Радостно гавкнув обретенной свободе, пес отмотал несколько кругов по двору и, как ни в чем не бывало, подбежал и, восторженно лизнул хозяйку в лицо.
Наблюдая, как складываются взаимоотношения моего ризена с хозяйкой после этого случая, я понял, что впредь появятся трудности, если мне придется на несколько дней отлучиться из дома.
Вскоре эти опасения подтвердились. Меня пригласили принять участие в научном семинаре в другом городе. Предложение было заманчивым, но стоило мне сообщить дома о предстоящем отъезде на несколько дней, как жена категорически заявила, что с собакой, после случившегося, она дома не останется. Она просто боится выходить с ним на улицу.
Я понял, что страх, подогретый воображением о возможных мыслимых и не мыслимых ситуациях, в которые она непременно попадет с псом на улице, настолько велик и необорим, что ничего не остается, как отказаться от предстоящей поездки.
Вот тогда у меня и возникла мысль о путешествиях с ризеном по городам и весям.
Совместные путешествия начали с регулярных поездок в городских автобусах, троллейбусах, такси. Оказалось, что мой четвероногий спутник очень быстро адаптируется в незнакомых и быстро меняющихся ситуациях, и даже в переполненных автобусах, в часы пик, совершает длительные поездки с превеликим удовольствием. Теперь нам предстояло сделать следующий шаг — освоить электричку.
Однажды в пятницу вечером, придя домой с работы, я объявил своему ризену, что завтра мы поедем с ним далеко в горы на электричке. Он внимательно выслушал меня, наклонив свою хитрую морду набок и свесив язык. Обмозговав сказанное, пес на секунду замер, засиял неповторимой ризенской улыбкой и, восторженно хрюкнув, залился оглушительным, звонким лаем. Затем понесся в гардероб и стал с остервенением стаскивать с вешалки наш походный рюкзак. Он был готов ехать сейчас, немедленно. Ведь это так интересно.
Большего труда стоило мне уговорить его подождать до утра.
Ночь он спал неспокойно, что-то выкрикивал во сне, несколько раз просыпался, подходил к моей постели и тихонько толкал меня в плечо.
В шесть утра он уже был на ногах. Я слышал, как он слонялся по квартире, подходил к гардеробу и, наконец, не выдержав, стал настойчиво теребить меня. Делать нечего, пришлось подниматься.
Быстро сбегав на улицу по своим делам, в одно мгновение, проглотив завтрак, пес стал с усердием помогать мне в сборах. Усердие било через край. Он тащил мне все, что по его собачьему разумению, должно было пригодиться в неведомых горах.
Прежде всего, он притащил и стал засовывать в рюкзак свои любимые игрушки — теннисный мячик, плюшевых зайца и крокодила.
Мне стоило большого труда, терпения и времени убедить его в том, что эти вещи там совершенно не нужны. Он злился, гавкал, снова хватал игрушки и снова запихивал их в рюкзак.
Наконец, видимо поняв, что хозяина не переубедить, бросил все свое добро посреди комнаты, надулся, лег в углу и стал оттуда наблюдать за моими сборами. Но как только дело дошло до укладки в рюкзак его походной чашки, фляги с водой, бутербродов и целлофановых пакетов с его любимыми яблоками и бубликами, грусть моментально исчезла и на морде моего ризена опять сияла широченная улыбка.
Сигналом к началу движения явился его намордник в моих руках.
До железнодорожной станции мы добрались без приключений. Купили билет и вошли в вагон электрички, которая практически сразу же отправилась в путь.
Электричка на моего пса произвела огромное впечатление, особенно двери с шумом и свистом открывающиеся и закрывающиеся на каждой остановке. Поначалу с каждым шипяще-свистящим открыванием или захлопыванием дверей он вскакивал и становился в стойку боксера перед решающим раундом. Постояв так секунду-две и видя, что это безобразие не повторяется, он падал на пол, но тут же опять вскакивал, так как там, под полом, что-то начинало тарахтеть, но и к этому он вскоре привык.
Но вот пошли туннели. Это поначалу было ужасно.
Мой пес никак не мог понять, почему вдруг становится темно и кто-то начинает свистеть и выть, а потом вдруг так же неожиданно снова появляется свет и свист исчезает, но ненадолго.
При приближении очередного туннеля он вскочил и принял боевую стойку. Лапы широко расставлены и напряжены до предела, в глазах отчетливо видна борьба с самим собой, свисающий из пасти язык от напряжения покраснел, с него на пол обильно капала слюна. Страх был велик, но рядом хозяин, который все знает и, если нужно, спасет.
