Ознакомительная версия.
Какое благо и для кого творило общество, к которому принадлежала дама — соседка оглушительного пуделя, не известно; в то время подобных обществ было много. Госпожа Алиса Нейде была вдовой мелкого фабриканта и имела взрослого сына, проживающего за границей. Раз в две недели она устраивала у себя скромное чаепитие, и в назначенное время прохладную тишину широкой лестницы нарушали негромкие голоса благотворительных дам.
Кроме достойной вдовы, прекрасный пол был представлен женами дантиста, офицера и учителя; жена дворника в расчет не бралась.
Первой из дам просыпается Тамара Шихова, жена учителя: привычка. В юности она принадлежала к тем серьезным гимназисткам, которые старательно учат даже нелюбимые предметы. Окончив гимназию, заявила родителям, что хочет получить профессию, с каковой целью окончила курсы стенографии. Брак, а затем дети отодвинули мечты о работе в неопределенное будущее, а главной заботой оставался дом, забота о семье и о собственной внешности. Короткая шея и полное отсутствие талии — серьезные изъяны, потому и борьба с ними велась беспощадная. Жена учителя одевалась неброско, и только опытный взгляд мог оценить строгий костюм, небольшую шляпку из магазина, где продавщицы не произносят слова «шикарный», и сумку из тех, что выделываются за границей вручную и благополучно переживают все модные веяния: мода приходит и уходит, а сумка остается. Тамара выбирала вещи очень медленно и придирчиво, никогда не теряя терпения — случалось, терпение теряли приказчики, но с тоскливой безнадежностью продолжали улыбаться, пока миловидная дама с пышными русыми волосами и строгим маленьким ртом не натягивала перчатки. Бывало, что покупательница уже попрощалась и скрылась из виду, а они какое-то время еще откашливались, поправляли манжеты, в то время как продавщицы из дамских отделов запудривали нервный румянец.
Обыкновенно дамы встают поздно, и дом воспринимает это как нечто совершенно естественное, тем более что его будит не дворник и не собачий лай, а быстрые шаги вверх-вниз по другой, черной лестнице. Первым появляется молочник. Его лошадь привыкла останавливаться сама, и пока он выгружает бидоны и бутылки, она стоит, сонно помаргивая. Когда молочник идет вверх по лестнице, то слышны только его шаги с короткими остановками у дверей, когда он ставит бутылки на ступеньки. Обратный путь сопровождается позвякиванием пустых стекляшек, и к первому этажу аккомпанемент становится громче. Вскоре за молочником приходят кухарки. Они поднимаются медленно, одной рукой держась за перила, потому что в другой, как полагается, несут корзинки с провизией. Правда, кухарки сами весьма корпулентные особы: дом ни разу не видел тощих кухарок… Вскоре по черной лестнице поплывут запахи кофе, гренков и поджаренного бекона, и в какой-нибудь кухне непременно сбежит молоко.
Раз в три месяца на черной лестнице появляется веселый чумазый человек — это Каспар-трубочист. Его черная одежда перепоясана широким черным ремнем, а через плечо, как солдатская скатка или как кольцо планеты Сатурн, блестит упругий трос с блестящими колючими шарами. Если ему навстречу попадаются кухарки (а это случается на удивление часто), трубочист приветливо улыбается очень белыми зубами и с шутливой угрозой протягивает к ним руки, норовя обнять. Кухарки вразнобой кричат: «Ой, Боженька!..» и жмутся к перилам, а весельчак, прыгая через ступеньку, несется со всем своим адским оснащением прямо на чердак. Именно в этот день то в одной, то в другой квартире что-то подгорает, или кухарка порежет палец, или обед не готов вовремя, что уж говорить о просыпанной муке или оброненном ноже, чтоб его черти взяли!.. Помянутый черт в это время чистит дымоходы и чернеет еще больше, если такое возможно, а перерыв делает для того только, чтобы съесть восхитительную ватрушку, запивая горячим кофе из большой фаянсовой кружки. Иногда это пирог с ревенем, а не ватрушка, или вообще мясной рулет, только что из духовки; но кофе присутствует всегда. Да как же можно без кофе? Город не зря называют «маленьким Парижем» — он славится своими кафе и кондитерскими, большими, маленькими и совсем крохотными.
Так; но при чем здесь трубочист, допивающий свою кружку, на которой остаются черные следы? Для какой он здесь надобности, если в доме паровое отопление? Паровое-то паровое, но на каждой кухне сверкала белым кафелем плита с концентрическими чугунными кругами для кастрюль, и ни одна уважающая себя хозяйка или кухарка не могла представить что-то иное. В комнатах высились уютные кафельные печи. Если это причуда проектировщика, то он явно был очень предусмотрительным человеком. Мало ли что, в самом деле, может случиться с котлом или с трубами, не к зиме будет сказано; для такого случая и угольный погреб имеется, и сараи для дров. Люди еще спасибо скажут, хотя до сих пор никто, кроме старого антиквара, не просил дворника принести дров. Тем не менее, благодаря печке старика, дом почувствовал восхитительный запах дыма от горящих березовых поленьев, и это оказалось сродни тому наслаждению, с которым хозяин, господин Мартин, курил у себя в гостиной заморскую сигару. А значит, старания трубочиста не пропали даром, и свой кофе с ватрушкой (или с пирогом) он отрабатывал с лихвой.
