Анна. Ну вот, кажется, я все предусмотрела. Подстраховала Гришу со всех сторон.
Сергей выразительно смотрит на часы и всячески демонстрирует неудовольствие.
Анна. Ради бога… простите… я уже ухожу… простите…
Сергей. Да уж сделайте одолжение.
Сергей делает резкий шаг и наступает на сумку, которую Анна поставила на пол. Раздается подозрительный хруст.
Анна. Яйца…
Сергей. Чьи?
Анна. Мои… то есть куриные… Там в сумке яйца… я в магазин зашла… десять штучек. Вы их раздавили. Это должно было случиться. Со мной иначе не бывает.
Анна начинает тихонько плакать.
Сергей. Прекратите!!! Не хватало еще, чтобы вы тут рыдали и устраивали мне истерики! Вы врываетесь в мой дом, являетесь без приглашения. Мало того, что вы занимаете мое время, вы еще и чего-то от меня требуете! Вы висите на моем телефоне два часа, трещите как безумная, мешаете мне работать! Мне не могут дозвониться по важному делу, потому что вы беспардонно заняли телефон! Вы притащили сюда ваши дурацкие яйца…
На крик появляется испуганная Мама, тихонько входит и замирает у двери. В руках у нее чашка с кофе.
Анна (всхлипывая). Куриные… я пирог хотела завтра… с капустой…
Сергей. Да в пропадите вы пропадом с вашим пирогом, вашими яйцами и вашей капустой! Вы — наглая бесцеремонная особа, которая пальцем о палец ударить не хочет и требует, чтобы все ей помогали! Занимайтесь вашей жизнью сами, оставьте меня в покое! Мама! Мама!!!
Мама. Я тут, сыночка, тут я.
Мама проходит к столу, ставит на него чашку с кофе.
Сергей. Покажи ей (тычет рукой в сторону Анны), где дверь.
Анна продолжает плакать, неловко поднимает сумку, из нее выпадает полиэтиленовый пакет с яичным месивом.
Мама. Ой, божечки, вы ж яйца все побили. Как же вы так неосторожно?
Сергей. Это я разбил. Сколько вы за них платили? (Ищет что-то, вероятно, кошелек). Я верну вам деньги, и уходите уже наконец.
Сергей находит кошелек, вытаскивает купюру и протягивает Анне.
Сергей. Вот вам 50 рублей. Сдачи не надо.
Анна жестом показывает, что денег не возьмет. Хватает со стола чашку с кофе, пьет залпом, обливается. По светлому дорогому плащу расплывается темное пятно.
Мама. Ай, божечки, вы ж облились! Снимайте скорее, надо замыть, давайте же…
Мама хлопочет возле Анны, пытаясь помочь ей снять плащ.
Анна. Не надо, не надо, не беспокойтесь, ничего страшного, я к этому привыкла.
Мама. Да как же ничего страшного?! Вещь же, за нее деньги плачены.
Анна. Для моей жизни это нормально, у меня всегда так. Знаете, все мои несчастья начались с кофе. Не зря же говорят, что все в жизни циклично, все повторяется. Когда мне было 8 лет, я училась в хореографическом училище…
Сергей. Богатая биография. Танцы, музыка, англичанка. Как в лучших домах.
Мама. Сыночка, ну что плохого, если девочка занимается танцами? Ты тоже в кружок ходил, лобзиком выпиливал, помнишь?
Анна (не обращая внимания на реплики и продолжая тихонько плакать). Мы готовились к показу, сидели в уборной, все уже переоделись и ждали своего выхода…
Мама. Как это — в уборной? Почему все сидели в уборной? У вас было расстройство желудка?
Сергей. Да, мама, они все перепились крепким кофе, и у них сделался понос.
Мама. Я не пОняла, сыночка…
Сергей. Мама, уборной называется комната, где артисты переодеваются и гримируются.
Анна. У меня была такая красивая пачка, розовая, с блестками, я должна была танцевать на первом плане. Родители сидели в зале, они так хотели меня увидеть, они так мной гордились! И в это время кто-то стал наливать себе кофе из термоса и вылил его на мою чудесную розовую пачку.
Мама. Ошпарились!?
Анна. Не помню… Да какая разница? Не в этом же дело. Пятно, понимаете? На розовом костюме — огромное темное пятно. Меня нельзя было выпускать на первый план, вот и все.
Сергей. Да, это трагедия. Шекспир отдыхает. После такого впору ставить крест на всей жизни или даже повеситься.
Мама (укоризненно). Сыночка, ну что ты…
Анна. Я танцевала на том показе в задних рядах, меня даже родители с трудом разглядели. Вот и вся моя жизнь потом так сложилась. Если проливают кофе — то обязательно на меня.
