4
Душная комната, из огромных окон виднеется «Олимпика». Картины на стенах, одна, точно, кисти Фантуцци. Четыре колонки по углам исторгают звуки хорошо сведенного диска. Музыка опутывает гостей, в разговоре все отбивают темп.
- Ой, Дани, а я тебя и не узнала. Ты как Бонопани, та дура из третьего «б», она еще утром явилась вся перемазанная, - говорит Джулия.
- Ты прямо-таки сама любезность.
- Ну мы же с тобой подруги?!
Джулия наклоняется вперед:
- Поцелуемся и помиримся?
Даниела улыбается. Только хотела поцеловать подругу – как вдруг за ее спиной появился Поломби.
- Андреа!
Она отрывается от щеки Джулии, надеясь применить свое умение на его губах.
- Привет, как жизнь?
Андреа мешкает с ответом:
- Да ничего, а у тебя?
- Отлично!
Они обмениваются поспешным поцелуем. Он идет поздороваться с каким-то своим другом. Джулия подходит к Даниеле и улыбается, стоя рядом:
- Не беспокойся, это он перед другими выпендривается.
Они еще некоторое время глядят ему в след. Андреа говорит с кем-то, потом поворачивается, снова глядит на нее – и неожиданно расплывается в улыбке. До него наконец дошло.
- Вот черт! Ты так накрасилась… Я тебя просто не узнал!
Баби идет по залу. Кто-то из девочек танцует. В углу самодеятельный диджей пытается потягаться с диджеем Франческо, ставя без всякого успеха рэп. Одна девочка отрывается в танце, выбрасывая вверх руки.
Баби улыбаясь, качает головой.
- Паллина! (Катина)
Оборачивается – круглое лицо, обрамленное длинными каштановыми волосами и диковатой челкой сбоку.
- О, это ты, Баби! – подбегает к ней, обнимает, целует, едва не оторвав от земли. – Как жизнь?
- Лучше всех. Ты к латыни подготовилась? Имей в виду, завтра тебя спросят. Только ты и осталась.
- Да знаю, знаю, я весь день учила, но потом надо было поехать с мамой в центр. Смотри, что я купила, как тебе? – она делает пируэт, подходящий скорее для балерины, чем для манекенщицы, чтобы раздуть миленький комбинезон из синего атласа.
- Не плохо…
- Привет, Баби, - к ним подходит симпатичный молодой человек с черными кудрями и белой кожей.
- Привет, Демо, как жизнь?
- Лучше всех. Ты видела, какой у Паллины комбинезон?
- Да. И если не принимать во внимание мою теорию, то ей очень идет. Пойду поздороваюсь с Робертой, - улыбнулась Баби, - я ее еще не поздравила.
Она уходит, Демо смотрит ей вслед.
- А что это за теория, о чем она?
- Да так, фигня всякая… У нее тысяча теорий и никакой практики. Ну почти что.
Паллина смеется, затем переводит взгляд на Дему. Их взгляды на мгновение встречаются. Возможно, на этот раз они не правы.
- Пойдем потанцуем… - Паллина тянет его к танцующим.
- Привет Роди, поздравляю!
- О, привет, Баби – они от всей души обмениваются поцелуями.
- Тебе понравился подарок?
- Чудесный, правда. Как раз то, что я хотела.
- Мы знали… это я придумала. Но ты как забивала на первые уроки, так и забиваешь, хотя вроде и живешь не так далеко.
За спиной появляется Малыш Бранделли.
- Что это вы тут делаете?
Баби оборачивается с улыбкой, но, увидев Бранделли, скисает.
- Привет, Малыш.
- Ты знаешь, мне подарили замечательный радио-будильник!
- Да, правда, очень миленький.
- А знаешь, Малыш мне тоже такой замечательный подарок сделал!
- Неужели? И что же это?
- Подушку, всю в кружевах. Я ее уже даже на кровать положила.
- Ты поаккуратнее, а то еще попросит ее опробовать, - и, одарив Бранделли натянутой улыбкой, Баби уходит на террасу. Роберто смотрит ей в след.
- Мне правда понравилась подушка. Очень. На самом деле, она не прочь опробовать ее – с ним.
Малыш улыбается ее:
- Я верю, верю. Извини, но мне пора.
- Но… подожди, скоро пасту подадут! – кричит она вслед, пытаясь хоть как-то его остановить.
На выложенной кирпичами террасе стоят мягкие кресла со светлыми подушками, расшитыми цветами, навес из вьющихся растений, рассеянный свет ламп струится из-за побегов. Баби прогуливается. Свежий ночной ветерок играет ее волосами, ласкает кожу, уносит аромат духов и заставляет слегка дрожать.
- Что мне сделать чтобы ты меня простила?
Баби тихонько улыбается, кутаясь в жакет.
- Не спрашивай. Не зли меня.
Малыш подходит к ней:
- Такая чудесная ночь… Глупо тратить ее на ссоры.
