– Смотри, спутник летит!
В ответ ему тишина.
– Ты где? – спросил он в темноту.
Никто ему не ответил.
Виктор оглянулся, но никого не увидел.
Пошел к домику, к светящейся дверной щели.
Никого рядом с ним не было. Он один.
Виктор зашел в домик, прищурился от света.
Не было никого в этом домике.
Что хотим, мужчина?
Утром Виктор пришел в забегаловку.
Официантка Лика обслуживала соседние столики и Виктора не замечала. Но он терпеливо ждал, пока дойдет очередь и до него. Дождался, Лика подошла к нему. Посмотрела безучастно:
– Что хотим?
– Извини, что вчера так вышло, – тихо сказал Виктор.
– Что хотим? – повторила Лика.
– Куда убежала? Зачем? – Виктор перешел на горячий шепот.
– Что хотим, мужчина?
– Сто водки хочет мужчина и салат! – сказал он зло и сам же глупо засмеялся.
– Что смешного, мужчина? – Лика повысила голос.
– Лика! – тихо сказал он.
– Вот только давайте не будем! – громко говорила Лика. Так, чтобы все слышали, говорила. – Пришли водочки выпить – пейте. Давайте вот без этого вот обойдемся!
– Хорошо, хорошо. Я все понял.
– Только не надо вот этих усмешек! Тут вам не то место! Пришел и усмехается! Или мне Астамура позвать?
Виктор встал из-за стола.
– Почему ты сбежала?
И, не дожидаясь ее ответа, вышел из забегаловки.
Виктор потерянно сидел на скамеечке, бесцельно смотрел на прохожих.
Вот мимо шел седой горбоносый старик, “из местных”. Рядом с ним послушная собака, она жарко дышала, высунув язык.
– Как пройти на улицу Кирова, не подскажете? – спросила у старика дама в белой войлочной шляпе.
Старик ничего не ответил, шел прямо.
– Послушайте, мужчина! – повысила голос дама. – Улица Кирова где? Я вас спросила!
Старик, не поворачиваясь, ответил ей что-то на незнакомом гортанном языке.
Дама опешила.
– Мужчина, это общественное место! Говорите так, чтобы вас понимали. Цивилизовываться пора!
И тогда старик сказал одно слово, неизвестное ей. Сказал с придыханием.
Дама догадалась, вспыхнула.
– Я сейчас милицию позову! Что вы мне сейчас сказали? Думаете, если я не понимаю, так говори что хочешь? Сейчас вас в милицию сдам!
Старик, не оборачиваясь, пошел прочь. Спина у него сделалась очень прямая, он храбрый старик. А вот собака у него была трусливой, жалась к его ногам.
Ответь на вопрос
Виктор шел по узкой дорожке среди сосен.
Навстречу ему двое здешних – “обезьянки”, как называл их Фотограф.
Приблизившись к нему, они замедлили шаг.
Когда поравнялись, один из них остановил Виктора рукой. Приложил раскрытую ладонь к его груди: стой, мол.
– Ты из Ленинграда? – спросил один.
– А что? – спросил Виктор.
– Ответь на вопрос, пожалуйста.
– Нет. Я из Свердловска, – ответил Виктор.
– Точно?
Второй спросил:
– Тебя не Виктором зовут?
Виктор широко улыбнулся:
– Анатолий я. Толя.
Постояли, помолчали.
Они пошли своей дорогой, Виктор – своей.
Очень хотелось Виктору обернуться и посмотреть им вслед, но он боялся, что они только и ждут этого.
Снова ночь, снова дощатый домик Виктора. Кровать, тумбочка, табуретка. На двери небольшое зеркало.
Виктор стоял возле двери и смотрел на себя в зеркало.
Потом принес табуретку, встал на нее. Надул живот, втянул его обратно. Все это видно ему теперь в зеркале.
Приспустил трусы, посмотрел на темные волосы на лобке. Испугался сам себя. Воровато оглянулся на окно, не видел ли кто?
Стук в дверь был еле слышен.
Виктор уже все понял. Распахнул дверь и спросил:
– Пришла?
– Ага, – ответила ему Лика.
И все стало повторяться, как в дурном сне: Виктор остался у двери, она сняла босоножки, легла под простыню, натянула ее до подбородка.
Виктор лег на свое место.
Закинул руки за голову, стал смотреть в потолок.
– Знаешь, Лика, ничего у нас с тобой не будет.
– Почему?
– Потому что я не могу. В том смысле, что я не должен этого делать. Я не хочу изменять жене.
– А вчера что было? Не измена?
– Вчера? Вчера ничего у нас с тобой не было.
Лика засмеялась.
– Ну и ладно. Ну и не делай ничего.
– И что? Мы так вот и будем лежать и ничего не делать? Я так не могу.
– Смотри, это делается просто.
И Лика нырнула под простыню.
