— Да. Благодарю вас. Я доверяю вам так же, как моя мать.
Беру оба конверта, кладу их в сумку и выхожу из кабинета адвоката. Снова идет дождь, он еще сильнее, чем раньше. Небо серое. Холодно. Останавливаю такси и еду домой, крепко сжимая сумку в руках.
— Приехали, госпожа. С вами все хорошо?
Возле дома шоферу пришлось громко меня окликнуть.
Войдя в гостиную, я сажусь на диван. Конверты лежат передо мной на столе. Никак не могу решиться открыть свой. Почему мама хотела, чтобы я отыскала ее брата, и почему она сама не сделала этого при жизни? Мой взгляд останавливается на конверте, адресованном маминому брату.
Юкио Такагаши. Так его зовут. У них с мамой почти одинаковые имена: маму звали Юкико. В конторе адвоката я не обратила внимания на это сходство. Теперь произношу вслух: Ю-ки-о и Ю-ки-ко. Возможно, их родителям было важно подчеркнуть близость между братом и сестрой. Но мама до замужества носила фамилию Хорибе, а у ее брата другая — Такагаши.
Папа говорил, что в Японии фамилия, полученная сыном от отца, сохраняется при вступлении в брак. Но муж может принять фамилию жены ради сохранения родового имени, если в ее семье нет мальчиков. Наверное, это как раз случай моего дяди. А может быть, у одного из маминых родителей была другая семья, и Юкио — ребенок от первого брака.
Удивительно, что мама никогда об этом не говорила: она не рассказывала не только о своем брате, но и о родителях.
Когда я родилась, мама хотела назвать меня Юки, но папа был против. Он сказал, что нехорошо давать ребенку имя, которое носит кто-то из членов семьи; можно давать имена только тех, кто уже умер. Обычно папа не был суеверным. Однако на этот раз он ни за что не хотел соглашаться с мамой. Она не настаивала, и меня назвали Намико.
Сложилась бы моя жизнь иначе и стала бы она хуже, чем теперь, если бы вместо Намико меня назвали Юки? Кто знает? И вообще, разве можно сравнивать жизнь, какой бы хорошей или плохой она ни была, с другой, несуществующей жизнью?
Наконец я беру ножницы. Открываю свой конверт и достаю оттуда тетрадь. В тетради письмо от мамы, написанное за три недели до ее смерти.
* * *
«Намико,
только что я написала длинное письмо своему брату. Скоро ты узнаешь, кто он такой. Сейчас я чувствую себя намного лучше, хотя скоро умру. Странно, правда? Обычно люди не говорят, что чувствуют себя хорошо, находясь на пороге смерти. Но жизнь моя действительно близится к концу.
Теперь я могу сказать правду. Мой отец погиб не от взрыва атомной бомбы. Это я убила его. По стечению обстоятельств, по чистой случайности атомную бомбу сбросили именно в тот день. Наверное, отец должен был умереть — так или иначе. Я вовсе не собираюсь оправдываться и отрицать свою вину в том преступлении, которое совершила. Тогда у меня не оставалось выбора, хотя папа любил меня и между нами не было вражды.
Юкио — сын моего отца и женщины, с которой он когда-то встречался. То есть Юкио приходится мне сводным братом. В молодости мать Юкио любила моего отца, но он женился на другой. Даже после свадьбы он продолжал видеться с матерью Юкио. Мой сводный брат родился в тот же год, что и я. Четыре года спустя его мать вышла замуж за человека, который решил усыновить Юкио, полагая, что отец мальчика исчез навсегда и больше не вернется. Всей семьей они переехали из Токио в Нагасаки, потому что родители мужа не одобрили этот брак.
Когда мне исполнилось четырнадцать лет, наша семья тоже уехала в Нагасаки. Там я встретила Юкио, и мы полюбили друг друга, не зная, что у нас общий отец. Однажды я узнала о связи моего отца с матерью Юкио. Я не могла открыть Юкио правду, и мне ничего не оставалось, как покинуть его навсегда.
Через несколько лет я познакомилась с твоим отцом, который собирался ехать за границу. Он сделал мне предложение, и я согласилась. Не покладая рук я работала вместе с ним, только чтобы не думать об этом. На его похоронах говорили, что он, должно быть, прожил счастливую жизнь с такой преданной женой. Помнишь? Но ведь это мне повезло встретить такого доброго и честного человека. Твой отец был упрям, но он уважал и любил меня.
Мне всегда нравилась простая жизнь, и я ценила людей, которым можно доверять, — таких, как госпожа С. Жить в этом мире — нелегкая задача. Зачем же усложнять ее?»
* * *
Боже… Мама убила своего отца. Мама убила моего деда в Нагасаки в тот день, когда взорвалась атомная бомба. Как это могло произойти?