Специалист по отопительной системе беспокоил черную лестницу дважды в год: осенью включал котел, а весной отключал. Проверяя трубы, извлекал из них самые диковинные звуки. Ремонтник был симпатичным голубоглазым малым с густым русым ежиком волос. На сером фирменном комбинезоне блестела нарядная блямба — значок отопительной компании. Однако ему не только никто не выносил ни ватрушки, ни пирога, ни даже просто кружки с кофе, но и кухарки в такие дни очень редко встречались на лестнице. Когда все же такое происходило, ни одна не жалась к перилам, хотя он приветливо улыбался и почтительно сдергивал серый берет. Что характерно, и на кухнях в те дни царил полный порядок: ничего не падало, не разбивалось и не чадило. Загадочные существа — женщины, в особенности кухарки!..
Вот уже просыпаются дамы и готовят себя к насыщенному дню. Между госпожой Ирмой, женой офицера, и ее подругой Ларисой, женой дантиста, разница в четыре года и один этаж, поэтому первая считает себя во всех отношениях выше. Она подробно обсуждает с кухаркой обеденное меню, в то время как соседка с нижнего этажа добавляет в кофе сливок и с интересом слушает рассказ своей кухарки, как на базаре подрались две рыбные торговки. Лариса знает, что обед, как всегда, будет вкусным, знает, какое платье она наденет к приходу мужа и как он поцелует ее, а она сморщит носик от больничного запаха; за кухаркиным сюжетом она тоже следит: а, так ты у нее купила камбалу?..
В ванной обе рассматривают себя в зеркале: одна спокойно и удовлетворенно, другая с пытливым интересом. После ванны обе, не сговариваясь, звонят кому-то по телефону, с одинаково требовательными лицами. Ни у одной из них нет детей; значит, можно распорядиться временем по своему желанию. Да только сколько его, этого времени? Тщательно одеться, чтобы не ударить в грязь лицом друг перед другом, и при встрече спросить, помолвлен ли настройщик роялей с той рыжей, или?.. Торопливо распрощаться, чтобы не опоздать: одна спешит на репетицию в театральную студию, второй предстоит сделать несколько визитов. А парикмахер, а демонстрация мод! — Едва хватит времени на чашечку кофе с пирожным в Старом Городе, как нужно спешить в теннисный клуб, где соседки опять встречаются, если расписание их тренировок совпадает, и потом вместе возвращаются домой, заканчивая — или, вернее, продолжая — утренний разговор: так они помолвлены?.. Внешне дамы мало похожи друг на друга, разве что одинаковыми прическами, с набегающей на пол-лица волной волос и косым пробором, но одна блондинка, и пробор у нее справа, а вторая, у которой пробор слева, называет себя светлой шатенкой. Когда Ирма говорит, что у нее длинная талия, Лариса мысленно поправляет: не талия у тебя длинная, а зад низкий, вот что. Сложением Ирма и впрямь напоминает шахматную фигуру. У ее соседки талия и все остальное на месте, зато кисти рук явно крупноваты. Она уверяет, что это от теннисной ракетки, однако приятельница с верхнего этажа имеет другое мнение: дело не в ракетке, а в маме с папой, но ничего, разумеется, не говорит, только удовлетворенно поправляет браслет на узком запястье. Странно, что при всем их несходстве дом частенько путает одну даму с другой.
На черной лестнице затишье никогда не продолжается долго. Приходят уборщицы и две прачки, пожилая и молодая; открываются и закрываются двери, попискивают протираемые оконные стекла, хлопают фрамуги. Единственная квартира, чей покой никто не тревожил, это квартира под номером шесть, занимаемая князем Гортынским. Антиквар (квартира номер девять) уборки у себя не допускал, а прачку встречал на пороге и принимал корзину с бельем. Старый чудак обратился как-то к дворнику, не согласится ли его жена… если не затруднит… немножко навести порядок? Его пугали шумные особы, орудовавшие у соседей. Тетушка Лайма согласилась. Ох и намучилась она, стирая пыль с картин в тусклых, с завитушками, рамах, разнокалиберных кувшинов и ваз, зеркал в круглых, овальных и квадратных рамах. Чтобы протереть корявые ветви оленьих рогов, ей пришлось залезать на складную лесенку. Целую ночь после этого тетушке грезились непривычные предметы из чужой жизни: старинные канделябры, хрупкие фарфоровые фигурки, тарелки с кружевными краями, висевшие прямо на стенах, одна над другой. Однако раз за разом привыкла и была готова к аналогичной просьбе русского. Просьбы не последовало, и она, преодолев робость, сама предложила свои услуги. Князь смешался, вспыхнул лицом — и с благодарностью согласился.
Ознакомительная версия.