- А мне нравится ссориться.
- Я заметил.
- Но мне нравиться и мириться. Даже больше нравится. Но сейчас, не знаю, почему, но я не могу тебя простить.
- Почему ты не знаешь, что выбрать? Тебе и хочется, и колется? Как всегда! Как у всех женщин.
- Вот эти «все женщины» меня больше всего и бесят. – Баби смеясь бросается на него: - Ну ты и козел!
Малыш перехватывает ее руку:
- Стоп. Шутка это. Мир?
Их лица так близко. Баби смотрит в его глаза: такие красивые, и улыбка тоже красивая.
- Мир, - она тоже сдается.
Малыш притягивает ее к себе и нежно целует в губы. Поцелуй грозит стать затяжным, но тут Баби отрывается от него и оборачивается взглянув на улицу.
- Какая прекрасная ночь, взгляни на луну!
Малыш, вздохнув, возводит глаза к небу. Баби глядит вдаль. Дома, крыши, луга на окраинах, вереницы высоких сосен, длинная улица, свет фар, отдаленный шум. Если б она лучше видела, то разглядела бы, как парни едут наперегонки, хохочут, сигналят. Может быть, она бы узнала того типа на мотоцикле. Это он подъехал к ней утром, по дороге в школу.
В том же городе.
Официант в безупречном белом смокинге лысоватый, полноватый и слегка взапревший , обходит гостей с серебряным подносом. Нет – нет да высунется рука угоститься легким коктейлем с плавающими фруктами. Иная рука, еще быстрее, возвращает пустой бокал. На ободке отпечаток губ. Сразу видно, что пила женщина, можно даже понять, какие у нее губы. Официант думает: должно быть, забавно узнавать женщин по одним только бокалам. Вроде эротических отпечатков пальцев. Возбужденный от этой мысли, он входит в кухню, но там его фантазии в стиле Шерлока Холмса тут же улетучиваются. Кухарка обругала его за то , что он все не придет забрать подносы с поджаренными овощами.
- Дорогая, ты чудесно выглядишь.
В гостиной дама с пережжеными краской волосами обернулась к подруге, улыбается, поддерживая игру:
- И как это у тебя получается?
- У меня завелся обожатель.
- Да ты что? И кто он?
- Пластический хирург.
Обе смеются.
Клаудио вытаскивает пачку Marlboro и закуривает. С наслаждением вдыхает, смакуя, дым.
- У тебя такой красивый галстук!
- Спасибо.
- Тебе очень идет, на самом деле.
Клаудио гордо демонстрирует бордовый галстук, затем инстинктивно прячет сигарету и ищет глазами Раффаэллу . Оглядевшись, он замечает много новоприбывших, приветствует их улыбкой и, не найдя жену, успокоенно затягивает снова.
- Неплохо, правда? Раффаэлла подарила.
На низком столике слоновой кости в серебренных мисочках оливки и фисташки. Холеная рука с ухоженными ногтями роняет две ровные скорлупки.
- Я так беспокоюсь за свою дочь!
- Отчего?
Раффаэлле удалось состроить заинтересованную мину, и Марина продолжает свои излияния.
- Она встречается с отвратительным типом – бездельником, все время торчит на улице.
- И давно они встречаются?
- Вчера отметили полгода. Мне сказал сын. И знаешь, что они сделали, нет, только представь себе!
Раффаэлла оставляет в покое слишком твердый орешек. Теперь ей стало интересно.
- Нет, не знаю.
- Он повел ее в пиццерию. Нет, ты представляешь?! В пиццерию на Витторио!
- Ну что же, сами не заработают, а родители…
- Это-то да, но кто знает, кто его родители… И подарил ей двенадцать розочек – мелкие, страшненькие, не успеешь до дому донести – осыпятся. На светофоре, наверное, купил. Сегодня утром на кухне спрашиваю: откуда это кошмар? Она мне: «Мама, только попробуй их выбросить!» Представляешь? Когда она пришла из школы, и духу их не было! Я свалила все на Зию, нашу прислугу – филиппинку, а Глория раскричалась и убежала, хлопнув дверью.
- Может, не стоит так уж ей мешать, как бы не было хуже, она может совсем заипрямится.
Оставь их в покое, все равно по-своему сделают. Если уж тебе не все равно… Ну, так она вернулась?
- Нет, позвонила и сказала, что будет ночевать у Пиристи – такая пухленькая блондинка, дочь Джованны. Муж – администратор «Серфим», а она вся в подтяжках. Разумеется, она может себе позволить…
- Что, правда? А так и не скажешь…
- Там какая-то новая технология, швы за ушами. Совсем ничего не заметно. Может Глории пойти куда-нибудь с Баби? Я была бы так рада…
- О чем ты говоришь, конечно! Я скажу Баби, чтобы она позвонила.
Наконец Раффаэлла одолела фисташку. Этот орешек было легче почистить чем другие. Она сплюнула кожуру – непростительная вольность.
