— Вы, должно быть, не заметили, — сухо сказал мистер Рэнсом, — у нас нет светильников.
— А другой, дело было в Гилдфорде, облегчился в ароматическую вазу с сухими лепестками.
— Может, это юмор такой, — предположил констебль.
— Юмор, говоришь? А я было подумал, что у безмозглого накурившегося сопляка случилось недержаниие. Кстати, раз уж мы заговорили о телесных потребностях, загляну-ка я в одно местечко перед уходом.
Мистер Рэнсом слишком поздно сообразил, что сержанта следовало остановить, и срочно ретировался в кухню.
Сержант вернулся, покачивая головой:
— Ну и ну! Нашим друзьям, хватило совести, по крайней мере, воспользоваться туалетом, но оставили его в гнусном виде. Вот уж не думал, что мне когда-нибудь придется облегчаться на леди Кири Те Ка´нава. Ее «Вестсайдская история» — жемчужина моей коллекции.
— Вообще-то, это мой муж, — выдавила из себя миссис Рэнсом.
— Ну да! — опешил сержант.
— О чем идет речь? — спросил возвратившийся мистер Рэнсом.
— Неважно, — полепетала его жена.
— Думаете, вы их поймаете? — спросил мистер Рэнсом, провожая до дверей полицейских.
Сержант засмеялся:
— Чудеса случаются даже в правоохранительной деятельности. Никто не держал на вас зла?
— Я поверенный, — сказал мистер Рэнсом. — Все возможно.
— А может, кто-то неудачно пошутил?
— Пошутил? — закипел мистер Рэнсом.
— Я только делаю предположения, — успокоил его сержант. — Но если это настоящий взломщик, скажу так: он вернется — они всегда возвращаются.
Констебль глубокомысленно кивнул: даже в «Лезерхэде» согласились бы с этим.
— Вернется? — переспросил мистер Рэнсом, обводя взглядом голые стены. — Вернется? За каким чертом?
Мистер Рэнсом очень редко употреблял крепкие выражения, и пребывавшая в соседней комнате миссис Рэнсом притворилась, что не слышала вырвавшегося у него. Дверь за полицейскими захлопнулась.
— Пустое дело, — сказал мистер Рэнсом. — Совершенно пустое. Как тут удержаться и не вспомнить черта?
— Что ж, — сказала миссис Рэнсом несколько часов спустя, — придется стать тут лагерем. В конце концов, — прибавила она не без удовольствия, — это может оказаться занятно.
— Занятно? Занятно? — спросил небритый, немытый, разодравший себе зад, позавтракавший водой из-под крана мистер Рэнсом. Однако никакие уговоры миссис Рэнсом (инстинктивно ощущавшей, что в сложившихся обстоятельствах ее задача — подчеркивать мужнину несгибаемость и жертвенность) не могли удержать его от героического похода на работу.
Тем не менее, когда он ушел и окружающая пустота навалилась на миссис Рэнсом всей своей тяжестью, она ощутила, расхаживая по гулким комнатам и не понимая, с чего начать, что немного жалеет о его отсутствии. Пожалуй, надо составить список — на миг она забыла, что писать ей нечем и не на чем. Значит, нужно пойти купить блокнот и карандаш в газетном киоске. По соседству с киоском обнаружилось кафе, которого она прежде никогда не замечала. Там кормили горячими завтраками, и, хотя среди таксистов и курьеров-велосипедистов ей было в вечернем туалете не по себе, никто не обращал на нее особого внимания, а официантка даже назвала деткой и сунула «Миррор», чтобы она почитала, пока дожидается своего бекона с яйцом, консервированных бобов и тоста. «Миррор» миссис Рэнсом обычно не читала, как никогда не завтракала беконом с яйцом, консервированными бобами и тостом; но газетные пересуды о похождениях августейших особ так ее заинтересовали, что она не перестала читать и за едой, для чего прислонила газету к бутылочке с соусом и совершенно забыла, что в кафе она вообще-то зашла потому, что ей нужно было составить список.
