Холли вышла из кабинета и закрыла за собой дверь.
Деланая улыбка тут же сползла с лица Николь. Она боролась с желанием порвать конверт на мелкие кусочки. Не знать, что содержится внутри, — не знать, что ей угрожает. Но разум подсказывал ей, что знать следует. У нее перехватило дыхание.
Первое письмо Николь получила, когда училась на первом курсе Колумбийского колледжа. Всего две строчки:
Я знаю, что ты сделала. Ты должна была ее беречь. Однажды ты заплатишь за это.
Страх полоснул по ней, словно лезвие ножа, пальцы заледенели.
Письма в белых конвертах продолжали приходить каждый год, но пять лет назад это вдруг прекратилось. Она надеялась, что Донна наконец оправилась после того ужасного лета. Сама Николь постоянно пыталась это сделать. Но, кажется, ее надежды не оправдались. Рука с конвертом задрожала. Донна превратилась в защитный кокон вокруг своей малышки, беспокоилась из-за каждого чиха, не уходила из детской, пока Аманда спала, снова и снова заводя мобиль в виде бабочки, который играл колыбельную над кроваткой. Донна любила дочку так же, как Николь уже любила свою, еще не родившуюся, и потеряла ее навсегда. Ни одна мать не может до конца излечиться от такой ужасной травмы.
И вот новое письмо. Зажав его в кулаке, Николь встала из-за рабочего стола. Ей было уже трудновато двигаться, хотя она находилась в прекрасной форме благодаря йоге, которой каждый день занималась в кабинете. Она поощряла заботу о себе и у своих сотрудников.
Николь положила конверт на пол и опустилась на коврик для йоги возле панорамного окна, сначала сев в позу лотоса, потом приняв позу кошки. Сфокусировавшись на дыхании, она прошептала: «Мое сердце открыто. Я люблю себя и позволяю моей душе соединяться с душами других людей. Я прощаю себя и хочу жить в благодати и радости». Ребенок потянулся внутри, и Николь почувствовала связь со своей дочкой.
Кажется, теперь она готова. Николь села, взяла конверт и вскрыла его. На листе, который она достала, было написано:
Ты не заслужила дочь. Ты убийца. С тобой она не будет в безопасности.
От нахлынувших слез строчки поплыли перед глазами. Итак, Донна прочитала тот выпуск «Чикаго Трибьюн» и знает, что у Николь будет девочка.
Она положила письмо в конверт и, держась за подоконник, поднялась на ноги. Лицо горело, и Николь прижалась к холодному оконному стеклу. Окно выходило на Вест-Армитидж-авеню, и было видно, как женщины заходят во флагманский магазин «Дыхания» и выходят из него. Магазин прилегал к серому четырехэтажному офисному зданию на улице Норд-Холстед в Линкольн-парке.
Ребенок заворочался.
Вдруг грудь сдавило, и Николь стало не хватать воздуха, перед глазами запрыгали черные мушки. Она уперлась ладонью в стекло, чтобы не упасть, но от вида уличного движения у нее закружилась голова. Нет, ей просто нельзя рухнуть в обморок на работе!
— Ник?
Она скомкала письмо и, оглянувшись через плечо, увидела в дверях миниатюрный силуэт Тессы. Через секунду та была уже рядом, и Николь ощутила ее ласковое прикосновение к спине.
— Все в порядке. Сделай глубокий вдох. Теперь выдох. Вдох. Выдох, — Тесса дышала вместе с ней. — И еще раз. Вот так, хорошо.
Подруга знала, как успокоить Николь. Ей можно было доверить и рабочие вопросы, и секреты и проблемы со здоровьем.
— Спасибо, Тесса.
— Просто надо дышать. Ведь ты сама меня этому научила.
— Вот зачем нужны друзья. Чтобы напомнить о том, что надо дышать.
— Так и есть, — лицо Тессы озарилось широкой улыбкой. — Не помню, когда у тебя последний раз была паническая атака.
