Ознакомительная версия.
Стоя за верстаками, мастера и подмастерья работали каждый над своим инструментом. Себастьян поздоровался с Джозефом, главным мастером цеха, который натягивал струны на альт.
— Звонил агент от Фаразио по поводу скрипки Бергонца, — сообщил тот. — Аукцион собираются провести на два дня раньше, — прибавил он, стряхивая прилипшую к кожаному переднику стружку.
— Чего это они так заторопились? Мы можем не уложиться в срок, — забеспокоился Себастьян.
— Они хотят, чтобы мы успели, и надеются уже сегодня получить от тебя сертификат подлинности. Как думаешь, это возможно?
Себастьян был не только талантливым скрипичным мастером, но еще и признанным экспертом в области скрипок.
Что тут поделаешь? Он покорно кивнул. В этом году это самый крупный аукцион. Отказаться от него немыслимо.
— Мне нужно дополнить описание и написать заключение. Если примусь сейчас же, к вечеру они смогут получить сертификат.
— Хорошо, я им сообщу.
Себастьян вошел в просторную приемную. Стены были затянуты алым бархатом, с потолка свешивались скрипки и альты, придавая помещению оригинальность и своеобразие. Еще их приемная славилась удивительной акустикой, тут принимали самых знаменитых музыкантов всего мира, пожелавших купить инструмент или отреставрировать собственный.
Себастьян уселся за рабочий стол и надел очки, готовясь заняться скрипкой, на которую должен был выдать сертификат. В самом деле это была редкая скрипка, изготовленная мастером Карло Бергонци, самым способным из учеников Страдивари. Дата ее изготовления — 1720 год, но она удивительно сохранилась, и знаменитый дом аукционов Фаразио собирался выставить ее на осеннюю распродажу со стартовой ценой в один миллион долларов.
Известный на весь мир эксперт Себастьян Лараби не мог позволить себе ни малейшей неточности, участвуя в таком знаменательном событии. Как энолог или парфюмер, он тоже хранил в своей памяти тысячи деталей, значимых для каждой мастерской струнных инструментов: в Кремоне, Венеции, Милане, Париже, Мирекуре… И все же, несмотря на огромный опыт, дать оценку никогда не бывает легко. Можно ошибиться. Устанавливая подлинность инструмента, подтверждая его своей подписью, Себастьян всякий раз рисковал репутацией.
Он осторожно взял скрипку, зажал гриф рукой, прижал к плечу подбородком, взял смычок и заиграл «Партиту» Баха. Звук был исключительный. Но одна струна вдруг лопнула, больно хлестнув его по щеке. Он ошеломленно замер и положил скрипку. Игра выдала всю его нервозность, его напряжение. Он не может забыть, отвлечься. Утренняя ссора не идет у него из головы. Упреки Камиллы звучат все громче. Он уже не мог не признать, что в ее словах тоже была доля истины. Он зашел слишком далеко. В ужасе от того, что может ее потерять, он решил как можно скорее поговорить с ней, но вот удастся ли, сомневался. Взглянул на часы, вытащил мобильник. Уроки еще не начались, если ему повезет… Он набрал дочкин номер, попал на автоответчик.
«Напрасно надеешься…»
Себастьян уже понял: лобовая атака ни к чему не приведет. Придется отпустить вожжи или хотя бы сделать вид, что отпускает. Нужно вновь завоевать доверие Камиллы. А для этого понадобится союзник. Человек, который сможет спокойно поговорить с ней. Когда отношения наладятся, он сумеет все расставить по местам и образумить дочку. Но у кого же попросить помощи?
Мысленно он стал перебирать, к кому бы мог обратиться за помощью. К друзьям? Но у него были только хорошие знакомые. Среди них не было ни одного настолько близкого человека, чтобы он мог доверить ему такую личную проблему. Отец умер в прошлом году. Мать? Трудно ждать от нее, чтобы она шагала в ногу со временем… Наталия, его подружка? Она вместе с труппой «Нью-Йорк-сити балле» сейчас в Лос-Анджелесе.
Остается Никки, мать Камиллы…
Никки…
Нет, это несерьезно. Вот уже семь лет, как они не общаются. И вообще лучше умереть, чем обратиться за помощью к Никки Никовски!
Не исключено, что именно она и посоветовала Камилле принимать эти проклятые таблетки. С нее станется! Никки всегда ратовала за свободу нравов и до сих пор остается поборницей так называемых прогрессивных методов воспитания: дети живут бесконтрольно, на полном доверии, никаких наказаний, никаких авторитетов, всегда и во всем терпимость, то есть безоглядное своеволие, бездумное и инфантильное.