Через мгновение у Виктора на лице появилось выражение полного ужаса.
С ним такого еще никогда не было, он сначала даже и не понял – что это? А когда понял, то просто окоченел от страха.
– Але, гараж! – сказала Лика из-под простыни. – Первый раз, что ли?
– Первый.
– Да ты что?
– Я думал, врут. А это и вправду бывает.
Виктор застывшим взглядом смотрел в потолок. Собственно говоря, реакция его была нулевой. Просто окоченел, и все. Лежал и тупо ждал, когда само собой произойдет неизбежное…
Лика вынырнула из-под простыни, легла рядом. Убрала прядь волос со вспотевшего лица.
Потом они лежали молча. Время от времени вскидывали простыню, и она надувалась пузырем. Им было жарко.
– А у тебя девять пальцев на ногах, – сказала Лика. – А на руках – десять. Сколько вместе?
– Девятнадцать.
– Еще один между ног. Сколько всего?
– Двадцать.
– Ну вот, а у нормальных парней – двадцать один палец.
– Значит, я ненормальный парень.
– Ненормальный!
И если Виктору не послышалось, то в интонации ее было восхищение.
Он перелез через нее.
– Ты куда?
– Мне надо пописать.
– Я с тобой.
– Посмотреть?
– Нет, пописать.
– Сбежать хочешь? Как вчера?
– Идем, а то я сейчас лопну.
И снова над головой у них было черное пространство со звездами, с Млечным Путем. Виктор поискал глазами спутник, но его сегодня не было видно.
Лика быстро присела и зажурчала.
А он стоял рядом, к ней спиной, но ничего не мог.
– Никак? – засмеялась она.
– Просто я не привык не один это делать.
– Я могу тихонько посвистеть, это помогает.
Она засвистела, а он засмеялся.
И вслед его смеху – упругая струя, которая гасится мягкой травой.
Он смеялся.
А потом оборвал смех, потому что понял – Лика плачет.
Пожалуйста, пожалуйста!
Лика горько плакала.
Он обнимал ее за плечи.
– Ничего, ничего. Я себе так сказал – да, измена. Но ведь никто об этом никогда не узнает. А я буду вести себя так, как будто ничего не было. Главное – никогда ничего не рассказывать. Потому что это – жестоко.
Не признаваться, и все. Даже если сильно напьюсь или разозлюсь на нее. И ты, Лика, так сделай. Скажи себе, что ни перед кем не виновата…
– Я не Лика! – зло размазывая слезы, сказала Лика.
– Да! – воодушевился Виктор. – Ты не Лика! Я не Виктор! Это
вообще не мы. И не с нами это было. Это главное, что нужно понять.
И все будет хорошо.
– Я не Лика, ты не понял?
– В каком смысле?
– У меня другое имя, не Лика. На самом деле меня зовут Ия. Только никому не говори, хорошо? Никто здесь об этом не знает.
– Ия?
И снова она плакала. Горько плакала, не капризно, от души.
Виктор лежал рядом на кровати, гладил ее руку, плечо, спину.
– Левана зарезали. Ножом по горлу. Он хотел кричать, но уже не мог. Только хрипел. А когда стал открывать рот, чтобы кричать, кровь пузырями пошла изо рта…
Виктор резко сел на кровати:
– Стоп! Кого зарезали? Кто? За что?
– Левана. За меня. Батал и Засым. За то, что он меня любил, а я его. За то, что он грузин, и ему говорили, не трогай Ию. А он смеялся. И они сказали – зарежем. Батал и Засым если скажут, то сделают. Они просто так не говорят. А он не верил. И мне не верил, что уезжать отсюда надо. Я поэтому к тебе и пришла – уезжать отсюда надо. А то меня зарежут.
И тебя зарежут, они знают, что я к тебе ходила и что ты со мной спал…
– Что? Что это еще такое – зарежут?! А милиция?
– Ихняя вся милиция, смешно даже думать.
– Подожди, ты за этим ко мне приходила?
– Ну. Я же тебя не люблю. Ты мне нисколько не нравишься. Я Левана любила. А к тебе пришла, чтобы ты меня увез отсюда.
– Не нравлюсь?
– Господи, да конечно же! Стала бы я минет делать мужчине, который мне нравится? Да никогда!
– А почему его нельзя делать тому, кто нравится?
– Дурак, что ли? Как он после этого ко мне относиться будет, если я вот так запросто?…
– Понятно, понятно… Что же делать?
– Бежать. Если они сейчас не придут, то день ты продержишься. Когда светло, никто не станет резать. А завтра ночь тебе точно не продержаться. И Астамур с ними, с Баталом и Засымом…
– Как бежать? Куда? У меня же путевка!
– Дурак, что ли?
И снова Виктор упал на кровать, он лежал пластом и ни слова не понимал из того, что она говорила.
– Пожалуйста, пожалуйста!…