Позже она поняла, что именно этим Джек ей и понравился.
Это было восемнадцать лет назад, и теперь чувства у нее те же самые. Джек – бестолковый младенец, во что-то вляпался, сам выбраться не может, и Кэролин хочет о нем позаботиться.
– Ладно, – сказала она. – Я приеду, как только смогу.
– Да не стоит…
– Я сказала, что приеду, так? – Кэролин помолчала, перебирая воспоминания. Удивительно, что они с Джеком все еще дружат после стольких лет. После Хэлли, и Кэти, и Натали, и всех остальных. – И послушай, я… я рада, что ты решил позвонить мне. Я думала, ты скорее позвонил бы Стиву и Кэти.
– Ну, я звонил, – сказал Джек, – но у них автоответчик. Хотя они частенько выходят по пятницам, так что я уверен, у них все нормально.
Раздражение Кэролин вернулось.
– Да уж, я тоже в этом уверена.
– А потом я попробовал дозвониться до Хэлли, но там ответила нянька. У Хэлли сегодня свидание. Здорово, правда?
Кэролин села на корточки и стала подбирать керамические осколки. Вода на полу еще была горячей, но не настолько, чтобы обжечься.
– Да, здорово.
– А потом я позвонил тебе.
– Вот это да, – произнесла Кэролин сухо, – я польщена, что вообще оказалась в твоем списке.
Опять тишина.
– Не понял, – наконец сказал Джек.
– Не важно. Ты в центре, да? Здание муниципального суда, второй этаж?
– Да. У меня все пальцы в черных чернилах. Я не понимаю. Ну, то есть почему у меня берут отпечатки пальцев? Ладони у меня всегда голые. Тем, кто меня задержал, надо бы идентифицировать другую мою часть, не так ли?
Кэролин не стала отвечать. Вместо этого сказала:
– Не волнуйся. Мне и раньше доводилось вытаскивать друзей.
По большей части бойфрендов. Последним был Арти, переставший пить и хулиганить, после того как они встретились.
Джек держался долго, но наконец доказал, что и он похож на всех остальных – хотя бы в этом отношении. Эта мысль взбесила Кэролин.
– И все же за каким чертом ты отправился голым на улицу? – снова спросила она. – То есть, господи, Джек, что на тебя нашло?
Джек ответил без колебаний:
– Я ждал богиню Луны. Ее зовут Лили.
– Лили, – повторила Кэролин. Она с трудом переваривала информацию.
– Точнее, Лилит, – сказал Джек. – Но мне нравится называть ее Лили. Знаешь, у группы «Ху» была старая песня «Фотографии Лили»?[1] Она напоминает мне об этой песне.
Кэролин встала и выбросила обломки кружки в мусорное ведро у холодильника.
– А сейчас повесь трубку, Джек, – сказала она. – Я еду.
– Отлично. Ты настоящий друг. Пока. – Щелчок, и разговор закончился.
Кэролин несколько секунд смотрела на трубку, затем положила ее на место. Она Джеку «друг». Семнадцать лет назад она сделала от него аборт, а теперь она его «друг». Она не могла себе представить, у кого была более странная и бестолковая жизнь, чем у нее. Может, у Хэлли или Натали. Если не считать, что у Натали теперь вообще нет жизни.
– Хто там з-з-звонил? – Арти притащился на кухню. Теперь на нем были пижамные штаны, но они сидели низко и выставляли на обозрение золотистые завитки лобковых волос.
Кэролин внезапно захотела его, но подавила желание.
– Мой друг Джек.
Арти, щурясь, смотрел на нее сквозь сонный туман.
– Джек? Тот чувак, чья жена погибла в Валентинов день?
– Да, он. – Кэролин обошла Арти и через гостиную прошла в спальню. Она сняла халат и начала надевать джинсы и свитер.
Арти пошел за ней.
– Что такое? Ты куда?
– У Джека неприятности. Я еду в городскую тюрьму – может, удастся помочь.
Арти, кажется, проснулся. Он стащил с себя пижаму и тоже начал одеваться. Кэролин, сидя на краю кровати и завязывая шнурки, взглянула на него искоса:
– Ну и что ты делаешь?
– Я думал, поеду с тобой, – сказал Арти.
– Зачем? Ты же не знаешь Джека.
Арти растерялся:
– Прекрасно знаю. Я видел его на новогоднем маскараде у как-их-там.
Кэролин вытаращила глаза:
– Да, но ты его не знаешь.
Арти пожал плечами, сел рядом с Кэролин и натянул голубые ковбойские ботинки с длинными носами, которые она терпеть не могла.
– Ну, я знаю, что он твой старый друг. И на вечеринке он выглядел довольно круто для парня, чью жену только что кремировали.
– Почти год прошел.