Всем своим мускулистым телом он плотно прижался к моей ноге. Мое мерное поглаживание, по-видимому, подействовало на него успокаивающе. Наконец, переборов себя, он как-то облегченно вздохнул, лег у моих ног и закрыл глаза. Он победил страх и с этого момента не обращал ни малейшего внимания, ни на двери, ни на тряску и грохот под полом, ни на туннели. Он спал спокойным, но чутким собачьим сном. Не меньше, чем мой ризен, я был рад еще одной нашей победе и, расслабившись, тоже немного вздремнул.
К воде мой ризен пристрастился рано. Жили мы возле моря и летние месяцы были для него блаженством.
Но особенно он любил купаться, в свежую погоду, когда пенные валы с шипением и грохотом накатывались на каменистый берег.
В такую погоду при приближении к берегу, как только шум набегающих волн становился отчетливо слышим, он стрелой срывался, едва только я снимал с него ошейник и, не разбирая дороги, с каким-то первобытным, утробным кличем несся навстречу стихии. К тому моменту, когда я подходил к урезу воды, его черная, улыбающаяся морда уже мелькала среди волн.
Верхом блаженства для него были мгновения, когда вспененный гребень волны надламывался, и изумрудно-белесая масса падающей воды накрывала его с головой. На какие-то мгновения он исчезал под толщей воды, а затем стремительно, поплавком, выскакивал на поверхность. Едва успев передохнуть, он своей могучей грудью снова бросался навстречу очередному шипящему валу.
Затем он начинал громко и призывно лаять, требуя, чтобы я непременно разделил с ним радость купания в штормящем море. Мне ничего не оставалось, как тоже, бросаться в накатывающиеся волны, где меня ждала бурная встреча с непременным обниманием. Так в обнимку нас и накрывала очередная волна.
Из воды он вылезал лишь после того, как всю свою неукротимую энергию сполна отдавал морской стихии.
Отдыхающие, которых всегда полно в это время на берегу, с восхищением наблюдали за его морской эквилибристикой, а я в душе чрезвычайно гордился своим псом.
В тихую погоду, особенно по вечерам, этот неутомимый выдумщик развлекался заплывами за брошенным с силой теннисным мячиком или погоней за чайками, обычно отдыхающими на зеркальной глади воды в эти предзакатные часы.
Часто мы устраивали заплывы наперегонки. Сценарий был отработан до мелочей, но каждый раз воспринимался псом как открытие. Сначала мы плыли, не спеша, рядом, а затем, как бы неожиданно, я предлагал ему — давай, кто быстрее. Он, хитро мне, подмигнув, как будто только и ждал вызова, начинал, бешено молотить лапами и торпедой устремлялся вперед. Он очень гордился тем, что в таких заплывах всегда оказывался первым.
По окончании гонок я подплывал к нему, гладил по голове, приговаривая — «Молодец, ты победил! А теперь покатай меня!». Он, удовлетворенно хрюкнув, делал крутой разворот и подставлял мне свой массивный загривок. Я же, руками обхватив его за шею, расслабившись «балдел «, увлекаемый пыхтящим и сопящим черным локомотивом, мерно перемалывающим своими могучими лапами прозрачную массу воды.
Любовь к морю и не боязнь штормовой погоды служили хорошим основанием для подготовки ризена к плаваниям под парусом.
Начали мы с обычной прогулочной лодки-двойки на ближайшей водной станции. Предварительно договорившись со служащими, я выбрал для начала обучения тихое раннее утро, когда на водной станции практически не бывает отдыхающих.
С одной стороны, мне крайнее любопытно было посмотреть, как мой пес воспримет лодку, а с другой — это был весьма ответственный момент, от которого во многом зависело, воспримет ли он в последующем яхту.
На водной станции пес сразу же попытался рвануть в воду, но строгий ошейник охладил его пыл. Он удивленно посмотрел на меня, не понимая, почему это вдруг я не разрешаю ему поплескаться в его любимом море. — Нет брат, сегодня мы пойдем в море на лодке — , сказал я, отвечая на его вопросительный взгляд. Он вздернул уши в крайнем любопытстве. По узким деревянным мосткам мы подошли к лодке, кормой ошвартованной к причалу. Чтобы дать ему немного освоиться, я скомандовал — Сидеть! — и убедившись, что команда выполнена тихо подал команду — Вперед! — Стремительным прыжком, точно рассчитав место своего приземления, он махнул в лодку. Воспринимая удар от прыжка, лодка заходила ходуном. Пес широко и прочно упёрся лапами в дно лодки и, уверенно балансируя, призывным лаем стал звать меня к себе.
