Все эти совпадения навели меня на мысль, что человеческое внимание удивительным образом сосредотачивает вокруг тебя нужную информацию. Именно ту информацию, на которую ты нацелен. Другое дело, что толку от этой информации для меня сейчас не было никакого.
«Неплохо было бы обзавестись аптечкой, —решил я, — наверняка этот вопрос Родригесом не продуман».
В аптеке Брюнера, на углу Зонарштрассе, кроме пластыря, ничего подходящего не оказалось. Но Волк не оставлял меня и здесь.
— Что это? — спросил я, указывая на маленькую баночку с изображением то ли волка, то ли собаки.
— Бальзам с магнезией для старческих костей.
— Как раз то, что мне нужно!
В девять вечера позвонила Элси.
— Пора! — сказал мой верный секундант. — Я заеду за тобой через полчаса. Будь готов.
Сборы много времени не заняли. Обмотав руки боксёрскими бинтами, я отправился в ванную и старательно натёр себя «волчьим» бальзамом, едко пахнувшим какими-то пряными травами. Хлебнув для верности Золотой водки и побросав в термос горстку ледяных кубиков из холодильника, я с уверенностью мог считать себя полностью готовым.
Бальзам противно пах, жёг плечи и грудь, но создаваемое им тепло приятно мучило тело.
Элси ждала меня в машине на улице. Снова собирался дождь.
— Чем ты пахнешь? — спросила девушка, поморщив нос.
— Специальный бальзам, — я показал ей баночку, — видишь, волк нарисован.
— Больше похоже на собаку.
— Они просто не умеют рисовать волка.
— Ужасный запах!
— Мы поехали, но Элси вынуждена была опустить стёкла, чтобы в её «Гольфе» появилось два-три галлона воздуха, не отравленного магнезией, эфиром и мятой.
Бой должен был проходить на одной из плоских крыш, прямо под небом с большим фонарём луны. Мы приехали рано. Нас долго не пускали, сначала в само здание, потом на крышу.
— Вы приглашённые? — спросил стриженный под замшу верзила, которого я несколько раз видел в университете.
— В каком-то смысле да, — робко ответил я.
— Он участник боя! — гордо заявила Алиса. Верзила посмотрел на меня с недоверием, после чего попросил нас подождать у лифта и куда-то ушёл.
— Держись раскованней, — посоветовала Элси.
— Второй участник боя — Грегор Оршански, — объявил вернувшийся охранник, заглядывая в записочку.
— Ольшански, — поправил я.
— Не второй, а первый, — поправила Элси. Верзила хмыкнул и пропустил нас на крышу.
Боя ожидало человек двадцать. Все они, занятые негромкими разговорами, вальяжно сидели на скамейках.
— Разминайся, — шёпотом сказала Элси.
Я выполнил лёгкую пробежечку, сделал десятка два приседаний, задрал ногу, растягиваясь для выполнения ударов. Хоть бы кто из этих… повернул ко мне голову. Все они ждали своего кумира.
С Тиргартен потянуло сырой свежестью. Решив зря не тратить силы, я достал баночку бальзама, снял футболку и снова мощно натёрся разогревающей мазью. К моему удивлению, здесь, на холодке, бальзам вовсе не согревал — напротив, он неприятно морозил кожу.
— Вы знаете правила? — спросил меня распорядитель боя. — Напоминаю, бой проходит до трёх чистых ударов. Кто ваш секундант?
— Вон та девушка, — кивнул я в сторону Элси. Только теперья заметил Родригеса. Он отрешённо
ходил по самому краю крыши, шевеля плечами и время от времени мотая головой. Мне захотелось представить себя Волком, который всегда знает, что ему нужно делать в подобных случаях. Но я не был Волком и не знал. Элси ждала от меня чуда. Глупышка, она решила, что её кипучей энергии достаточно для моей победы. Увы! Передо мной был мастер каратэ, не позволявший ни на миг усомниться в его превосходстве. Бой начался. Я оказался рядом с Родригесом, поглощённый изучением его персоны, отчего сразу же пропустил первый выпад противника. Родригес стремительно и изящно вылетел вперёд, и мне показалось, что я попал под бампер автомобиля.
