Татьяна де Росней - Бумеранг судьбы

– Не стоит.

– Ты замечательный братишка.

– Знаю.

– Ты ведь не обязан… У тебя точно нет других дел?

– Абсолютно никаких.

– Разве ты не планировал провести эти дни с подружкой?

Он вздохнул.

– Не планировал.

Воспоминания о недавних похождениях были ему неприятны. После развода встречи и расставания шли своим чередом, эдакий кортеж разочарований. Знакомства на жалких интернет-сайтах. Женщины-одногодки, женщины замужние, женщины разведенные, женщины помоложе… Антуан охотно бросился в круговерть свиданий, решив от души развлечься. Но после исполнения сексуально-акробатических номеров с тяжелым сердцем возвращался в свою новую квартиру, такую же пустую, как и его постель. Ничего не поделаешь, он продолжал любить Астрид. Бесполезно притворяться перед самим собой – ему никак не удавалось ее забыть. И ему бывало так больно, что хотелось умереть.

Мелани между тем продолжала:

– Наверняка мог бы найти занятие поинтереснее, чем везти свою разнесчастную сестру на уик-энд.

– Не говори глупостей, Мел. Я так хочу. Мне это очень приятно.

Она посмотрела на приборную панель.

– Ага! Мы едем на запад!

– Ценное наблюдение.

– Хорошо, мы едем на запад. Но куда? – спросила она не обращая внимания на проскользнувшую в тоне брата иронию.

– А ты подумай.

– Хм… В Нормандию? В Бретань? В Вандею?

– Горячо!

Мелани передумала играть в загадки, убаюканная мелодиями «The Beatles», диск с которыми Антуан недавно вставил в магнитолу. Машина проехала еще несколько километров прежде чем у Мелани вырвалось:

– Знаю! Ты везешь меня в Нуармутье!

– В точку!

Ее лицо напряглось, губы сжались. Она опустила голову и уставилась на свои руки.

– Тебе это не нравится? – спросил он обеспокоенно.

Антуан ожидал услышать смех, увидеть улыбку, энтузиазм, но никак не это каменное выражение лица.

– Я никогда там не бывала с тех самых пор…

– И что? Я тоже там не был.

– Сколько же времени прошло…

Мелани стала загибать тонкие пальцы.

– 1973 год, я права? Прошло тридцать четыре года. Наверное, я ничего не вспомню. Мне ведь было всего шесть.

Антуан сбавил скорость.

– Это не важно. Мы просто хотим отметить твой день рождения. Так же, как когда-то отмечали твое шестилетие. Мы его отмечали там, помнишь?

– Нет, – медленно ответила она. – Я не помню ничего, что связано с Нуармутье.

Должно быть, Мелани поняла, что ведет себя как избалованный ребенок, потому что тут же коснулась руки брата:

– Не обращай на меня внимания, Тонио. Это отличная мысль. Правда-правда. И вообще, все так удачно складывается… Мне хорошо с тобой, хорошо, что мы только вдвоем, хорошо, что всё позади!

Антуан догадался, что под этим «всё» следовало понимать Оливье и их катастрофическое расставание. А еще – груз работы, неизбежный для редактора одного из крупнейших парижских издательств.

– Я заказал комнаты в отеле «Saint-Pierre». Ну, хотя бы это название ты помнишь?

– Да! – воскликнула она. – Да, конечно! Очаровательный отель, тонущий в зелени. С дедушкой и бабушкой… Ох! Боже мой, как же давно это было…

Пели «The Beatles». Мелани тихонько им подпевала. Антуан чувствовал успокоение: ей понравился сюрприз, который он устроил. Она рада возможности туда вернуться. И все же кое-что его мучило: деталь, о которой он не подумал, планируя эту поездку.

Нуармутье, 1973 год. Их последнее лето с Кларисс.

Почему Нуармутье? Он никогда не болел ностальгией, никогда не относил себя к числу людей, которые любят копаться в прошлом. Но после развода Антуан изменился. Он много думал о прошлом; даже больше, чем о настоящем или будущем. Первый год, который ему пришлось пережить в одиночку, долгие месяцы давящего одиночества разбудили в нем желание снова встретиться с детством, воскресить радостные воспоминания. И воспоминания о днях, проведенных на острове, вдруг всплыли в памяти – сначала единичные, потом все более многочисленные и беспорядочные, словно старые письма, перемешанные в коробке.