– Ну, – сказал задумчиво Арти, – вряд ли я был бы крут, если б тебя кремировали год назад.
Кэролин порой не верила своим ушам – такую чушь нес Арти. Год назад они даже не были знакомы.
– Ты меня поражаешь, – сказала она. Затем встала, выгребла ключи из тумбы у зеркала и вышла. Она не собиралась терять ни секунды на ожидание Арти. От ее домика на Рандберглейн до центра города – двадцать минут езды, если нет пробок, а их, скорее всего, нет. Если Арти взаправду хочет поехать с ней, он может проворнее шевелить задницей и догнать ее прежде, чем она дойдет до машины.
Он ее догнал.
* * *
Кэролин потратила чертову уйму времени, ища место для парковки. Участок города у автомагистрали напротив муниципального суда был весь забит. Кэролин это раздражало, но не удивляло. В пятницу вечером завсегдатаи клубов на Шестой улице занимают все свободные места на пяти парковках.
– Чувак, с которым я работаю в ресторане, говорил, что его группа здесь сегодня играет, – сказал Арти, когда Кэролин проезжала мимо Шестой улицы. – Не хочешь там потусоваться, когда вытащим твоего дружка?
Кэролин бросила на него взгляд, который большинство мужчин убил бы на месте. Но Арти лишь посмотрел на нее кротко и непонимающе. Иногда Кэролин думала, что именно поэтому после семи месяцев они все еще вместе: он просто не в состоянии понять, когда она зла, и потому не злится сам.
Порой ее это трогало. Но не сейчас.
– Нет, я не хочу в тусовку, которая у твоего друга сходит за группу, – отчеканила она… – Во-первых, я не знаю, сколько еще мы будем тут мотаться и искать одно-единственное место для парковки, не говоря уже о том, сколько времени мы будем вызволять Джека. И во-вторых, я еще застала времена, когда нормальные группы играли нормальную музыку, так что не очень-то жажду слушать говнюков, называющих себя рокерами, вроде тех, на которых ты меня затащил в прошлый раз.
Арти обиженно насупился:
– Да ладно, крошка, извини.
Кэролин пожалела, что сорвалась, однако не смягчилась.
– Замяли. Лучше помоги мне найти место.
– Вот оно, – сказал Арти.
Он оказался прав, что еще больше разозлило Кэролин. Она втиснула свой «аккорд» на свободное место и когда Арти освободился от ремней безопасности, уже возвращалась к муниципальному суду – ходу четыре квартала. Кэролин слышала, как Арти захлопнул дверь и ринулся за ней.
– Ну-ка постой, – сказал он, выпустив облачко пара изо рта. – Не стоит тут ходить без меня.
– Это еще почему?
– Ну, елки зеленые, здесь кругом полно пьяных и всяких козлов. Они могут, это, пристать к тебе. Или обидеть. Ну, я не знаю. – Арти замолк.
– Выходит, мне нужна твоя защита, да? – спросила Кэролин.
Глаза Арти забегали, будто он искал, где скрыться.
– Я не это хотел сказать, крошка, – промолвил он.
– Я тебе не «крошка», – сказала Кэролин. – Я никому не «крошка». Ясно?
Всю оставшуюся дорогу до суда Арти молчал.
Когда они перешли Седьмую улицу и приблизились к дому из коричневого кирпича, Кэролин увидела, как оттуда выходят Кэти и Стивен Корманы. Они с Арти столкнулись с Корманами на тротуаре перед тонированными стеклянными дверьми.
– Надо думать, – сказала Кэролин, опережая Кэти и Стивена, – вы получили сообщение Джека.
Стивен кивнул. Его худое бледное лицо заострилось даже больше обычного, а толстые стекла очков запотели. Даже в куртке с начесом он казался тощим.
– Мы и раздеться не успели, когда пришли домой. Развернулись и мигом сюда.
– Помчались на помощь Джеку, – сказала Кэти, оттягивая шерстяной шарф ото рта, – как всегда. Как и ты, очевидно. В сущности, павловский рефлекс, а?
Она произнесла это с такой горечью – Кэролин удивилась. Ей всегда казалось, что Кэти стремится сделать для Джека все. По сути, он был единственным человеком, для которого Кэти стремилась что-то сделать. Интересно, что думал по этому поводу Стивен, – хотя бы знал ли он, что Кэти, когда он сам еще не появился на горизонте, несколько месяцев жила с Джеком.
Кэролин ужасно ревновала, когда Кэти и Джек были вместе. И к тому же недоумевала – Кэти была пышнощекой коротышкой, а Кэролин считала, что такой тип женщин не нравится Джеку. Но затем она начала осознавать, что Кэти дьявольски умна, что и объясняло интерес Джека. И еще это объясняло, почему Кэролин не могла себя заставить ее полюбить.
