Кончилось море, не нужен флот никому. Великое береговое сидение настало. А как моряку без моря? Младенцу без мамки как?!
Только там он и нужен, только там он орел, там хозяин. Берег для него – место отдыха, долго на берегу нельзя – развращает, быт затягивает. Стоит на берегу такой покоритель океанов, смотрит на море и понимает, что ничем от отдыхающего из Крыжополя не отличается.
Каждое утро в курилке одно и то же – «А нам за паек не прибавили? А за звание не повысили?»
НАДОЕЛО! Закусил удила, нет назад дороги. Рапорт написал – как выдохнул, и к начальнику.
Кабинет у начальника большой, сидит он в нем и от статусного оргазма млеет. Ему не надоело, ему не давит, не жмет, ему еще таскать не перетаскать. У него квартира, дача, машина с гаражом – полный совковый набор. Чего ж не послужить?
«Причина какая?» – интересуется.
А НАДОЕЛО!
Не сдается начальник – «А Родину кто защищать будет?»
Начальник, в телевизор загляни. Страна разваливается, Горячов, Эльцин, задержка зарплаты, купоны, магазины пустые, люди голодные, кооператоры гладкие, бандиты успешные. Шпана голожопая к руководству страной рвется, инцест с Родиной совершает.
Сил нет, как НАДОЕЛО!
И видно – понимает начальник, что понимаю, что он понимает.
Вот так, одним махом, все, что знал, что умел, что любил, – зачеркнул, отрезал.
Пошла бумажка. По коридорам пошла, по кабинетам, обрастая по пути резолюциями, веса набирая.
Кадровики, суки-пиявки, голову морочат. Тяжелый вопрос – с ходу не решить. Академика без хвостов, без залетов кто ж уволит? В глаза не смотрят, мзды ждут.
Как же это все НАДОЕЛО!
Печень спасла. Застарелая желтуха, в Красном море приобретенная, помогла, выручила. Не годен, вот и здорово.
Теперь жди весточки от министра. Ожидание тяжелое, невеселое, нетрезвое.
Пришел приказ, пришел долгожданный. Министр обороны СССР на службу призвал, и последний министр обороны СССР с нее и уволил. Одна страна, один народ, одна присяга.
Вот и слава Богу, теперь расчет. Обходной лист в зубы и вперед.
Секреты – в секретную часть.
Книги и пособия – в библиотеку.
Кортик – в артслужбу.
Расчет по вещевому аттестату.
Все порешал, со всем разобрался. А партбилет кому сдавать?
Легко стало, никому ничего не должен.
Выходное пособие пропивали три дня.
Шаг серьезный, запомниться должен.
И пить НАДОЕЛО!
До КПП провожали всем коллективом. Не хватало только надписи над воротами – «На свободу с чистой совестью».
Утро тяжкое, похмельное. Жена переживает, детей прижала, поглядывает тревожно – вот мое море, вот мой берег. Не пропадем.
Уж больше двадцати лет прошло, и вспоминать НАДОЕЛО!
Месяц после увольнения со службы прошел в суете. Сбор справок и беготня по разным организациям выматывали. Непростой период, но в нем большой смысл – за это время ты получал прививку к новой жизни. Приходило понимание того, что ты ноль, ноль без палки, ровно такой, как и все вокруг. А все твои заслуги и награды – только твои и никого особо не интересуют. И если раньше с дворником дядей Петей ты здоровался небрежным кивком головы, то теперь у вас было о чем поговорить.
Наконец все улеглось, даже регулярные гулянки по этому поводу, и неожиданно остро встал вопрос – чем кормить семью? У человека ответственного этот вопрос возникает еще до того как жена начинает повторять его с частотой мантры.
Трое друзей – два молодых отставника и примкнувший к ним неопределившийся, капитан III ранга Подопригора, держали совет. На повестке дня стоял один вопрос – как жить дальше? А на дворе стояла осень 1992 года.
Для Сани Морева и Коли Толкачева вопрос стоял более актуально. Вова Подопригора, подбивавший всех к уходу со службы, сам с этим тянул. По всей видимости, он решил совмещать, одно слово – хохол. Чем больше пили, тем меньше вариантов оставалось.
– А может, челночить? – предложил Толкачев.
Коля, простой и понятный, как азбука, любил спорт, тещин самогон и Родину. Он поднимал на пальце пудовую гирю и был совершенно неконфликтен. Морев, с более сложной внутренней организацией, никак не мог побороть брезгливости к торгашам.
– Может, лучше бомбить? У меня товарищ в Москве бомбит, так он счастлив.
– Ну ты сравнил хрен с трамвайной очередью. Москва и Севастополь, как говорят в Одессе, это две большие разницы.
Это точно, тут уж не поспоришь. Выпили еще по одной, закусывать не стали – запили вкусным клубничным лимонадом из большой пластиковой бутылки. Раньше они такого и не видели.
