— Меня зовут Виктор Дачинский. Я русский поляк.
В апреле ему исполнилось 38 лет. В сезоне сплошь и рядом крутятся возле него прекрасные девушки с севера, перелетные наркоманки, которые стоят с Бубой на Набережной, живут с ним, помогают охмурять туристов («дай гривну для музыкантов») и улетают.
— А сколько раз так было, что мы играем себе — рассказывает Буба — и вдруг прилетают какие–то новые русские бабы, деньги в карманы пихают и остаются с нами. Такой отдых себе изобрели. С грязным, вонючим панком. Спустя месяц исчезают. Или живут в гостинице Ялта в дорогих апартаментах, а с нами только балуют.
Буба с раннего детства каждое лето проводил в Ялте. Уже несколько лет не возвращается на зиму на север, хотя в Мурманске у него жена, ребенок и квартира. Часто ходит голодный.
— В церкви кормят раз в неделю — я говорю.
— Мы не посещаем церкви. Если иду, то в костел католический. В Москве, Питере неформалы, то есть панки, и все, кто ходит с гитарами, это католики. С православными не идет болтовня. Пугают только адом и сатаной.
Буба основывает новую панкроковую группу. Будет называться Buba Honey Company, сокращенно Буханка. Буханка на молодежном жаргоне означает вечеринку со спиртным, крепкую выпивку.
Влад Владкин принадлежит к Христианской Церкви Полного Евангелия «Свет Жизни». Ему 26 лет.
— 13 лет я лакал ежедневно с трехмесячным перерывом на пребывание под арестом — говорит. — Курил марихуану, опий и брал героин. Более десяти раз был зимой в больнице, так как застывал или меня бездомные собаки начинали грызть. Я не имею половины одной стопы, а на второй не имею пальцев. Сгорел у меня дом. Чтобы заработать на наркотики, я крал, бил, грабил. Делал все, только не убивал. Я зарос грязью и патлами. Я жил на мусорнике, жил в лесу. Как животное. Я умел лаять на собак, чтобы меня не атаковали. Четыре года тому назад я видел сон. Снилось мне, что Виктор Ющенко будет президентом. Поэтому я голосовал за него, хотя не было легко, так как не хотели меня впустить на избирательный участок. Потом видел исполнение этого сна. В ближайшую среду, когда я пошел на бесплатный суп, сестра Инга Козина просила меня, чтобы порвал с грехом, подумал, что тот пророческий сон был знаком, и покаялся. Я пришел к Церкви.
Влад изо дня на день перестал пить. Даже сигареты забросил. Братья его побрили, умыли, одели, потом накормили, дали кров и работу. Не чувствовал никаких недугов связанных с ломкой. Каждое воскресенье его община молится с пастором за президента Ющенко. Знают, что во второй части сна Влад видел, как Украина под лидерством Ющенко встает с колен, усмиряет коррупцию, а ее сила растет и равняется мощи России.
— А люди в том сне? — я спрашиваю Влада.
— Живут в Ялте как на каникулах.
Церковь св. Иоанна Златоуста стоит на месте, где 4 апреля 1837 года царь Николай Первый вкушал обед в раскладном дорожном павильоне. Летописцы отметили, что того дня подавали итальянскую лапшу называемую спагетти. После еды император встал с кресла, поднял чашу с вином и провозгласил, что насчитывающее 13 хат село Ялта будет уездным городом.
Купола церкви видно со всего города, но уже через несколько дней из порта и с части Набережной они видны не будут. Заслонит их многоэтажная гостиница из стекла и стали. Батюшка Владислав Шмидт поднял тревогу, что здание растет в охраняемой стометровой зоне старинного объекта, но начальство его успокоило, что гостиница будет иметь только четыре этажа, а значит купола не будут полностью заслонены.
Когда стройка дошла к пятому этажу, в городе снова закипело. Журналисты ринулись на мэра, а тот провозгласил, что на самом деле инвестор его просветил, что в соответствии с подписанным им договором гостиница был иметь восемь этажей, но он снова обсудит высоту здания. Договорились на шесть этажей, что означает — радовался мэр — что кресты на куполах будут выглядывать. Когда я выезжал из Ялты, кончали седьмой этаж.
— Не имею счастья в этом городу — вздыхает батюшка.
— Я тоже — я вздохнул. — Здесь союзники продали Польшу Советскому Союзу.
— Потому что мы были самые сильные. Но вы много выиграли. Как надо было, помощь шла без ограничений. Мы развили вашу промышленность, запущенные области. Во всем лагере так было.
— Наоборот. Все страны строили вашу мощную, вашу чертову армию.
