— Сходи. А я дня два-три поработаю в поле.
— Ладно. Ну, я, пожалуй, пойду, — и, откланявшись, Ко Шве Чо вышел из сторожки.
XIV
Низко повисло звездное небо, и, хотя луна еще не появлялась, было довольно светло. Ко Со Твей, Ко Хла Саун, Ко Со Маун и два молодых мона, сидя на краю поля Ко Со Мауна, что-то горячо обсуждали между собой.
— Нельзя этого откладывать до возвращения У Шве Тейна. Как только здесь начнется восстание, негодяй У Пхоу Шан сразу же удерет в город. Мы не можем так рисковать, — с жаром доказывал Ко Со Твей.
— Если мы его убьем, сюда немедленно нагрянут полиция и солдаты. А мы к отпору пока не готовы, — возразил молчавший до этого Ко Со Маун.
— Вот и хорошо, что нагрянут. Наконец-то и у нас дело сдвинется с места.
— Если У Пхоу Шана мы уберем, нам достанутся его пистолет и двустволка. А это для нас сейчас очень важно. Одними копьями да луками ничего не достигнешь. Нужно современное оружие.
— Против этого никто и не возражает.
— Но на совещании ведь решили пока его не трогать, — сказал Ко Хла Саун.
— Мало ли что решили. Мне кажется, это неправильно. С индийцем и с У Пхоу Шаном надо рассчитаться непременно, — решительно сказал Ко Со Маун.
— У Пхоу Шана надо убить этой же ночью, — поддержал его Ко Со Твей.
— Надо все обдумать тщательнейшим образом, — настаивал Ко Хла Саун. — Совершенно недопустимо, чтобы из-за преступного легкомыслия рухнуло все дело.
— До чего же противно иметь дело с трусами, — брезгливо сказал Ко Со Твей, — можешь не идти. Никто тебя насильно не тащит. А я сидеть сложа руки больше не могу: хватит болтать. Пора добывать оружие, Ко Со Маун! Забирайте луки, ножи, и пошли в деревню Уинва.
Он решительно встал. За ним поднялись остальные.
— Ты глубоко ошибаешься, если полагаешь, что я трушу. Я принципиально против этой затеи, но поскольку вас большинство, я пойду с вами, — сказал Ко Хла Саун дрогнувшим от обиды голосом.
Затем, обращаясь к молодому пареньку, приказал:
— Пхоу Сан Кхоу, у меня под подушкой нож. Пойди принеси его.
Моны разошлись по домам и вскоре вернулись с ножами, копьями и луками.
— Готовы? Пошли. — Ко Хла Саун двинулся первым. Ко Со Твей и его товарищи последовали за ним.
До деревни Уинва было примерно три мили. Далеко за полночь они пришли к дому старосты У Пхоу Шана. Дом находился на краю деревни рядом с монастырем и был окружен высоким частоколом из бамбука. Калитка оказалась запертой изнутри.
— Как же мы войдем? — шепотом спросил Ко Со Маун. Ко Со Твей молча достал из перекинутой через плечо сумки маленькую пилу, дал ее одному из монов и жестом приказал распилить прутья. Спустя пятнадцать минут в заборе зияла дыра, через которую свободно мог пролезть человек.
— Ко Со Маун, поставь караульного у тех деревьев. Никого не пропускать. Ослушавшихся убивать на месте. Вовнутрь пойдем только мы втроем, — распорядился Ко Со Твей, заряжая винтовку. Скрываясь за кустами жасмина, он, Ко Хла Саун и один из монов проникли во двор и крадучись подошли к амбару.
— Ты останешься у этой лестницы, — приказал Ко Со Твей мону, — руби всякого, кто появится.
Дом старосты стоял на высоких сваях. Ко Хла Саун и Ко Со Твей неслышно поднялись по лестнице, налегли на дверь, но она не поддавалась. Пропилив отверстие в том месте, где, по его расчетам, была щеколда, Ко Со Твей вставил в него небольшую палку и через минуту расширил отверстие настолько, что в него можно было просунуть руку. Встав на плечи Ко Со Твею, Ко Хла Саун проделал ту же операцию и с верхней щеколдой. Освещая путь завернутым в тряпку фонарем, они достигли гостиной, где на полу под изображением Будды спал человек. Ко Хла Саун на цыпочках подкрался к спящему и, приставив нож к его спине, крикнул:
— Не двигаться! Молчать! Человек замер.
Тем временем Ко Со Твей бросился в спальню У Пхоу Шана, но никого там не обнаружил — ни его самого, ни жены, ни детей. Он спешно осмотрел полупустые сундуки, но, кроме старого тряпья, там ничего не оказалось. Разочарованный, он вернулся в гостиную.