Их дед и бабка, величественные представители старшего поколения с тронутыми инеем висками: Бланш – с зонтиком, Робер – со своим любимым серебряным портсигаром, сидящие в тени веранды отеля и пьющие свой кофе. Антуан находится неподалеку на лужайке. Он машет им рукой… Сестра отца, пухленькая Соланж, подверженная солнечным ударам, но, тем не менее, лежащая целыми днями на солнце в шезлонге и читающая модные журналы… Мелани, маленькая и худенькая, мягкие поля панамы обрамляют ее щечки… Кларисс, подставляющая свое лицо в форме сердца солнечным лучам… Отец, приезжающий на выходные и пахнущий сигарами и городом… Мощенная камнем дорога, исчезающая под водой во время прилива, что казалось Антуану настоящим чудом. Дамба Гуа, по которой можно проехать только в часы отлива. До 1971 года, когда был построен мост, до острова с материка можно было добраться только по ней.

Антуан много месяцев думал над тем, что же такое особенное подарить Мелани ко дню рождения. Ему не хотелось устраивать «надцатую» вечеринку с друзьями, выскакивающими из ванной с бутылками шампанского в руках и гогочущими над деланным изумлением именинницы. Нет, нужно было придумать что-то новое, оригинальное, незабываемое. Словом, что-то такое, что вытащит ее из болота, в котором она увязла. И тогда удастся на время украсть Мелани у работы, пожирающей ее жизнь, излечить от навязчивых мыслей о возрасте и прежде всего помочь забыть историю с Оливье, которая до сих пор ее мучила.

Антуану этот Оливье никогда не нравился. Сноб. Самодовольный тип, при этом неловко чувствующий себя на публике. Искусный повар, умеющий готовить суши. Специалист по искусству стран Азии. Тонкий знаток творчества Люлли.[1] Бегло говорит на четырех языках. Прекрасно танцует вальс. В общем, довольно-таки противный тип. Тип, который, прожив с женщиной шесть лет, так и не удосужился попросить ее руки. Видите ли, «не хотел терять свою свободу». И это в сорок один год! Однако стоило им расстаться, как он обрюхатил двадцатипятилетнюю маникюршу и стал счастливым отцом близнецов. Мелани не могла ему этого простить.

Почему Нуармутье? Потому что именно там они провели много волшебных летних месяцев. Потому что Нуармутье являлся олицетворением детства, беззаботного времени и летних каникул, которые, казалось, будут длиться вечно. Разве можно придумать что-то более приятное и увлекательное, чем послеобеденные часы, проведенные с приятелями на пляже? В месте, от которого школьные парты были отделены не то что километрами, но веками… Почему же Антуан никогда не возил туда Астрид с детьми? Разумеется, он рассказывал им о своем детстве. Но Нуармутье всегда оставался для него чем-то очень личным, интимным. Это место воплощало собой их прошлое, его и Мелани. Чистое, идиллическое прошлое.

А еще ему хотелось побыть с сестрой. Вдвоем, только он и она, и никого больше. В Париже им редко доводилось встречаться. Мелани часто обедала или ужинала с авторами, он то и дело уезжал из столицы, чтобы побывать на очередной стройке, или в последний момент отменял свидание из-за неотложного дела. Иногда она приходила к нему по воскресеньям, когда дети были у него, и они все вместе готовили поздний завтрак. Мелани готовит самую вкусную в мире яичницу-болтушку… Да, Антуан ощущал потребность побыть наедине с сестрой в этот трудный для нее период. Разумеется, у него много хороших друзей, которые дарят ему радость и жизненную силу. Но сейчас больше всего он нуждался в Мелани – в ее присутствии, ее поддержке и жаждал нащупать единственную нить, связывавшую его с прошлым.

Антуан забыл, как долго добираться в Вандею из Парижа. Они обычно ездили туда на двух автомобилях: страдающий одышкой «ситроен DS» для Робера, Бланш, Соланж, Кларисс и Мелани и нервный «триумф» для отца с его «гаваной» и для него, Антуана, сидящего на заднем сиденье и испытывающего тошноту. Шесть-семь часов в дороге, включающих время, потраченное на завтрак в маленькой гостинице в окрестностях Нанта. Дед всегда выбирал место с красивыми столами и безупречным обслуживанием.

Интересно, что об этих поездках помнит Мелани? Ведь ей в ту пору было на три года меньше, чем ему… Антуан посмотрел на сестру. Она больше не подпевала магнитоле. Мелани рассматривала свои руки с тем суровым и внимательным выражением лица, которое временами казалось ему пугающим.

Так ли уж хороша эта идея? Радуется ли его сестра перспективе оказаться в Нуармутье после стольких лет? Вернуться туда, где их ждало детство, неподвижное, как спящая вода?

– Теперь ты вспомнила? – спросил Антуан, когда автомобиль стал подниматься на высокий дугообразный мост.

По правую сторону вдоль берега высились гигантские серебристые ветряки.

– Нет, – ответила она. – Но кое-что я все-таки помню: папа нервничает, потому что дедушка, как всегда, что-то напутал с расписанием приливов и нам пришлось ждать в машине. Потом мы проехали по дамбе Гуа. Это было здорово.