— Надо было защищаться — говорит отец Шмидт. — Что вы, не знаете, что была холодная война? И себя, и вас защищали перед американцами. Польша была разгромлена немцами, а освободил вас Советский Союз, значит вы были должны попасть под влияние России.
— Этого достаточно, чтобы взять свободную страну как военную добычу?!
— Какая свободная? Также смешно слушать как «свободная Украина». Сами украинцы придут к России и попросят, чтобы их взяли обратно. Всю жизнь мы были в России. То же самое можно сказать о Польше.
Батюшке 38 лет. Украинец.
— Вы не украинский патриот — скорее свидетельствую, чем спрашиваю я.
— На Украине нет чего–то такого как патриотизм. К счастью есть большая Россия и Церковь московская, а дружба народов это сила нашего государства советского, а теперь российского.
Все время в разговор вмешивается грохот со стройки.
— Вы слышите? — спрашивает батюшка. — Рубят вишневый сад.
Еще хуже у меня пошло с Евгением Анатолиевичем Логиновским, знакомым Аллы Александровны, председателем Дворянского Собрания России в Ялте.
Логиновский — инженер. 69 года. Уже несколько лет на пенсии, а до этого был начальником городского отдела эксплуатации жилых домов и так сложилось, что как начальник выдал решение о сломе собственного дома, где не жил, так как в 1937 году дом был национализирован.
Дедушку в 1920 года расстреляли большевики, так как был начальником телеграфа, а второму дедушке привязали камни к ногам и вместе с 1150 другими офицерами, кадетами и юнкерами генерала Врангеля утопили в бассейне порта Ялты.
Я думал, что мы найдем с Логиновским общий язык как пострадавшие из–за советской власти, но ошибся. Истязал меня параноидальной исторической лекцией, в которой смог объяснить каждое завоевание, агрессию и свинство не только России царской, но и советской. Естественно Польшу Екатерина Вторая заняла, чтобы навести порядок.
— Уж такая у нас ментальность — говорит — чтобы помочь.
Я ушел без прощания, в магазине купил массандровский коньяк и пошел на Набережную напиться с парнями.
У меня там четверо друзей.
Сейран Куртбединов, крымский турок с комплектом золотых зубов, чемпион Узбекистана 1957 года на стометровке. Иван Куницкий, который 35 лет занимается платной поэзией и на Набережной выдумывает стихотворения на заданную тему. Ваня часто приходит с дочерью Лилей, у которой психические проблемы и которая одевается только в красное. Четвертый это бородатый Андрюша. Чемпион Ялты по шашкам и шахматам. С ним тоже что–то не так. Всегда носит с собой игральные часы и шахматную доску. Каждый может с ним сыграть.
Каждый вечер к ним я приходил, и каждый вечер Сейран рассказывал мне о своей встрече с Юрием Андроповым, начальником КГБ. Так я тоже расскажу.
Крымских турков выслали с полуострова вместе с татарами в 1945 году. С 1956 года они вместе борются за право вернуться на родину. Каждые несколько месяцев направляют в Москву делегации, которые ломятся ко всем дверь. В 1968 году в делегации из восьми человек представителем молодежи был 30-летний бригадир Сейран Куртбединов. Половина пошла к ЦК, половина к КГБ.
— Я пошел к ГБ — говорит Сейран. — мы явились к секретариату на встречу с начальником КГБ Андроповым. Проверили нас, обыскали и сказали, что он примет нас через 15 минут. Проходит 15, 30, 45 минут… Мы хотим уходить, но нас зовет помощник. Съезжаем под землю, красный мрамор. Снова ждем, но уже возле кабинета Андропова. Рядом со мной женщина. Она представитель женщин, но тут что–то потекло. По полу! Обмочилась со страху!
Сейран трескает со смеху, но я вижу, что как–то так нервно.
— А ты не боялся? — я спрашиваю его.
— А почему? Меня народ послал. Собирали деньги на ту поездку.
— Ну так что же Андропов?
— Приглашает сесть, а я говорю, что мы уже долго сидим и я не буду садиться. Показываю мандат от имени молодежи, и что мне надо ответ дать. Почему вы разрешаете нам вернуться в Крым? Разве мы неподходящие люди? Если так, то почему вы нас принимаете в партию? И меня тоже. А он не смотрит на мандат от народа, только в упор, а я чувствую, как мне взглядом режет мозг как лезвием.
— Кагэбист — я говорю. — Специалист.
— Да. И говорит: «Успокойтесь. Поезжайте домой, а мы вам результат пришлем». На то я говорю, что результат мне не нужен, только ответ. Конкретный!