Без списка покупки ее оказались довольно хаотичными. Сначала она пошла в «Бутс» и накупила туалетной бумаги, одноразовых тарелок и чашек, но забыла про мыло. Вспомнила, вернулась, но на этот раз забыла чай в пакетиках; возвратившись за чаем, забыла бумажные полотенца, и так до тех пор, пока не почувствовала, что совершенно вымотана: почти доплетясь до дому, она каждый раз с полдороги возвращалась назад. Во время третьей из этих все более раздражающих хбдок — на этот раз она забыла купить пластмассовые вилки и ложки — миссис Рэнсом набралась духу и зашла в «Мистер Энвер». Она проходила мимо десятки раз — да и могло ли быть иначе? Ведь он находился на полпути между ее домом и главной улицей, Сент-Джонс-Вуд [10]; помнила она, конечно, и как его открывали — на месте магазина тканей и детского трикотажа, куда она часто и охотно захаживала прежде. Его держала некая мисс Дорси, у которой она время от времени покупала приглянувшуюся салфетку для подноса, рулончик пластыря «Силко», а чаще всего — то, что тогда называлось гигиеническими поясами и продавалось в упаковках из простой оберточной бумаги. Когда в конце 60-х магазин закрылся, миссис Рэнсом ощутила тревогу и растерянность, но как-то раз, робко переступив порог «Тимоти Уайте», испытала истинное потрясение, обнаружив, какой громадный рывок за последнее время совершило производство товаров интимного назначения — что никак не отражалось на допотопном ассортименте магазинчика мисс Дорси, среди редеющей клиентуры которой миссис Рэнсом была чуть ли не единственной покупательницей данного товара. Она и сама знала, что старомодна, но дело не обходилось и без толики снобизма: ей казалось, что есть какой-то шик в том, чтобы получить требуемое без слов, из рук терпеливо, страдальчески улыбающейся мисс Дорси (ее улыбка означала: «Наше общее женское проклятие»), чем просто снимать его с одной из разномастных полок в «Тимоти Уайте». Впрочем, «Тимоти Уайте» вскоре повторил судьбу мисс Дорси: его с потрохами съел «Бутс». Однако «Бутс», это она понимала, все же был на голову выше соседней аптеки «Сьюпердраг», где уж точно не было ничего шикарного.
После закрытия магазинчика мисс Дорси (которую однажды днем нашли лежащей ничком на прилавке: с ней случился удар) там ненадолго воцарилась пустота; но как-то раз по дороге к Хай-стрит миссис Рэнсом увидела, что заведение перешло к какому-то азиату, продавцу фруктов и овощей, и перед окном на тротуаре, где никогда ничего не стояло, кроме детских колясок и тележек редких покупательниц, теперь были выставлены ящики неведомых плодов земли: батата, папайи, манго и прочего, а вокруг громоздились мешки, мешки, у которых, подумала миссис Рэнсом, охотно будут задирать ножку собаки.
Поэтому отчасти из верности мисс Дорси, а отчасти потому что место это, по правде говоря, было не в ее вкусе, миссис Рэнсом до нынешнего дня никогда сюда не заглядывала, но, чтобы не тащиться в сотый раз на Хай-стрит, решилась зайти и спросить, нет ли обувного крема (признаться — и она призналась бы в этом первая — сейчас у Рэнсомов имелись куда более неотложные нужды, но мистер Рэнсом был особенно щепетилен по части обуви). Хотя миновало больше двадцати лет, магазинчик явственно сохранил былой облик, помнившийся ей со времен мисс Дорси: конечно, появился рефрижератор и охлаждающий стеллаж, но в остальном мистер Энвер использовал прежнее оборудование, приспособив его к новым целям. Ящики, где прежде хранились благородные предметы досуга: образцы и узоры вязания, вязальные крючки, шторы и драпировочные ткани, — теперь служили вместилищем для лепешек наана и питы; пряности и специи вытеснили детские чепчики и башмачки, а полки и вместительные выдвижные ящики, где прежде прятали чулки, женское трикотажное белье, грации и бюстгальтеры, теперь были до верху засыпаны рисом и нутом.
Миссис Рэнсом не верилось, что в магазине есть средства для обуви (кто тут носит нормальную обувь?), но она так устала, что решила зайти спросить. Правда, ей (вернее, мистеру Рэнсому) требовался буро-красный крем цвета свернувшейся крови, что, смутно подумалось ей, может быть, нарушает религиозные запреты, но кругленький, жизнерадостный мистер Энвер протянул ей — будьте любезны — несколько коробочек на выбор, а когда она стала платить, то приметила щеточку для ногтей, необходимую в ванной, да и помидоры выглядели соблазнительно, и еще стоило купить лимон; тем временем обнаружилось, что в магазине продается кухонная утварь, и она раскошелилась на дуршлаг. Обычно неразговорчивая миссис Рэнсом поймала себя на том, что, расхаживая по магазину, выкладывает этому толстенькому и доброжелательному бакалейщику свои секреты: объясняет, почему делает такие странные, не сочетающиеся между собой покупки. А он в ответ улыбается и сочувственно кивает, в то же время подсовывая ей другие товары, которые ей непременно понадобятся взамен исчезнувших и которые он с удовольствием предоставит ей. «Они вас лишили и дома, и крова, эти мерзавцы. Вы не знаете, куда и откуда идете. Вам нужна жидкость для мытья посуды и одно из этих средств, чтобы туалет стал местом покомфортней».