– Откуда роскошь?
Толкачев, смакуя послевкусие, пояснил:
– Родственники из Белоруссии привезли, у них там поляки этой водой торгуют.
Не сговариваясь, они уставились на бутылку. Вот оно! Подопригора резонно заметил:
– Здесь ведь не только вода, и пустая бутылка в хозяйстве пригодится.
Ситуация надиктовывала подсказку – не можешь изменить жизнь, меняй отношение к ней.
Решение торговать водой было принято единогласно.
Утром следующего дня новоиспеченные акционеры пыхтели над цифрами. Становилось очевидным, что опыт написания планов боевой подготовки к написанию бизнес-плана неприменим. Приходилось напрягать мозг. Всю информацию получили от Колиных родственников. На первый раз решили взять одну фуру. Прикинули все, как умели, – сколько ящиков поместится в фуре, сколько литровых бутылок в ящике, ассортимент, доставка. Ничего не забыли? Наверняка забыли, а чего не забыли, о том и не догадывались. Сумма выходила приличная, придется занимать. Появился кураж.
Наслушавшись историй про криминал, решили отправить в Брест Толкачева, предварительно поработав над имиджем. Короткая стрижка, черная куртка, спортивный костюм, белые носки и выходные туфли. Морев невольно залюбовался:
– Эх, еще бы железную фиксу!
На фиксу Коля не согласился, но никто и не настаивал. Еще предстояло уговорить его зашить деньги в трусы.
Наступил день отъезда. На перроне Морев давал последние инструкции явно скучающему Толкачеву. Подопригора нервничал, суетился и как бы невзначай похлопывал Колю по мошонке, проверяя, на месте ли деньги.
Поезд тронулся, появилось доселе неведомое чувство – чувство беспомощной растерянности. Бабки уплывали, а ты оставался и повлиять на ситуацию уже не мог.
В Бресте Толкачев взял такси и прочитал со шпаргалки адрес. Подумав, таксист поставил условие:
– По этому адресу будет двойной тариф, расплачиваемся сразу. Да, и ждать не буду. Ты откуда такой смелый?
– Из Севастополя.
Добирались минут сорок, нагромождение складов за городской окраиной доверия не вызывало.
– Ну, давай, морячок, удачи.
Коля закинул дорожную сумку на плечо и с тоской посмотрел вслед уезжавшему такси. Как из-под земли вырос какой-то подозрительный тип. Выяснив, зачем Толкачев появился в этом зазеркалье, он предположил:
– Слышь, это тебе к Шмелю надо. Пойдем провожу.
Как выяснилось позже, авторитетный предприниматель по кличке Шмель курировал весь водяной бизнес.
Колю пригласили войти. Помещение мало напоминало офис, а люди в нем – менеджеров.
– Кто Шмель?
– Ну я на Шмеля откликаюсь.
Толкачев, спокойный, как лошадь на похоронах, уселся за стол напротив хозяина.
Выслушав гостя, Шмель дал распоряжение людям. Все забегали, закрутились.
Памятуя наставления, Коля поинтересовался:
– Договора когда подпишем?
Шмель уставился на него немигающим взглядом, взял со стола гвоздь-сотку и начал медленно наворачивать его на палец.
– Я не для того восемь лет у хозяина чалился, чтоб бумагой мараться. Мне на слово верят.
И бросил спираль из гвоздя к Толкачеву. Тот не спеша, с чувством, под удивленными взглядами гвоздь раскрутил и аккуратно положил на стол.
– А я на флоте двадцать лет чалился, что делать будем?
В партизанском крае к офицерам относились с уважением.
Все вопросы решили, деньги пересчитали. Машину в присутствии Коли закрыли и опечатали.
– Через трое суток машина будет в Севастополе, бля буду. Ну что, братан, отметим сделку?
Это была ошибка, против тещиного местный самогон был просто боржом без газа.
Подопригора с Моревым пытались выудить у Толкачева, как прошла поездка.
– Как, как? Ничего хорошего. Полные трусы денег, ни тебе почесаться, ни вялого отжать.
Коля был немногословен.
– А машина когда будет?
– Должна быть завтра до вечера.
– А гарантии какие?
– Шмель сказал, бля буду.
Подопригора со стоном рухнул на стул.
О чем думает заключенный в ночь перед вынесением приговора? Примерно то же чувствовали Володя с Саней. Но все-таки главным чувством была надежда. Может, приедет эта чертова машина? А если не приедет, то, возможно, теща простит одолженные кровные?
Коля спал как убитый, ему ничего не снилось.
Братва не подвела, машина пришла вовремя. Правда, радость длилась недолго, новоиспеченные бизнесмены не учли вопросы разгрузки и хранения. Водитель торопил, нужно было что-то предпринимать. Раскидать груз решили по гаражам. Подопригора посмотрел на Толкачева и предложил:
