от известки и пыли, лицо и руки в ссадинах. Евгеша, заметив Леру, обрадованно крикнула:
– Речная!..
Родители расступились, пропуская Леру. Евгеша обняла ее, Лера что-то бессвязно лепетала про свой с Юлькой прогул, про кино, а завуч гладила ее голову и повторяла, как заведенная: «Хорошо, хорошо, хорошо…». Тем временем Леру тянули в разные стороны, родители наперебой расспрашивали о своих детях.
– Погодите, погодите, – взяв себя в руки, сказала Евгеша. – Давайте попорядку.
В руках у нее оказалась тетрадь. Она попросила Леру назвать фамилии ребят, которых она видела после взрыва. Завуч переписывала всех ребят и учителей, которые вышли из школы, чтобы иметь представление о тех, кого нужно разыскивать.
Лера никак не могла сосредоточиться. Кого она видела? Кого?..
– Моего Владика видела? – крикнула мама Влада Устинова.
И посыпалось отовсюду:
– Вику Крамскую?..
– Катю Колесникову?..
– Мишу Полтавского?..
– Леночку?..
– Диму?..
Евгеша повторила, глядя ей в глаза:
– Вспоминай, Лерочка, вспоминай.
– Юля со мной была, – наконец сказала Лера. – Она там сидит. У дерева.
– Милова Юля, – повторила Евгеша и стала записывать.
Рука не слушалась ее, выводила на тетрадном листе какие-то непонятные каракули.
– Давайте я буду писать, – предложила Лера.
– Классы указывай, – сказала завуч, отдавая ей тетрадь и ручку.
Лера вспоминала тех, кого видела, и, встав на одно колено, на другое положила тетрадь, выводила фамилии, а на нее напирали со всех сторон, толкали, старались разглядеть, что она там пишет, в надежде увидеть имена своих детей.
– Все, – сказала Лера. – Больше я никого пока не видела.
Она хотела было вернуть тетрадь Евгеше, но тут вспомнила про Макса и вписала его фамилию. Последним.
Потом еще подходили ребята. И она опять брала тетрадку у Евгеши и вписывала туда их фамилии.
Выяснились некоторые подробности происшествия. Взрывов было два. На перемене между шестым и седьмым уроками. Первый взрыв произошел в спортивном зале, а второй, несколькими минутами позже, в вестибюле. В это время занятия шли только у старшеклассников и на втором этаже оставалась еще группа продленного дня. До сих пор не было известно, сколько человек пострадало после взрывов. Но то, что пострадавших было много, не вызывало сомнений. Одна за одной от еще дымящегося здания школы отъезжали машины «скорой помощи».
Лера потеряла ощущение времени. Она не могла точно сказать, когда встретилась с мамой, когда появился Максим, когда ее разыскал дед, и сказал, что Васька нашелся, и Танечку забрала мать.
Народ не расходился. Ближе к ночи пронесся слух, что погибли восемнадцать человек и сорок шесть раненых отправлены в больницы. К полуночи она едва держалась на ногах, и Штык разрешил ей уйти, но она воспротивилась.
– Кати нет ни в списках, ни здесь. Я не уйду, пока не узнаю, что с ней.
– А щас никто ничего не узнает. Пока тела не опознают, никто не сможет назвать фамилии. Иди домой, ты устала ведь.
– Да, Лер, пойдем, – сказал Максим.
– Я не уйду.
– Лер, мы тут полтора часа просто так ходим без дела. Все, что могли, мы уже выяснили.
– В том-то и дело, что толком ни хрена не выяснили!
– Ну, как же, а…
Штыка перебили телевизионщики, которые подошли к бригаде и навели на них камеру:
– Скажите, это вы список составляли, что вам удалось выяснить? – спросил Леру корреспондент.
– Я вела, – ответила она, – и многих недосчиталась… Я хочу сказать – вставайте! Их просто необходимо мочить! И не осуждайте нас. Если эти террористы убивают русских людей, детей, которые им ничего не сделали, то мы готовы стать русскими террористами и мочить их всех без разбора до последнего вздоха. Если правительство не в силах обеспечить безопасность москвичей, то мы битами и кастетами постараемся сделать это сами. Иначе Москву вообще сотрут с лица земли. А если кто против наших действий, пусть посмотрят в глаза людей, собравшихся здесь, и сами решат: защитить или погибнуть! И у меня вопрос к Путину – уверен ли он, что в Кремле сейчас не заложен тротил? Я обычная русская девчонка…