— Куда девался У Пхоу Шан? — крикнул он лежащему на полу человеку, сопровождая свой вопрос пинком. Тот лежал на боку, накрывшись с головой одеялом, и трясся от страха.
— Будешь ты отвечать? — заорал Ко Со Твей, больно ткнув его в бок носком ботинка.
— Они вечером уехали в Хлеку, — молвил наконец несчастный прерывающимся от страха голосом.
— Взять его! — приказал Ко Со Твей.
— Пощадите, не трогайте. Я всего-навсего сторож, меня оставили присматривать за домом, — умолял человек, ползая на коленях и простирая к ним руки.
— Замолчи! — Ко Хла Саун дернул его за плечо.
— Завяжи ему глаза! — Ко Со Твей бросил Ко Хла Сауну старую лоунджи, найденную им среди хозяйского барахла. Все время, пока Ко Хла Саун заматывал ему голову, человек ныл и молил о милосердии.
— Да замолчишь ты наконец! Еще хоть слово скажешь — убью! — гаркнул на него Ко Со Твей.
Затем Ко Со Твей с товарищами покинули двор У Пхоу Шана и, отойдя на почтительное от деревни расстояние, отпустили сторожа, настрого приказав ему держать язык за зубами.
Несмотря на предпринятые группой Ко Хла Сауна предосторожности, уже на следующий день вся волость знала, что прошлой ночью в дом У Пхоу Шана проникли вооруженные крестьяне, намереваясь учинить над ним расправу. Насмерть перепуганные старосты Пхаунджи бежали в Хлеку. На место происшествия незамедлительно прибыл вооруженный наряд полиции, получивший задание произвести тщательный осмотр и составить соответствующий протокол.
Это происшествие принесло много беспокойства не только непосредственно инспектору полиции в Хлеку, но и его высокому начальству в Инсейне. Предварительное расследование не помогло выявить лиц, предпринявших дерзкий налет на жилище старосты в деревне Уинва… Оставалось попытаться выжать что-нибудь из У Лоун Тхейна, который все еще находился в тюрьме Инсейна. На допросе У Лоун Тхейн категорически отказывался отвечать на вопросы, затрагивающие интересы жителей волости Пхаунджи. Тюремные власти изощрялись в способах истязания: сажали его в карцер, морили голодом, подвергали пыткам, но все их старания потерпели крах. Они окончательно подорвали здоровье несчастного старика, лишили его последних сил, однако во врачебной помощи ему отказали наотрез и издевательств не прекращали.
Ко Со Твей, с нетерпением ожидая возвращения У Шве Тейна, напряженно следил за действиями властей. Прошла неделя. В волости было тихо. Ко Со Твей постепенно воспрянул духом. Договорившись с Ка Хла Сауном, он отправился в Поутиннье. Ему необходимо было встретиться с людьми и разъяснить им сложившуюся обстановку. Но более всего его влекла туда Но Тейн Хла. Он давно не был в этой деревне и не имел случая видеть девушку хотя бы мельком. Он уже не раз готов был раскрыть ей свои чувства, но сомнения постоянно одерживали верх, и он откладывал разговор до лучших времен. Однако теперь, когда предстояли смертельные бои с врагами и будущее становилось почти нереальным, он хотел, чтобы Но Тейн Хла знала, что существует на свете человек, который беззаветно ее любит, и эта любовь снова сделала его молодым.
Выполнив первую половину намеченной программы, Ко Со Твей посетил вечером старосту Поутиннье. Глядя на хозяина с подкупающим добродушием, гость шутливо спросил:
— Что, Со Я Чо, не удрал еще?
— Почему я должен куда-то удирать? — невозмутимо ответил тот, дружелюбно улыбаясь.
— Старосты Пхаунджи, узнав, что в доме У Пхоу Шана побывали вооруженные крестьяне, немедленно бежали в Хлеку.
— А мне нечего бояться. С односельчанами у меня отношения нормальные. Я никогда их не притеснял, и у них нет основания меня ненавидеть.
— Что ж, это очень хорошо. Я рад, что они не держат на тебя зла.
Но Тейн Хла подала чай. Забыв, что рядом сидит ее отец, Ко Со Твей устремил на милую сердцу девушку ласковый взгляд. Смущенно наклонив голову, она протянула отцу и гостю чашки и поспешно удалилась. Повернувшись к Со Я Чо, Ко Со Твей неожиданно обнаружил в его глазах глубоко затаенную неприязнь.