— Первый удар! — подняв руку, громко произнёс распорядитель.
Весь мир сжался для меня в маленький квадратик крыши под огромным небом с ослепительно белой луной. Она летела куда-то через тонкие облака, и от этого казалось, что крыша дома раскачивается и вот-вот рухнет, сорвётся в чёрную пустоту.
Я встал на ноги и потёр бок, хорошо припечатанный ударом. Дышать было трудно. Крыша стала раскачиваться ещё больше.
Родригеса между тем что-то раздражало. Он водил головой из стороны в сторону, почему-то понюхал свой кулак и стал говорить оскорбительные слова в мой адрес.
Следующий выпад противника я не прозевал, и едва Родригес сорвался вперёд, я уже стоял сбоку от него. Я даже попытался ударить, но тут же спровоцировал серию его ответных ударов, ни одним из которых Родригес в меня не попал.
Теперь он стоял очень близко, и было видно, что его глаза слезятся.
— Проклятье! Чем это ты натёрся? У меня аллергия на эти запахи…
— В правилах ничего не сказано о запрете мазаться бальзамом.
Не знаю, как это получилось, но в одно мгновение во мне что-то вспыхнуло — и я пнул Родригеса ногой. Он отбил мой удар, но отступил на шаг назад, сжимая кулаки в оборонительной стойке. И тут же метнулся в бой…
Обнаружил я себя лежачим на довольно приличном расстоянии от совсем ещё недавнего соприкосновения с противником.
— Второй удар! — оповестил распорядитель.
Удивительно, что этот «вампир» ничего мне не сломал своим ударом.
Публика оживилась. Вдруг возникшая робкая интрига только разогрела наш поединок. Но теперь, видимо, он близился к завершению.
Как бы мне хотелось сейчас перенестись в древний Аргос и превратиться в посланника Аполлона. Тогда бы этот коста-риканский бычок Родригес не чувствовал себя так свободно.
Я поднялся, думая только о том, что и проиграть можно вполне достойно. Просто нужно знать как. И в этот момент над ночным Берлином послышался протяжный волчий вой. Он доносился оттуда, со стороны Вокзала, Европа-центра, Курфюрстен-дамм, он летел из широкой пасти ночного зоопарка, распахнутой чёрным пятном посреди огней города.
Это трубил Красавчик, призывая меня сейчас отомстить за всю волчью породу.
Не знаю, что со мной произошло. В старые годы существовал такой термин — «лаконтропия». Это когда человек превращался в волка, изменяя природу своего поведения, образа жизни и даже внешний вид. Я тоже подвергся влиянию лаконтропии, неожиданно почувствовав себя совершенно другим существом.
Груз тела, давивший на ноги, отступил килограммов на тридцать. Отчего ноги обрели такую прыгучую упругость, что мышцы едва не схватило судорогой.
В один прыжок я оказался перед Родригесом. Он снова щурился и морщил нос от неприятного запаха бальзама. Только теперь передо мной был совершенно другой противник. Медленный, неповоротливый. Я ещё различал в нём того, прежнего, но отпечаток новой реальности сводил все шансы Родригеса на победу к нулю.
Вот он качнул плечами, пустил вперёд сжатую мышцами ногу. Коронный скользящий удар ногой с подворотом корпуса. Мимо. Теперь атаковал я, пробираясь к «бычку» то с правого, то с левого бока.
— Первый удар! Второй удар! — механическим голосом оповещал распорядитель.
— Ты слышала? — спросил я возбуждённо, когда бой закончился. — Ты слышала вой Красавчика?
— Нет, — покачала головой Элси.
— Ну, как же?!
— Тебе показалось.
— Нет, не может быть.
Берлинская ночь во все стороны от нашей крыши сейчас действительно молчала.
— Родригес хочет опротестовать результат боя. Он считает, что проиграл незаслуженно, из-за аллергии к твоему бальзаму.
Я хмыкнул:
— Какое это имеет значение. Бычки всегда будут бодаться, а волчки кусаться!
Элси засмеялась, и мы пошли в бар праздновать победу.