Сергей. Зато химчисткам-то какая радость! Без работы не стоят.
Анна. Если ломается автобус, то именно тот, в котором я еду на вокзал к поезду. Если я покупаю яйца, их непременно кто-нибудь разобьет. Если я собираюсь ехать с семьей за границу, то именно мне не успевают вовремя оформить визу, и в результате мы все остаемся дома и никуда не едем. Вы не поверите, до смешного доходит! Когда у меня болел зуб, меня врач послал сделать рентген. Я отсидела огромную очередь в рентгеновский кабинет, а когда зашла туда, оказалось, что аппарат сломался. Представляете? Двадцать человек передо мной прошли — и все нормально, а у меня, как всегда, ничего не получилось. Вот и сегодня… Я вошла в ваш подъезд и вызвала лифт, он спустился, дверь открылась, я зашла в него и нажала кнопку, а он не едет. То есть все, кто вошел до меня, спокойно поднялись на лифте, а именно на мне он сломался. Я к вам на 14-й этаж пешком поднималась.
Мама. Ой, божечки, так вы пешком шли? Это же умереть можно! Мне уже после третьего этажа плохо с сердцем делается.
Сергей. Ну ты сравнила… Сколько тебе лет, и сколько ей.
Анна. И знаете, я так удивилась, что застала вас дома! Я была уверена, что не застану, потому что мне всегда не везет, на мне как-будто проклятие какое-то лежит, до такой степени я невезучая и никчемная. Если бы вас дома не оказалось, я бы подумала, что все правильно, так и должно быть, только так и может быть в моей жизни. Но вы оказались дома, и знаете, во мне вспыхнула надежда, глупая такая, ни на чем не основанная, но мне же нужно хоть на что-то надеяться… Я подумала, раз мне повезло и я вас застала дома, то это хороший знак, может быть, кончится, наконец, эта черная полоса невезения. Но я, конечно, зря надеялась, потому что вы не захотели меня выслушать. И яйца разбились, как всегда, и кофе оказался на одежде, это тоже обычное дело. И вы меня выгоняете…
Мама. Ну зачем вы так, мы вас не выгоняем… Сыночка, что же ты, даже сесть не предложил. Проходите, снимайте плащ, сюда идите, и не расстраивайтесь из-за кофе, я сейчас еще принесу. Посидите, успокойтесь, у меня печенье есть, вкусное-вкусное, я сегодня с утра испекла. Посидим все вместе, чайку-кофейку выпьем, поговорим.
Мама ведет плачущую Анну к столу, заботливо усаживает.
Мама. Меня зовут Лидия Ивановна, а вас?
Анна. Анна.
Мама. А его — Сережа.
Анна. Я знаю.
Мама. Сейчас я пойду сделаю еще кофе.
Мама выходит. В сумке Анны снова пищит пейджер.
Анна. Извините.
Анна достает пейджер, читает сообщение, молча поворачивается к Сергею. Тот так же молча протягивает ей трубку.
Анна. Спасибо.
Сергей. По-моему, я здесь лишний. Вы собираетесь пить кофе с моей мамой и решать чьи-то проблемы при помощи моего телефона. Вы случайно не забыли, что находитесь у меня дома, а не у себя?
Анна не отвечает, быстро нажимая кнопки.
Анна. Наташа? Что случилось?… Тише, тише, не кричи, рассказывай спокойно… Так… так… когда? Только что?… Минут пятнадцать назад? И что?… А мальчик хороший?… Ага, знаю такого. Ну что ж, красивый мальчик, и умненький, наверное. Сколько ему?… И возраст хороший. Да нет, что ты, я не издеваюсь, я совершенно серьезно. А твоя девочка что?… Нравится?… С удовольствием?… Так что же ты рыдаешь, я не понимаю. Он любит ее, она любит его, он из хорошей семьи. Что во всем этом плохого?…
Сергей. Боже мой, она еще и сводня. Или платная сваха. Кашпировский и Ханума в одном лице. Мировая драматургия рыдает от восторга.
Анна. Ах вот что! Когда? Да, если она забеременеет, это будет, конечно, проблематично. А что случится, если вы это пропустите? Можно же в следующий раз… Нельзя? Почему?… Ах вот оно что… Ну и подумаешь, плюнь и радуйся жизни. Твоя девочка здорова? Здорова. Беременность это не болезнь, это норма для особы женского пола.
Сергей. Ну наконец-то! Первые здравые слова, которые я от нее слышу.
Анна. Твоя девочка красивенькая и умненькая, у нее есть друг, который ее любит и с которым она хочет гулять и играть.