А Николь очень хорошо помнила. Это случилось четыре года назад, когда они с Тессой просматривали каталог средств по уходу за детской кожей. При виде фотографии счастливой матери, сидевшей с младенцем на руках в кресле-качалке, Николь вдруг стало трудно дышать. Грудь сдавила мучительная боль. Конечно, картинка напомнила ей о Донне, и воспоминания о том ужасном лете нахлынули с новой силой, она не смогла противостоять им. Николь было очень стыдно, ведь рядом находилась подчиненная, Тесса, тогда работавшая дизайнером продукции, и размывать границы субординации Николь совсем не хотелось.
Но Тесса оказалась такой чуткой. Она была инструктором по йоге, изучала холистический подход к здоровью и научила свою начальницу преодолевать панические атаки и справляться с приступами тревоги. Ее спокойный голос и легкие прикосновения очень помогали. Постепенно они сблизились. Николь удалось рассказать Тессе, теперь — своей правой руке и директору по производству, почти все, что произошло тем роковым летом в Кеноше. Тяжкий груз вины, убивавший Николь, наконец стал легче. Так что в каком-то смысле Тесса, из подчиненной превратившись в подругу, спасла ей жизнь.
Кроме Бена, старшего брата Николь, с которым они очень редко виделись, Тесса была единственным человеком, который знал о случившемся. Николь не хотела, чтобы Грег узнал об этом, так же как и о ее панических расстройствах. Для него она была сильной, она была лидером. Такой он ее полюбил, и она отказывалась показывать ему свою другую сторону.
Ее дыхание замедлилось, стало полегче, уже не так сильно сдавливало грудь.
— Поделиться не хочешь? — спросила Тесса.
Николь повернулась спиной к окну и окинула взглядом фигурку Тессы, ее молодое красивое лицо, светлые волосы, привычно убранные в косу. Ей было всего двадцать девять лет, а Николь уже исполнилось тридцать шесть, но временами Тесса действовала и говорила не по годам мудро. У нее не было ни детей, ни еще кого-либо, кто играл бы в ее жизни важную роль, и она сама распоряжалась своим временем. Николь часто завидовала подруге: казалось, что та, в отличие от нее, не нуждается в других людях. Определенно, Тессе никогда не было одиноко.
Николь отстранилась от окна. Ведь сейчас должен наступить самый счастливый период ее жизни! И она не позволит Донне все снова разрушить.
Поэтому она ответила:
— Думаю, дело в страхе перед родами. Да и оставлять «Дыхание» в руках Люсинды тревожно. Моя компания значит для меня все. Просто не понимаю, как это меня не будет здесь целых шесть недель!
— Но здесь буду я. К тому же Люсинда предана «Дыханию» и не посмеет в твое отсутствие корчить из себя генерального директора.
Николь усмехнулась. Выведя «Дыхание» на рынок, она договорилась с партнерами, что останется главой компании, невзирая ни на какие обстоятельства. Люсинда возражала, но оказалась в меньшинстве. И вот теперь хотя бы на эти несколько недель наконец получит то, чего так хотела.
После декретного отпуска нужно повысить Тессу и, возможно, назначить ее вице-президентом.
— Видела бы ты Люсинду на совещаниях, — сказала Николь. — Впрочем, ничего страшного, ты права. Все будет в порядке.
Тесса засмеялась.
— Сумеешь провести встречу?
— Конечно.
В конце концов, она же генеральный директор. Она вывела компанию на рынок, когда ей было всего двадцать восемь. Неужели ее так просто можно лишить силы? Прошлое в прошлом. Это всего лишь письмо. Теперь слова не способны причинить ей боль.
— Тесса, со мной все в порядке. Я проведу встречу, точно.
— Хорошо. Заскочи за мной, когда закончишь, и мы где-нибудь поужинаем, чтобы отметить твой последний рабочий день.
— Я бы с радостью, но у нас с Грегом сегодня свидание. Скоро роды, так что мы хотим насладиться оставшимся временем наедине.
Тесса улыбнулась и вышла. Николь затолкала письмо в ящик стола. Когда она собралась, чтобы идти на свое последнее совещание, в голове все еще крутилась зловещая фраза.
С тобой она не будет в безопасности.
А что, если Донна права?
Глава третья
Морган