Я смотрю в окно. Дождь кончился. А вот и мой сын, он шагает к дому. Часы на белой стене показывают четыре. Кладу мамину тетрадь обратно в конверт и прячу оба письма на полке посудного шкафа в гостиной.
— Мама, я проголодался!
Войдя в дом, сын бросает рюкзак на кресло.
— Что случилось? Ты такая бледная, — говорит он с тревогой в голосе.
— Я только что вернулась от адвоката. Утром было холодно, я промокла под дождем.
— Как бы тебе не заболеть. Давай заварю горячего чаю.
— Спасибо, ты такой заботливый.
Мы идем на кухню.
— У адвоката все прошло нормально?
— Да. Теперь мне только нужно найти человека, которого не смогла отыскать бабушка, и передать ему письмо. Конверт с письмом бабушка оставила адвокату.
Рассказывая все это сыну, я задаюсь вопросом, пыталась ли мама когда-нибудь искать своего брата.
— Что это за человек? — спрашивает меня сын.
— Не знаю.
Я не решаюсь открыть ему правду. Пока слишком рано.
— Может быть, она его любила? — Он улыбается.
Я нехотя отвечаю:
— Нет, не думаю. Она любила дедушку, так ведь?
Сын не обращает внимания на мои слова. Мгновенье спустя он говорит:
— Любовь — это совсем другое.
Не глядя на меня, он ставит на плиту кастрюлю. Я спрашиваю:
— Кто тебе это сказал?
— Бабушка, — отвечает он.
— Она говорила тебе что-нибудь об этом человеке?
— Нет, но мне кажется, он был ей очень дорог.
Сын наливает мне чашку горячего чаю.
Быстро съедает хлеб, сыр, банан и уходит к себе в комнату делать уроки.
Я сижу на кухне, не в силах сдвинуться с места. В доме полумрак. За окном ничего не разглядеть из-за тумана. Наконец иду в гостиную и достаю из шкафа оба конверта, потом поднимаюсь к себе в спальню, которая расположена напротив комнаты сына. Я забыла взять чай, который он мне приготовил. Спускаюсь на кухню, забираю чашку и приношу ее в спальню. Пью холодный чай. У меня жар. Я ложусь на кровать и тут же засыпаю.
На следующее утро, ближе к полудню, меня разбудил звонок в дверь. Выглядываю в окно и вижу госпожу С. Я совсем забыла, что сегодня она должна прийти помогать по хозяйству.
Она по-прежнему живет в доме моей матери, которая попросила меня позволить госпоже С. оставаться там столько, сколько она пожелает. Госпожа С. продолжает вести хозяйство. Она ухаживает и за садом: сажает цветы и выращивает овощи. Дом и сад она содержит в порядке. Я плачу ей жалованье, назначенное мамой. Однажды через своего друга, который понимает ее родной язык, госпожа С. сказала мне, что теперь она не заслуживает этого жалованья, поскольку выполняет гораздо меньше работы, чем прежде. Я ответила, что так решила мама. Тогда, возразила госпожа С., она будет делать уборку в моем доме тоже и ходить за покупками. Я согласилась. С тех пор госпожа С. всегда приносит нам свежие овощи и камелии из маминого сада.
Ее помощь оказалась кстати, потому что я стала хозяйкой цветочного магазина, которым владела мама, и вдобавок преподаю математику в школе.
Госпоже С. около пятидесяти лет. У нее нет семьи. Я даже не знаю, откуда она приехала и где родилась. Мама тоже не знала о ней ничего, но полностью ей доверяла. Спускаюсь по лестнице, чтобы открыть ей дверь, и думаю, что, возможно, у нее была такая же тяжелая жизнь, как у мамы.
— Здравствуйте, госпожа С., — говорю я, стоя на пороге.
Она входит в дом. Сегодня она принесла нам баклажанов, огурцов, фасоли и гомбо из маминого сада. Овощи такие свежие. Я благодарю госпожу С., и она тут же принимается за уборку столовой, потом остальных комнат первого этажа и подвала. Она никогда не поднимается наверх и не заходит в наши спальни. Она понимает все мои просьбы, которые я объясняю жестами. Мама была права.
Оставляю госпожу С. одну и поднимаюсь к себе в комнату. Устраиваюсь поудобнее на кровати и снова возвращаюсь к маминому письму.
* * *
«Теперь, Намико, я попытаюсь рассказать о том, что, как мне кажется, произошло в нашей семье. Это случилось пятьдесят с лишним лет назад. Но время не стерло из моей памяти ничего. Я помню все до мелочей.
За два года до взрыва атомной бомбы мы переехали в Нагасаки, куда моего отца направили по работе. Он был фармацевтом в лаборатории одной из крупных компаний Токио. Потом его перевели в Нагасаки, где находился филиал той компании. Отец должен был занять место одного из своих коллег, которого отправляли работать в Маньчжурию.