На секунду он задумался: могла ли Камилла обратиться за советом к матери, а не к нему? И ему показалось, что даже в таком интимном деле, как противозачаточные средства, дочь не стала бы советоваться с Никки. Во-первых, потому, что они редко видятся, а во-вторых, потому, что Никки — сознательно или нет — всегда отстранялась от воспитания дочки.
Всякий раз, когда Себастьян думал о бывшей жене, он чувствовал гнев и горечь. Злился он в первую очередь на самого себя. Кому, как не ему, было знать, что их отношения обречены на провал? Женитьба была самой большой ошибкой его жизни. Она лишила его иллюзий, душевного покоя и жизнерадостности.
По существу, они никогда не должны были бы встретиться, никогда не могли понравиться друг Другу. Они были из разных миров, и все у них было разное: происхождение, воспитание, даже религия. По темпераменту, по характеру они были антиподами. И, несмотря на это, любили друг друга…
Никки приехала из Нью-Джерси в Нью-Йорк и устроилась работать манекенщицей, мечтая о ролях в спектаклях и мюзиклах на Бродвее. Жила одним днем, легко, беззаботно.
Живая, общительная, остроумная, она умела расположить к себе и умела пользоваться своим обаянием, когда хотела достичь цели. Стремилась к крайностям, опьянялась чувствами, эмоциональными всплесками. Вынужденная жить в зависимости от мужских взглядов, постоянно играла с огнем и была готова зайти очень далеко, лишь бы утвердиться в своем даре соблазнительницы.
Словом, полная противоположность Себастьяну. Себастьяну, состоятельному буржуа, получившему превосходное воспитание, скромному и сдержанному. Себастьян любил предвидеть все заранее, любил долгосрочные планы на будущее и удобную продуманную жизнь, которой не грозит вторжение случайностей.
Все, кто его знал, родители и друзья предостерегали от женитьбы, давая понять, что Никки совсем не та девушка, которая ему нужна. Но Себастьян уперся. Неодолимая сила влекла их друг к другу. Оба положились на немудреную обывательскую мудрость, гласящую, что «противоположности сходятся».
Оба верили в свою удачу и, недолго раздумывая, поженились. Никки почти сразу забеременела и родила близнецов: Камиллу и Джереми.
После бурно проведенной юности Никки хотелось стабильности и радостей материнства. Себастьяну, зажатому в тиски строгого воспитания, виделась в семейной жизни отдушина, отдых от высокомерной спеси родительского дома. И у него, и у нее любовь объединилась с вызовом. Их пьянила возможность наслаждаться запретным плодом. Однако с небес качели вернули их на землю. Возвращение оказалось болезненным. Разность натур, придававшая поначалу отношениям остроту, стала угнетать, а потом привела к нескончаемым ссорам.
Рождение близнецов не помогло обрести им те общие ценности, которые послужили бы прочным фундаментом семейной жизни и позволили ей развиваться дальше. Напротив, необходимость воспитывать детей еще яснее выявила разницу их позиций, с каждым днем углубляя конфликт. Никки считала, что главное в воспитании — свобода и самовыражение. Себастьян не был с ней согласен, настаивая, что путь свободы опасен и тернист. Он старался убедить жену, что только твердые правила помогут сформировать личность ребенка. Общего языка они не нашли, и каждый только укрепился в своей позиции. Что тут поделаешь? Люди не меняются. Трудно выкорчевать основы личности.
В конце концов они расстались. Поводом послужил случай, который Себастьян расценил как предательство. Никки перешла границу допустимого. По мнению Себастьяна, разумеется. Произошедшее тяжело подействовало на него и послужило сигналом, что пора положить конец их безнадежному со всех точек зрения браку.
Терпя кораблекрушение и желая спасти детей, Себастьян обратился к специалисту по разводам и правам семьи. Нанятый адвокат готов был стереть Никки с лица земли, лишь бы заставить ее отказаться от родительских прав. Но это оказалось не так-то просто. Никки не мыслила себя без детей. В конце концов Себастьян предложил своей, в будущем бывшей, жене промежуточный вариант: он предоставляет ей исключительное право заниматься Джереми в обмен на исключительное право самому заниматься Камиллой.
Опасаясь, как бы юридические баталии не лишили ее обоих детей, Никки согласилась.
И вот на протяжении семи лет Камилла и Джереми жили в разных домах под опекой двух взрослых, которые воспитывали их совершенно по-разному. Посещения «другого родителя» были четко оговорены и осуществлялись нечасто. Камилла виделась с матерью раз в две недели по воскресеньям, когда к отцу приходил Джереми.
Ознакомительная версия.
